Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ) - Аразин Александр Михайлович

- У раба не может быть личных вещей! - вещал Минчжу, прохаживаюсь перед тридцатью новыми пленниками. - Выложите всё, что у вас есть.

За время пути, игроки всецело осознали свой новый социальный статус - его им вбили плётками, кулаками и сапогами. Стражники их полностью обобрали, но у рабов оставалось личное имущество в инвентаре, а теперь и от него придётся отказаться. Они поочерёдно выходили вперёд и складывали свои вещи в кучу.

- Это всё?! - тишина была ответом надсмотрщику, однако она вполне удовлетворила Минчжу. - Идите в свой барак!

Рабы поплелись в указанную сторону. Дорога проходила возле какого-то уродливого тотема, в его тени стоял маг, с засаленными волосами, и десяток воинов. Неожиданно глаза идола полыхнули, а колдун указал на одного из рабов. К бедолаге подскочили два солдаты, скрутили ему руки и бросили на пыльную землю. Подошёл маг, поводил над рабом рукой и достал нож, который нашёл у него.

- Этот человек ослушался. Он спрятал оружие. Он будет наказан.

Охранники уставились на надзирателя, ожидая приказаний. Тот же, наслаждаясь моментом, медленно тянул:

- Смерть от меча слишком почётна для непослушного раба. Он будет повешен.

Раб побледнел:

- Но это же совсем маленький ножик! Я просто забыл, что он у меня есть.

В этот момент его сильно ударили по затылку, и он потерял сознание. Заворожённый страшным зрелищем, Вацлав смотрел, как два бойца волокут человека, о котором Будовнич знал лишь, что его зовут Дима, к амбару. Там из маленькой дверцы, ведущей на сеновал, свисала верёвка, с помощью которой поднимали наверх сено. Оглушённого раба, накинув ему шею петлю, быстро вздёрнули. Он даже не успел прийти в сознание. Тело его дважды дёрнулось, вытянулось и повисло неподвижно.

Будовничу приходилось и раньше видеть мертвецов. Но эта казнь заставила его желудок сжаться, и он знал, что это не от жалости к Диме, а от страха за собственную шкуру. На жемчужных плантациях жизнь раба ценилась очень дёшево...

- Вацлав, - архитектор проснулся от лёгкого прикосновения к плечу и тихого шёпота. - Выпейте.

В бараке было темно. Уставшие за трудовой день рабы спали прямо на земляном полу на охапках соломы. Кто-то сунул в руки Будовнича флягу и неизвестный повторил:

- Пейте.

- Что? - немного заторможено, переспросил архитектор.

- Это Зелье Исцеленья. Пейте же! - тихо настаивал голос в темноте.

Архитектор сделал глоток, он почувствовал, как от желудка поднимается тёплая волна, изгоняющая недомогание и боль. Мутная пелена перед глазами Будовнича развеялась и в лунном свете он рассмотрел воина, который спас его на болотах, а потом отвёл в барак.

- Благодарю, но почему вы мне помогаете? - окрепшим голосом поинтересовался Вацлав.

Гость неразборчиво прошептал какое-то слово, после чего покрылся рябью, а когда она пропала, перед архитектором был Грей.

- Вы!

- Тише, - юноша приложил палец к губам. - Вставайте. Мы уходим.

- Да, да, конечно, - Вацлав суетливо поднялся, но вдруг замер: - А как же остальные? Мы их бросим?

- Хорошо, - спустя несколько секунд, сказал Грей. - Будите, они вас знают и не будут задавать лишние вопросы. За углом барака, лежит два стражника, пусть возьмут их оружие и освобождают других рабов.

Через пять минут, пленники, стараясь издавать как можно меньше шума, покинули барак. Вацлав хотел пойти за ними, но был остановлен воином:

- Подождите. Пусть поднимется переполох, тогда нам будет легче сбежать.

- Мы им не поможем?

- Нет.

- Почему?! Меня-то вы спасаете!

- Во-первых, я обещал, а во-вторых, вы им ничем не поможете.

Будовнич дёрнул плечом, сбрасывая удерживающую его руку и повернулся к выходу из барака. В этот момент Грей ударил его в живот - архитектору показалось, будто кулак воина упёрся в его позвоночник. Он упал на землю выхаркивая жёлчь.

- Извините, но это самый быстрый способ объяснить, - сказал воин, склоняясь над Вацлавом. Он разжал стиснутые зубы архитектора и влил немного зелья. - Вы им не поможете, потому что не боец, а ещё на всех рабах ошейники и как только проснётся старший надзиратель...

А-а-а-а!!! - жуткий многоголосый ор разорвал ночную темноту.

- Идемте! - Грей поднял Будовнича и потащил за собой.

Озаряемый кострами, лагерь бурлил. Повсюду раздавались крики, звуки ударов, звенела сталь - Грей уверенно вёл Вацлава сквозь этот хаос.

- Кто такие? - Задал вопрос старший пятёрки воинов, которые преградили им дорогу.

- Вон тот - раб, а этого... никогда не видел. - Подсказал ему один из бойцов.

Рука Грея шевельнулась. Зачернённый кинжал пролетел по воздуху и слегка задел горло командира.

Из рассечённой артерии брызнула кровь. Все последующее отпечаталось в памяти Будовнича навсегда.

Грей выхватил свои чёрные секиры, на короткой рукояти. Четверо работорговцев бросились на него, и оба скрамиша замелькали при свете костра. Боя не было, сталь не лязгала о сталь. Через несколько мгновений на земле остались лежать пять мёртвых тел - одно почти обезглавленное, другое разрубленное от плеча до пояса. Грей вытер лезвия топоров, и повесил себе за спину.

Молодой убийца и пожилой архитектор наконец-то добрались до загона с лошадями. Молча, Грей отвязал двух скакунов, оседлал их, и пара беглецов скрылась в ночной темноте.

Глава 5.

Иногда надо умереть, чтобы начать шевелиться.

Город праздновал победу. Казалось, что все до одного жители Риницы высыпали на улицы. Люди пили, плясали и собирались кучками, обмениваясь любезностями, сплетнями и распевая песни. На домах висели яркие знамёна, и в уличную грязь, под ноги героев (членов ордена Серый Мисаль), бросали цветы.

Торговцы во всю глотку расхваливали свои товары: сочные яблоки, горячие пироги и холодное пиво. Дети весело бегали без присмотра, а обычно ворчливые старухи одели цветастые платки и беззубо улыбались, глядя на происходящее. Девушки нарядились в платья с донельзя низким вырезом - того и гляди груди вывалятся. Порой это и вправду случалось, к великому восторгу мужчин, похотливо следящих, как бедовые девицы заталкивают свои сокровища обратно за корсаж.

Как по волшебству, в столицу епископства приехали циркачи, певцы и музыканты со всего королевства. В Риницу прибыли и жители ближайших деревень - крестьяне приезжали на телегах с семьями в полном составе, от мала до велика. Праздник будет продолжаться три дня, на радость трактирщикам, карманникам и гулящим девкам.

Потап пытался затащить меня в магистрат, чтобы я произнёс какую-то пафосную речь перед городскими ратманами, однако не преуспел в этом. Что праздновать? Чему радоваться? У меня перед глазами висел список из почти восьмисот имён послушников, павших на перевале Шагну. Когда-то Риница могла выставить пять полков, плюс, Фаланга Серого Мисаля, плюс, двести пятьдесят монахов, а теперь... меньше полутысячи бойцов. Поэтому я, сославшись на неотложные дела, поехал в монастырь. Портить горожанам праздник мне не хотелось, но и радоваться вместе со всеми я не мог.

Орденская резиденция казалась непривычно тихой и безлюдной. Только десяток охотников из соседней деревни прохаживались по крепостной стене замка, выполняя роль охранников цитадели. Больше в монастыре никого не было, даже спасённые из Липицы игроки, поспешили принять участи в празднике и укатили в Риницу.

Эти тишина и безмолвие, царящие в монастыре, как нельзя красочно описывали все проблемы, нависшие над орденом. Словно дамоклов меч, который может в любую секунду обрушиться на шею виновного, главы аристократических родов Инурака хотели вцепиться в Серый Мисаль, уничтожить его. А я ничего не мог им противопоставить... у меня не было ни связей, ни должного образования, ни капитала.

«Долг настоятеля - чтить павших» - так когда-то сказал Лао Мин. Пожилой наставник погиб на перевале, но в память о нем (и всех послушниках), первым делом, я отправился в подземелье, в Зал Павших. Тяжёлый бронзовый фонарь раскачивался в такт моим шагам, тени постоянно прыгали, из-за чего казалось, будто в коридорах бродят какие-то потусторонние сущности. Они то угрожающе нависали надо мной, то пугливо прятались по дальним углам подземелья.