— Эта конструкция работает как мост, — объяснял инженер-путеец. — Даже если под ней образуется полость, нагрузка распределится по всей площади платформы, и путь не провалится.
Работы на этом участке продвигались медленно, но верно. К концу месяца уложили еще четыре километра пути, преодолев наиболее опасную карстовую зону.
Одновременно со строительством основной трассы обустраивали и инфраструктуру узкоколейки. Рядом с промыслом Рихтер спроектировал небольшое депо для обслуживания паровозов и подвижного состава. Там же организовали разъезд с тремя путями для формирования составов.
На наиболее удаленных участках поставили водонапорные башни для заправки паровозов. Около двух крупных татарских деревень, через которые проходила трасса, оборудовали остановочные пункты с небольшими платформами.
Наконец узкоколейка достигла двадцать третьего километра. До Бугульмы оставалось всего семь километров.
Теперь строительство велось одновременно с двух сторон, от промысла и от станции Бугульма, где дирекция Казанской железной дороги по нашей просьбе оборудовала специальный разъезд для стыковки с магистральной линией.
Глава 24
Мини-ТЭЦ
Ну вот, мы дождались. Наконец-то состоялась историческая стыковка двух участков узкоколейки.
На двадцать седьмом километре трассы бригады путейцев, двигавшиеся навстречу друг другу, встретились и уложили последнее звено рельсов.
Для торжественного открытия движения организовали небольшой митинг. На место стыковки прибыли представители районных властей, руководство промысла, передовые рабочие. Я произнес краткую речь, поблагодарив всех участников строительства, особенно отметив вклад Ферапонтова и бригады Федотова.
— Сегодня мы завершили важнейший этап в развитии нашего промысла, — говорил я, стоя на импровизированной трибуне из железнодорожных шпал. — Эта узкоколейка не просто тридцать километров рельсов. Это артерия, которая свяжет нас с большой землей, позволит вывозить добытую нефть, доставлять оборудование, материалы, людей. Это наш путь в будущее!
После митинга состоялся пробный проезд по всей трассе. От Бугульмы до промысла прошел первый полноценный состав, паровоз и три платформы с оборудованием для поселка. Впервые груз добрался до нас не на лошадях по раскисшим дорогам, а по надежным рельсам.
— Сколько времени займет рейс? — спросил я у Ферапонтова, когда мы садились в импровизированный пассажирский вагон, обычную платформу, оборудованную скамейками.
— При средней скорости пятнадцать километров в час, с учетом остановок для набора воды и пересменки машинистов — около трех часов, — ответил инженер-путеец. — Это сейчас, пока путь еще не обкатан. Потом будет быстрее.
Поездка действительно заняла чуть меньше трех часов. Состав не спеша преодолевал подъемы и спуски, мягко покачиваясь на рельсах. Мимо проплывали бескрайние просторы лугов, перелески, овраги, маленькие речушки, покрытые талым снегом.
На подъезде к промыслу нас встречала толпа рабочих. Взрослые махали руками, дети бежали рядом с замедляющим ход составом. Это выглядело как настоящий праздник, и фактически им являлось.
Вечером того же дня мы организовали небольшое торжество в новой столовой поселка. На праздничном ужине присутствовали все участники строительства узкоколейки, технические специалисты промысла, представители местной власти.
После нескольких официальных благодарственных речей и вручения почетных грамот атмосфера стала более непринужденной. Кто-то принес гармонь, зазвучали песни.
Федотов, приняв несколько рюмок, демонстрировал присутствующим, как правильно забивать костыли в шпалы, размахивая тяжелым молотком с удивительной для его возраста ловкостью.
Ферапонтов, раскрасневшийся от выпитого, делился с молодыми инженерами воспоминаниями о строительстве железных дорог в Сибири, где он начинал свой путь еще до революции. Рихтер с Кудряшовым спорили о преимуществах различных конструкций насыпей. Глушков громко хвалил своих бригадиров.
Я сидел в углу столовой, наблюдая за этим оживленным общением. Зорина подсела ко мне, незаметно сжав мою руку под столом:
— О чем задумались, Леонид Иванович? — тихо спросила она.
— О том, как много мы успели сделать за такое короткое время, — ответил я, глядя в ее глаза. — Узкоколейка, поселок, нефтехранилища… А ведь еще недавно здесь были только глухая тайга и болота.
— И будет еще больше, — она доверительно наклонилась ближе. — Глядя на вас, люди верят, что возможно все.
— Не на меня одного, — возразил я. — На всех нас. Мы действительно создаем здесь нечто особенное.
— Не только здесь, — шепнула она с легкой улыбкой, и я понял, что речь уже не о промысле.
Наши отношения развивались так же стремительно, как и строительство на промысле. После того вечера в медпункте мы стали встречаться почти каждый день, находя короткие моменты среди бесконечных рабочих забот. Иногда это были лишь несколько минут разговора наедине, иногда — долгие вечерние прогулки по отстраивающемуся поселку. А иногда и ночные забавы.
Маша раскрывалась с новой стороны. За строгой маской врача я обнаружил чуткую, отзывчивую женщину с тонким чувством юмора и глубоким умом.
Она прекрасно разбиралась в литературе, увлекалась музыкой, могла часами рассказывать о медицине, и при этом всегда оставалась внимательным слушателем.
Наши отношения пока держались в секрете от остальных, хотя, подозреваю, многие догадывались. На людях мы сохраняли исключительно деловой тон, обращаясь друг к другу только по имени-отчеству. Но иногда наши взгляды встречались над столом в штабной палатке. В эти моменты весь остальной мир словно переставал существовать.
Впрочем, пока строительство узкоколейки продвигалось вперед, мы запустили еще один важнейший проект.
Создание энергетической базы промысла. Каждый день, глядя на полыхающие факелы, сжигающие попутный газ, я ощущал почти физическую боль от такого расточительства. Тысячи кубометров ценного топлива улетали в атмосферу, не принося никакой пользы и при этом загрязняя воздух.
После успешного эксперимента со столовой, где газовый котел доказал свою эффективность, пришло время для следующего шага. На техническом совещании я объявил о начале полномасштабной газификации промысла.
— Товарищи, — начал я, обращаясь к собравшимся специалистам, — мы убедились, что попутный газ, даже с высоким содержанием сероводорода, может эффективно использоваться после очистки. Первый котел в столовой работает стабильно уже две недели. Пора расширять эксперимент.
Рихтер, присутствовавший на совещании, скептически покачал головой:
— Для отопления одной столовой хватит и самодельной установки. Но для полноценной энергетической системы потребуется серьезное оборудование, которого у нас просто нет.
— Поэтому я пригласил специалиста, — ответил я и кивнул молодому человеку, сидевшему в углу комнаты. — Знакомьтесь, Хромов Дмитрий Сергеевич, инженер-энергетик из Казани. Специалист по паровым турбинам и электрогенераторам.
Хромов поднялся. Это был худощавый молодой человек лет тридцати, в потертом, но аккуратном костюме. Его лицо с тонкими, почти аристократическими чертами обрамляла небольшая бородка клинышком. Внешность ученого дополняли круглые очки в тонкой металлической оправе.
— Добрый день, товарищи, — произнес он негромким, но хорошо поставленным голосом. — Я ознакомился с вашей ситуацией и считаю, что создание мини-ТЭЦ на попутном газе вполне осуществимо даже в полевых условиях.
Хромов подошел к столу и развернул чертежи:
— Предлагаю трехэтапный план. Первый — расширение системы газовых котлов для отопления основных зданий промысла. Второй — создание паровой турбины малой мощности для выработки электроэнергии. Третий — интеграция обеих систем в единый комплекс с когенерацией тепла и электричества.
— Звучит амбициозно, — заметил Рихтер. — Но где взять паровую турбину? Такое оборудование не выпускают серийно даже на крупных заводах. Тем более, для наших масштабов.
