Мастер сновидений - Ниоткудина Алинна

Мне пришлось ходить туда–сюда еще раза четыре. Апофеозом моих приготовлений к ночлегу было вырубание из филейной части варга бифштексов на ужин, я выбрала варга взятого на прокат, он заметно моложе моего и мясо должно быть мягче. Так что я, не стесняясь, нарубила мяса побольше, с расчетом и на Мару.

Костер к этому времени дал порядочное количество углей, и я приступила к жарке мяса. Это конечно не шашлык, мариновать мясцо было не в чем, но мясо оказалось хорошо отбитым и очень нежным, и его БЫЛО МНОГО, а у меня в мешке была соль, жалко перца не было. К мясу доели остатки хлеба и сыра, что остались с обеда, я наточила и почистила сестер, и мы улеглись спать.

Вечерняя заря быстро погасла. Опустилась ночь, со своими запахами, звуками, спокойным прохладным дыханием, и напустила на все мрак, такой плотный, что казалось его можно разгребать руками. На густом бархате неба высыпали звезды, обе светлых луны сейчас ущербной фазе и восходят после полуночи.

Костер почти догорел. Лишь потрескивали дрова, выпуская ввысь стайки искр, рыжие светлячки спешили навстречу к своим небесным собратьям, у многих получалось добраться до верхушек деревьев, но они все равно гасли не долетев. А внизу еще долго переливались, дыша жаром, пунцовые угли.

Сквозь сон слышу вздохи и всхлипы Торканы, пытаюсь что–то разглядеть в свете прогорающих углей. Так и есть, сидит над Одриком и плачет, к его закопченному лбу губами припадает, а Одрику тут в лесу посреди ночи только ее слез и не хватало, совсем девка рехнулась.

— Подруга дней моих суровых, ты, сколько намерена мне спать не давать?

— Ему же совсем плохо, — и захлебывается слезами.

— Да, ему несладко. Но от того, что ты тут порыдаешь, ему лучше не станет. В его состоянии сейчас необходим полный покой, а ты его тормошишь. А завтра, желательно до жары, его еще надо дотащить до человеческого жилья, а я не ломовой варг, я тоже женщина, у меня сил не хватит вас обоих на себе волочь. Так что давай укладывайся, чтобы завтра могла на своих двоих передвигаться и не падать по дороге.

Торкана реагирует слабо и продолжает завывать над телом моего женишка.

— Дик!

— Ну чего еще?

— Спой ей колыбельную на ушко, чтоб она угомонилась, и слезы в три ручья мне тут не лила. Все, отбой!

Все замолчали, воцарилась тишина. Но уши дремлющей Мары были настороже. Если кому–то кажется, что лесная жизнь в ночью замирает, тот сильно ошибается, она разгорается с новой силой. А в собачьей части сущности Мары еще были живы древние инстинкты, она должна была защищать божественную хозяйку и всю ее стаю от любой возможной опасности.

Лесное зверье, напуганное невиданной стихией разбежалось на немыслимое для многих расстояние и только некоторые рискнули возвратиться обратно, когда все стихло. В первых рядах, конечно, были криллы. Запах людей и костра заставлял напрягаться, но все перекрывал другой запах. Запах крови, неудержимо манящий к себе любого хищника, запах свежей крови, его было так много, что он призвал криллов и из дальних лесов. Звери подобрались к месту взрыва далеко за полночь. Инстинкты с одной стороны призывали их к осторожности, с другой звали вперед. И самые смелые особи были вознаграждены, никогда криллам не доставалось такое разнообразное пиршество. Вначале насыщались все, не взирая иерархию, даже вожаки не припоминали такого пищевого изобилия. Потом приближающийся рассвет заставил поторапливаться, и начались стычки за самые лакомые куски. Как бы ни был силен и искусен хищник, но удачной оказывается далеко не каждая охота, и при возможности надо насытить утробу с запасом, на несколько дней вперед, чтобы хватило до следующей удачной охоты, употребить как можно больше, даже отняв кусок у более слабого соплеменника. Ведь удача на охоте зависит, прежде всего, от него, от сильного, а слабый довольствуется его объедками, а изменит сильному удача, слабому и объедков не достанется. Но сегодня удивительный день, вернее ночь, сегодня никто из стаи не вернулся в чащу голодным. Лучи взошедшего Андао, прогнали криллов восвояси, некоторых даже спасли от переедания. Но несколько нескольких самых любопытных, но неразумных особей стая все же недосчиталась, тех, что сунулись к догоравшему в стороне от побоища костру. Мара тоже была не достаточно сыта, и с аппетитом откушала сущностями слишком любопытных криллов, приблизившихся к костру и нарушивших границу стаи божественной хозяйки.

Что за очарование, ясное утро в лесу: серебряные перезвоны птичьих голосов, ласковые лучи дневного светила, преломившиеся в россыпях самоцветов росы, ароматы пробуждаемых солнечным теплом цветов и трав…. Пожалуй, и мне пора подниматься и вершить свои дела. Не мешало бы умыться, а то, если судить по еще спящей Торкане, напугаем своим видом местных жителей. И они в страхе разбегутся, вместо того, что оказать нам помощь.

Отправляюсь к ручью, Мара бежит за мной. Как же хочется пить, на зубах даже зола поскрипывает, издержки вчерашнего ужина, не до изысков было. Встаю на четвереньки припадаю к прохладным струям…. Как же хорошо, как же мало человеку нужно для счастья. Опускаю в воду свою физиономию, она омывает, ласкает! Несказанное блаженство, если бы не нужно было дышать, не поднимала бы головы. На ощупь переплетаю косу. Во что бы посмотреться, как я выгляжу? Но от моего зеркальца только осколки, видимо у Торканы та же картина. А, ну как же я раньше не догадалась! Сестренки, помогайте! Достаю старшую из ножен, на ее клинке сначала сверкает луч Андао, ну, а теперь и мне можно сверкнуть своей красотой. Вглядевшись в небесный металл, критически осматриваю свою мордашку, приходу к выводу: «Достаточно свежа».

Возвращаюсь, пытаюсь разбудить Торкану, говорю в полголоса, чтобы не потревожить Одрика. Он без сознания и видимо надолго, но кто его знает, я по мозгам не очень большой специалист. Заодно переодеваюсь в запасную одежду.

— Торкана, поднимайся, солнышко взошло, — не слышит, спит. Вот есть такие люди, с вечера никак не уложатся, с утра никак не поднимутся.

— Подруга, вставай! Не дома все–таки, — не реагирует. Как же добудиться? Склоняюсь к ней, почти шепчу:

— Кани, проснись… — надо же, тут же встрепенулась, глаза раскрыла, левый заплыл, до конца не открывается. Ну, ничего, до свадьбы заживет. С Одриком не так все радужно, надо решать вопрос о его транспортировке и срочно, не нравится он мне. Но с Торканой об этом лучше не говорить, помощи сейчас от нее на пару медных грошиков, а рыданий на каравачкий ливень. — Девонька вставай, умывайся, примочку на личико сделай, чтоб синячок быстрее проходил. Холодная водичка для него сейчас лучше любой магии. На завтрак тоже водички попей, все, что с собой было, еще вчера съели, а водички много…

Торкана вернулась от ручья мрачная, видимо рассмотрела свое отражение в ручейке, ну да ничего, пройдет.

— Анна, что будем делать дальше?

— Я сейчас одно из седел постараюсь немного в порядок привести, потом Мара варгом обернется, нагрузим на нее Одрика, вещи и поедем на хутор.

— А мне что делать? — Да, надо девицу чем–нибудь занять, а то она опять будет над телом рыдать, вот только слез ее мне и не хватает.

— Торкана, душечка, а ты как в магическом плане, уже хоть немножко оправилась?

— Ну, что–то по мелочи могу…

— Отлично, тогда сходи на полянку, где эпицентр был, посмотри, что там и как, у тебя как–никак академическое образование. А я пока седло починю и вещи соберу. Мара с тобой сходит, постережет, мало ли…

— Да я, пожалуй, схожу, посмотрю.

Утром 30 Приветника асса Вордер был срочно вызван полковником Калларингом.

— Асса Вордер, мне нужно знать ваше мнение по поводу вот этих двух донесений. — И полковник протянул ассе две бумажки. Маг с комфортом уселся в кресло и стал внимательно читать.

«В Тайную стражу от наблюдателя за магическим фоном. Срочно.

Днем 29 Приветника в направлении на северо–восток от города приборами наблюдения был зафиксирован мощный выброс магической энергии неопределенного происхождения.»