Голод. Дилогия - Малицкий Сергей Вацлавович

Репты дружно закатились хохотом. Насьта, шмыгая коленями по платью, страдальчески закатил глаза. Стоило Кессаа сойти на берег, как Марик последовал за ней, и торопливость их «спутницы», да еще лук в ее руке, явно свидетельствовали о нежелании мнимой Оры оставаться наедине с ватагой рудодобытчиков.

– Мы быстро, – оглянулась Кессаа. – А лучница у меня знатная, точно говорю.

– Не чувствую никакого запаха, – пожал плечами Марик мгновением позже, оглядывая утоптанный берег, обширное кострище, обложенное камнями, и широкую тропу, уходящую меж зарослей речного орешника к мшистым валунам и бурым скалам.

– Этот запах не носом приходит, – прошептала Кессаа и потянула из-за спины колючку. – Идем. Насьта, ты уж не подведи меня, если что.

– Эх! – выдохнул, словно ругнулся, несчастный ремини и набросил на рог тетиву. – Кто ж и подведет-то, если не я? Ты уж скажи только, куда подводить…

– Тихо! – оборвала ремини Кессаа и пошла вперед.

Хоженой была тропа. Не часто хоженной, но плотно побитой сильными ногами. О том и чистота ее говорила, и кругляшки травы подорожной под валунами, и бурая пыль от отжигов да криниц, что не в первый раз переносили упорные репты, разгружая тяжелые ладьи. На гребне невысокой гряды, которую Насьта реминьской гребенкой и обозвал, скалы внезапно заканчивались, обрываясь отвесно едва ли не в бурлящий поток, от них тропа перескакивала на широкий сланцевый скос, который Аилле, ветер да мороз и вправду превратили в широкую лестницу, под ней же серым камнем выделялся язык каменной осыпи, тянущейся вплоть до взвихренной последними водоворотами Ласки, а дальше река внезапно ширилась втрое и исчезала в мутном мареве бесконечной равнины, плоской и неразличимой.

– Вот она, мангская топь, – вытерла пот со лба Кессаа и, сощурившись, прибавила: – А вот и смерть.

Из кустов возле осыпи торчал нос ладьи, и, когда Марик добрался до нее, он понял, что Кессаа была права. Возле лодки лежали семеро мертвых рептов. В воздухе жужжали мухи, ползла сладковатая вонь. Многие трупы были погрызены лесным зверьем. Марик с отвращением зажал нос, а Насьта отложил лук и как ни в чем не бывало осмотрел мертвых одного за другим.

– Ну что скажешь? – нахмурилась Кессаа.

– Что вижу, то и скажу, – пробурчал Насьта, и Марик едва не рассмеялся: несмотря на ужасное зрелище, настолько нелепо выглядел ремини в платье Оры. – Семь мертвецов. Все репты, мне кажется, проходили они к горам в прошлом году… если бы у вожака не погрызено лицо было – точно бы сказал. Ладья пустая – значит, вверх по течению шли. Недели три уж, как здесь лежат.

– Пару раз времени до желтого утеса добраться, если дорогу знать, – пробормотала Кессаа.

– Почему до утеса? – не понял Насьта. – Это через топь одна или две тропы, по которым никто и не проходил, считай, летом, а от порогов куда хочешь, туда и иди – во все стороны дорога открыта. Конечно, если в диком лесу лихо какое под себя не подгребет.

– А ты что скажешь? – повернулась к Марику Кессаа.

– Один воин был, – сам себе удивляясь, неожиданно буркнул Марик.

– Как решил? – сдвинула брови Кессаа.

– Почудилось, – признался баль. – Да и то, смотри сама. Схватка здесь началась. Вот трое у носа лежат, видишь? Их воин одним ударом взял. Расчертил одного поперек лица, второго с плеча в грудь, третьего – с грудины на живот. Так и лежат, как цветок лепестками раскрылся, а вот и след воина. Считай, почти схватили репты противника, вплотную подошли, да вот не срослось у них. Вертким боец оказался. Нога маленькая, непонятно – подросток, что ль? Меч короткий, кривой. Наверное, хорошая сталь: глубоко плоть рассеклась, а на втором кожушок-то из хорошей кожи.

– Дальше? – потребовала Кессаа.

– А что дальше? – почесал затылок Марик. – Четверо остальных – нет, трое – на помощь этим бросились. Смотри-ка, у одного и теперь еще веревка в руках зажата. Первого боец проткнул чем-то – пикой или клинком длинным, но вытащить оружие сразу не успел, потому как под второго присел и развалил его снизу коротким клинком до брюшины. Третий…

– Что «третий»? – поторопила баль Кессаа.

– У третьего спина сожжена, – пожал плечами баль. – Словно ему масло горящее вслед плеснули. А уж седьмой – как сидел на корме, так и упал. Придушили его, что ли?

– То-то, что придушили, – кивнула Кессаа. – Интересно, где же это она научилась…

– Кто? – сдвинул брови Насьта. – Неужели Айра?

– Она самая, – потерла виски Кессаа. – Хозяйка каменного дома. Домой вернулась. Эх, разминулись, жаль! Наверное, уже неделю, как Анхель ее разговорами донимает. Я ее магию словно по запаху готова узнать, тем более что и здесь она над противниками подшутила, вот только три вещи мне непонятны. Во-первых, такое ощущение, что силы у нее чуть ли не вдвое прибыло. Да и ребенок…

– Ребенок? – не понял Марик.

– Да, – кивнула Кессаа. – И ребенок был, только она его на себе держала и сражалась, с рук его не спуская. Вон там она его на ножки ставила, а до того места следов нет. Во-вторых, еще кое-что вы не заметили.

– Что же? – обиделся Насьта.

– На берегу-то след от двух лодок, и второй, что притоптан, непохож на рептскую ладью. Киля у той лодки нет. Плоский нос. И не вытаскивали ее на берег. Причалили, зверьков рисских спустили и обратно убрались.

– Что же это значит? – поднял брови Насьта. – Риссы были здесь?

– То и значит, что не охотятся они за Орой, а выманивают ее зачем-то, – задумалась Кессаа. – Или спугнуть пытаются, вынуждают показать себя. Или и не ее вовсе, а меня. Не знаю.

– А те, что по другому берегу Ласки у утеса бродили? – не понял Марик.

– Отстали пока. – Кессаа убрала меч и сбросила со спины мешок. – Или опередили. На легкой лодочке это несложно, она как стрела полетит с умелым гребцом да под узким парусом. А спрятать ее везде можно, да хоть в кустах на том берегу!

– А в-третьих? – напомнил Марик.

– То-то, что в-третьих, – прошептала Кессаа. – А сам-то не видишь? К мертвецам-то присмотрись!

Оглянулся Марик, в который раз от сладковатой вони поморщился, от мух, жужжащих над ужасным лакомством.

– Лежат они, – подсказала Кессаа. – Никуда не двинулись, словно и не собирались никуда. А ведь даже от желтого утеса мертвецы уходят на запад.

– Бывало, и не уходили, – брякнул Насьта.

– С тем я давно уж разобралась, – прошептала Кессаа. – А вот с этим… Это чья кровь, Марик?

Баль присел рядом с сайдкой, присмотрелся к едва заметному пятну на земле.

– По всему выходит, что Айры этой! – кивнул Марик. – Да мало крови-то, или чуть-чуть ее зацепили: она же и сражалась еще потом. Или ребенка…

– Нет, – качнула головой Кессаа и медленно растопырила над пятном ладонь. – Ее это кровь. Если бы эти молодцы ребенка зацепили, уверяю тебя, парень, так бы легко они не умерли. Ее это кровь, точно ее. Неужели из-за нее мертвецы задержались?

Кессаа резко сжала кулак, и пятно вспыхнуло жарким пламенем.

– Ну и что? – не понял Марик, когда на земле осталось только выгоревшее пятно. – Мертвецы-то и теперь не уходят никуда!

– Куда надо, они уже дошли, – выпрямилась Кессаа. – Похоже, что Айра короткий путь для них нашла. Насьта, поспеши-ка, возьми вот это да спрячь в лодке, чтобы Смакл не нашел, – посмотрим, не на клейма ли, что Ора из Суррары принесла, риссы охотятся?

Мелькнул в руках Кессаа короткий жезл с багровыми метками на концах, а тут и камень по склону зашуршал. Сбросил Смакл с широких плеч корзину с криницами, да так и замер.

– Сето, мать моя! – прохрипел репт. – Это ж Дога с ватагой! Вег с ним раньше ходил! Неужели разбойники на Ласке осели? Кто ж его так…

– Нет, мой дорогой, – мотнула головой Кессаа. – Вопрос-то другой совсем: кого Дога с ватагой пытался обидеть. Или не видишь, что ни оружие у них не взято, ни один кошелек с пояса не срезан? Молчишь?

Ничего не сказал Смакл – видно, и в самом деле не пользовался доброй славой репт Дога. А уж Вег, когда трупы увидел, так не только лицом посерел, но и затрясся весь. Тут уж не до привала всем стало. Кессаа с Насьтой отошли в сторону, чтобы не мешать испуганным рептам, а Марик вместе с побледневшими гребцами принялся таскать руду. Правда, сначала Смакл вместе с Вегом собрали оружие и срезали с поясов убитых кошельки, помечая рептскими рунами, какой из них кому из родственников передать. Потом в дело пошли кирки. Земля у осыпи оказалась сырой, и яма быстро наполнилась водой, но выбора не было. Тела присыпали влажной почвой и завалили камнями. Вскоре общими усилиями, перебрасывая с кормы к носу короткие чурбачки с вырубленным посредине пазом, перетащили и ладью. Когда она оказалась вновь нагружена, Аилле уже клонился к горизонту. Живот прихватывало от голода, но никто и не заикнулся о еде. Только когда хлопнул парус и задергалась на буксире ладья Доги, по рукам пошли куски сушеных лепешек. Настроение оказалось испорченным. Вот только Кессаа все так же сидела у борта, теребя пальцами холодные струи Ласки. Ничего она больше не сказала Смаклу относительно судьбы убитых рептов, но кормчий словно и не хотел ничего знать. Он отправил на вторую ладью к рулевому веслу репта, которого уже постоянно заменял Марик, и теперь и сам сидел на корме с таким видом, словно не к родному дому вел натруженную команду, а к пепелищу. Марик же, вздымая в лад с другими гребцами весло, смотрел на Насьту, который вновь тосковал в платье, и жалел только об одном: что морок для него рассеялся и вместо милого лица приходится лицезреть насупленную физиономию ремини.