Властелин колец (другой перевод) - Толкин Джон Рональд Руэл

Никогда еще за свою долгую кровавую жизнь Шелоб не испытывала ничего подобного. Ни один самый отважный воин Гондора, ни один самый дикий орк не вонзал оружия в тело, которое она так любила и берегла. Шелоб содрогнулась, привстала, стремясь избавиться от жуткой боли, подогнула свои огромные, вдруг ослабевшие лапы и судорожно отпрянула назад.

Сэм упал на колени рядом с Фродо; голова у него кружилась от зловония, но руки не выпускали меча. Как сквозь туман он видел лицо друга и силился овладеть собой и унять дурноту. Он медленно поднял голову и увидел в нескольких шагах чудовище. Оно смотрело на него, капая ядом с челюстей и зеленой слизью из раненого глаза. Потом оно присело, распластавшись брюхом по земле, и приготовилось к новому прыжку - убить, растерзать непокорную тварь, причинившую ей такую боль!

Сэм тоже пригнулся, глядя прямо в свирепые глаза и даже не помышляя об отступлении. И тут внутри его снова прозвучал отдаленный голос, он понял незнакомые слова и левой рукой нашарил на груди холодный и твердый, истинно настоящий в этом мире страшных призраков звездный фиал Галадриэль.

– Галадриэль! - шепнул он и услышал голоса эльфов, странствующих под звездами в его родном Шире, и музыку эльфов, слышанную в замке Элронда.

– Гилтониэль! О Элберет!

А потом язык его словно обрел свободу, и зазвучали слова, о смысле которых он мог только догадываться.

А Элберет Гилтониэль

о менель-палан дириэль,

ле нэллон си ди`нгурутос!

А тиро нин, Фануилос!

Он поднялся на ноги - маленький хоббит из Шира, садовник Сэм, сын Хэмфаста.

– Ну иди сюда, скотина! - процедил он сквозь зубы. - Иди, иди, я рассчитаюсь с тобой за моего друга! Потом мы пойдем дальше, но сначала я разделаюсь с тобой. Иди сюда, я опять угощу тебя.

И, словно черпая силу в неукротимости его духа, светильник запылал в его руке белым пламенем. Он сиял, как звезда, упавшая с неба, озаряя мрак нестерпимым блеском. Никогда еще Шелоб не видела ничего ужаснее. Свет невыносимой болью обжигал глаза. Она отпрянула, беспорядочно размахивая передними лапами, потом, плохо соображая, с трудом повернулась и поползла в свою темную нору.

Сэм продолжал наступать на нее, хотя его шатало, как пьяного. И Шелоб перепугалась не на шутку: она вся сжалась и вздрагивала, торопясь уйти. Она достигла норы и втиснулась в нее, оставляя за собой след из темно-зеленой слизи. Сэм успел еще ударить по отставшей лапе и упал ничком.

Шелоб исчезла. Погибла она в своем логове или медленно залечила раны - больше о ней никто никогда не слышал. Сэм остался один. Изнемогая от усталости, в сумерках, спускающихся над Неназываемой Страной, он подполз к своему другу.

– Фродо, Фродо! - позвал он, но тот не отвечал.

Когда, вырвавшись из подземелья и радуясь свободе, Фродо бежал по тропе, Шелоб нагнала его и ужалила в шею. Теперь он лежал бледный, не шевелясь, ничего не видя и не слыша.

– Фродо, милый Фродо, - повторял Сэм и долго прислушивался, но не слышал ни звука в ответ. Тогда он торопливо разрезал паутину, опутывавшую Фродо, и прижался ухом к груди. Там не было ни трепета жизни, ни биения сердца. Долго растирал он руки друга, часто дотрагивался до его лба, но они оставались холодными.

– Фродо, друг мой! - всхлипнул он. - Не оставляйте меня одного здесь! Это я, Сэм. Не уходите от меня! Очнитесь, Фродо, дорогой мой! Очнитесь же!

Потом его охватил гнев, и он заметался вокруг, размахивая мечом и выкрикивая бессвязные угрозы. Но силы быстро иссякли, и он очнулся. Наклонившись, он снова вгляделся в лицо Фродо, и вдруг понял: он видел эту картину в зеркале Галадриэли, в Лориене - бледного Фродо, лежащего среди скал.

– Умер! - прошептал он. - Не спит, а умер!

Эти слова словно усилили действие яда. Ему показалось, что на бледном лице друга проступил зеленоватый оттенок.

Волна отчаяния захлестнула его. Обхватив голову руками, он вскрикнул и потерял сознание.

Когда он очнулся, было темно. Минуты или часы прошли в беспамятстве - неизвестно. Он был на том же месте, и Фродо все так же лежал рядом с ним - мертвый. И горы не обрушились, и земля не разверзлась под ним.

– Что мне делать, что делать? - простонал он. - Неужели все было напрасно?

Вспомнились вдруг его собственные слова, сказанные очень давно, в самом начале пути, - тогда он не понимал их смысла: «До самого конца мне найдется что делать. Я должен приглядеть за всем этим, ну, вы понимаете, что я хочу сказать».

– Что мне делать теперь? Оставить Фродо вот так и идти домой? Или идти дальше? Идти дальше? - повторил он медленно, весь дрожа от раздиравших его сомнений и страха. - Выходит, я должен идти? А Фродо? - и тогда, наконец, он заплакал, и плакал долго. Потом уложил Фродо, как должно, сложил ему руки на груди и завернул тело в серый плащ; справа положил свой меч, слева - посох, подарок Фарамира.

– Мне ведь надо идти, Фродо, - словно извиняясь, сказал он, - так я, с вашего разрешения, возьму ваш меч, а вам оставляю свой, и ваша прекрасная кольчуга пусть будет на вас. А светильник вы отдали мне, пусть будет у меня, я ведь иду туда, где всегда темно. Оно конечно, это ваш подарок, он слишком хорош для меня, но, может, Галадриэль простит меня, и вы тоже поймете, правда? Я должен идти.

Но оставалось еще самое главное. Он встал на колени и долго держал Фродо за руку. Время шло, а он никак не мог побороть смятение в сердце. В какую-то минуту ему хотелось только одного - мести. Если он уйдет отсюда, то гнев проведет его по всем дорогам мира и поможет отыскать Горлума. И тогда Горлум умрет. Но не для этого же они когда-то отправились в путь. Это не вернет Фродо. Ничто не вернет. Лучше бы им умереть обоим. Взгляд его остановился на блестящем клинке меча. Он отрешенно подумал о быстрой смерти. Но и это не было выходом. Это значило бы не сделать ничего.

– Но что же тогда? - в муке вскричал он, и на этот раз ему послышался твердый ответ: «Делай свое дело. У тебя один путь, самый одинокий из всех». - Как я найду эту проклятую огненную пропасть? - снова выкрикнул он. - Как? Я же не могу взять Кольцо! Оно дано ему Советом…

Ответ пришел немедленно: «Совет дал ему спутников, чтобы исполнить миссию. Ты - последний из отряда. Миссия должна быть исполнена».

– Я не хочу быть последним! - простонал он. - Хоть бы Гэндальф со мною был или еще кто-нибудь. Зачем я остался один? Зачем я должен решать? Я же не Мудрый, я ошибусь. И не годится мне брать Кольцо и выставляться перед всеми.

«А ты и так не выставляешься, - ответили ему. - Ты выставлен. Так же, как Фродо, как старик Бильбо. Они не сами выбирали себя».

– Ну хорошо, ладно, я должен решить сам. Я и решу. Только в одном я уверен: все равно ошибусь! Чего еще и ждать от Сэма?

«Что ж, посмотрим. Если они найдут Фродо, и Кольцо будет с ним, то Враг возьмет его. А это будет конец для всех: для Лориена, для Дольна, для Шира, для всего Среднеземья. И медлить нельзя. Иначе все равно будет конец. Война уже началась».

Сэм вздохнул. «Ну и что? - подумал он. - Я же не могу взять Кольцо без спросу. Буду сидеть здесь и ждать, пусть приходят и убивают меня над телом Фродо, и берут Кольцо. Но ведь так же нельзя, - возразил он сам себе. - Значит, надо его взять».

Он наклонился. Осторожно и нежно отстегнул застежку у ворота Фродо и просунул руку под куртку; потом, приподняв голову друга, он поцеловал его в холодный лоб, осторожно снял цепочку и тихонько уложил его голову обратно. Ничто не дрогнуло в спокойном бледном лице, и это яснее всяких других признаков сказало Сэму, что Фродо мертв и что его путь окончен.

– Прощайте, дорогой друг! - прошептал Сэм. - Простите меня. Я вернусь, когда сделаю свое дело, если смогу. И тогда уже не покину вас. Если бы я мог попросить Галадриэль, я хотел бы вернуться сюда и найти вас. Прощайте!

Он надел цепочку себе на шею, и тотчас же тяжесть Кольца пригнула его голову к земле, словно на шее повис большой камень. Но либо тяжесть уменьшилась, либо в нем родилась новая сила: он медленно поднял голову, потом с усилием встал и увидел, что может идти со своей ношей. И снова он поднял эльфийский светильник и взглянул на своего друга. Теперь свет был мягкий и спокойно озарял бледное и прекрасное, как у эльфа, лицо Фродо. Сэм отвернулся, спрятал фиал и побрел, спотыкаясь, в сгущающемся мраке.