— Конкретнее.
— Мышкин докладывает, что в ВСНХ создана специальная комиссия по нефтяным месторождениям. Официально — для оценки эффективности разработки. Фактически… — он снова сделал паузу, — Студенцов активизировался. Собирает документы о наших финансовых операциях, особенно интересуется договорами с Татмашпромом.
Я почувствовал, как внутри все напряглось. Студенцов. Именно его я опасался больше всего. Умный, хитрый противник, методично идущий к цели.
— Что еще?
— Запрашивают в архиве вашу документацию по…
Связь прервалась. Я несколько раз пытался дозвониться снова, но телефонистка только разводила руками. Линия перегружена, попробуйте позже.
Выйдя из переговорного пункта, я остановился, глядя на панораму промысла. Вдалеке виднелись буровые вышки, окутанные легким паром.
Ближе к поселку растянулась вереница труб, ожидающих укладки. Недавно запущенная мини-ТЭЦ уверенно дымила двумя трубами, обеспечивая электричеством весь поселок.
Сколько сил вложено во все это! И теперь, когда появились первые серьезные результаты, когда высокосернистая нефть оказалась даже лучше, чем я предполагал, появляются желающие забрать плоды нашего труда.
Внезапно я ощутил чье-то присутствие за спиной. Обернувшись, увидел Зорину, закутанную в теплый платок.
— Что-то случилось? — спросила она, встретившись со мной взглядом. — У вас такое лицо…
— Москва, — коротко ответил я. — Похоже, кто-то проявил слишком большой интерес к нашему месторождению.
Она понимающе кивнула. За эти месяцы Маша стала не просто близким человеком, а надежным союзником, понимающим все нюансы нашей работы.
— Серьезно?
— Пока не знаю. Связь прервалась в самый неподходящий момент.
Мы медленно пошли по направлению к штабу. Вокруг кипела привычная жизнь промысла. Проезжали грузовики с оборудованием, спешили по делам рабочие, из столовой доносились аппетитные запахи.
— Думаете, придется ехать в Москву? — тихо спросила Зорина.
— Надеюсь, что нет. По крайней мере, не сейчас. Слишком много работы здесь, — я кивнул в сторону нефтепровода. — Нужно закончить основную ветку до конца марта, пока не начались весенние паводки.
Планерка уже закончилась, когда мы вернулись в штаб. Рихтер ждал меня в кабинете, раскладывая на столе чертежи.
— Леонид Иванович, мы пересмотрели график. Если перебросить третью бригаду на четырнадцатый километр, сможем компенсировать отставание. Но тогда придется отложить подготовку площадки для насосной станции.
— Насосная подождет, — решил я. — Важнее запустить основную ветку нефтепровода. Это сейчас наш приоритет.
Рихтер поднял на меня вопросительный взгляд:
— Что-то произошло?
Я колебался секунду, но решил быть откровенным. Рихтер заслужил доверие, и в случае моего отъезда именно на него ляжет основная нагрузка.
— Возможно, у нас проблемы в Москве. Активизировались наши конкуренты, собирают информацию о нашей деятельности.
— Интересуется финансовой стороной? — проницательно спросил Рихтер.
— Именно. Особенно нашими договорами с Татмашпромом.
Главный инженер понимающе хмыкнул. Нестандартная схема, по которой мы обменивали сверхплановую нефть на строительные материалы, формально не нарушала никаких правил, но и не вписывалась в бюрократические рамки.
— Нужно ускорить работы, — продолжил я. — Чем быстрее запустим нефтепровод на полную мощность, тем сложнее будет остановить проект.
Рихтер задумчиво потер бородку:
— Можно перевести бригады на круглосуточную работу. С освещением проблем нет, энергии хватает. Но потребуются дополнительные средства на оплату.
— Выделим из резервного фонда. Сейчас каждый день на счету.
Наш разговор прервал стук в дверь. Вошел дежурный:
— Леонид Иванович, к нам прибыл товарищ Сергеев из финансового отдела ВСНХ. Говорит, для плановой проверки.
Мы с Рихтером переглянулись. Плановая проверка в конце февраля, в самый разгар работ? После телеграммы из Москвы это выглядело слишком подозрительно.
— Где он? — спросил я.
— В приемной ожидает.
— Пригласите.
Через пару мгновений в кабинет вошел невысокий худощавый мужчина лет сорока, в строгом костюме и с потертым портфелем. Его цепкий взгляд быстро охватил помещение, задержавшись на развешанных по стенам картах и схемах.
— Сергеев Михаил Андреевич, старший инспектор финансового отдела ВСНХ, — представился он, протягивая документы. — Командирован для проверки финансово-хозяйственной деятельности промысла.
Я бегло просмотрел предписание. Все официально, с нужными печатями и подписями. Вот только среди поручителей мелькнула фамилия заместителя Студенцова.
— Чем можем помочь, товарищ Сергеев? — спросил я, возвращая документы.
— Мне потребуются все финансовые отчеты за последние четыре месяца, — ответил инспектор. — Особенно интересуют договоры с поставщиками и подрядчиками, а также документация по реализации нефтепродуктов.
Так и есть. Его интересуют именно те операции, о которых говорил Головачев. Совпадение исключено.
— Конечно, — я кивнул. — Рихтер, попросите Лапина подготовить все необходимые документы. И выделите товарищу Сергееву рабочее место.
Когда за инспектором закрылась дверь, я подошел к окну. За стеклом ветер гнал поземку по расчищенным дорожкам поселка.
День клонился к вечеру, и рабочие возвращались с объектов. Вдалеке мерно стучал движок насосной станции, перекачивающей нефть в хранилища.
Это уже новая фаза борьбы за наше месторождение. Теперь уже не с природой и техническими трудностями, а с системой, с бюрократией, с конкретными людьми, желающими присвоить плоды нашего труда.
За спиной Сергеева маячил расплывчатый силуэт Студенцова. Это вполне в его стиле. Дождаться, пока я сделаю всю грязную работу. Разведаю месторождение, заложу основы, по факту, принесу месторождение на блюдечке.
А теперь можно и отобрать. Надо же, какой хитромудрый. В двадцать первом веке рейдеры у нас действовали точно так же, ничего не изменилось.
Я достал из ящика стола блокнот и начал составлять список необходимых действий. Нужно укрепить документацию, подготовить детальные отчеты, оповестить ключевых сотрудников, особенно Котова и Лапина, ответственных за финансы. Еще придется отправить кого-то в Москву для разведки ситуации.
Самое важное не дать застать себя врасплох. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многие поверили в этот проект, вложили в него душу и силы. Я не имею права подвести их.
Кто-то снова постучал в дверь.
— Войдите, — отозвался я, не отрываясь от записей.
В кабинет заглянул Глушков:
— Леонид Иванович, там вас к телефону. Снова Москва.
Я поспешил в переговорный пункт, надеясь, что на этот раз связь продержится дольше. Предстояло многое обсудить с Головачевым и Мышкиным. А главное — разработать стратегию защиты от надвигающейся угрозы. Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать.
К вечеру февральский мороз усилился. За окнами штабного здания порывистый ветер швырял колючий снег в стекла, словно пытался прорваться внутрь. Я плотно задернул шторы и повернулся к собравшимся.
В моем кабинете, недавно перенесенном из временной палатки в новое административное здание, собрались ключевые сотрудники промысла.
Рихтер занял привычное место у чертежного стола, задумчиво поглаживая бородку. Лапин, начальник снабжения и финансовой части, нервно постукивал карандашом по толстой амбарной книге. Глушков стоял у двери, привычно занимая позицию, позволяющую контролировать вход. Зорина устроилась в углу на жестком стуле, прямая и собранная, как всегда на деловых встречах.
Массивная настольная лампа с зеленым абажуром отбрасывала теплый круг света на разложенные документы, оставляя периферию комнаты в полумраке. Потрескивала паровая печь, распространяя по помещению живительное тепло.
— Итак, товарищи, — начал я, опираясь ладонями о столешницу. — Ситуация складывается тревожная. После разговора с Москвой картина прояснилась. Мышкин сообщает, что в наркомате создана специальная комиссия по оценке эффективности нефтяных месторождений.
