Меня сбило с ног, спиной прижав к стене. Я загородился рукой, защищаясь на случай, если на меня что-нибудь свалится.
Позади меня, всего в нескольких футах, только что появился образ Лабиринта, не меньше Знака Логруса. Они были на одинаковом расстоянии от Найды, один позади, другой впереди, заперев эту леди — или ти'га — между, так сказать, полюсами существования, а вместе с ней и меня. Вокруг Лабиринта делалось все светлее, словно солнечным утром, а с другой стороны сгущались зловещие сумерки. Они что же, хотят снова сыграть в «Бум-Хряп» по-крупному, сделав меня на миг невольным свидетелем? — недоумевал я.
— Э-э… Ваши сиятельства, — начал я, чувствуя, что обязан попытаться отговорить их и жалея, что я — не Люк, он-то как раз способен на такой подвиг. — Сейчас самое подходящее время обратиться к беспристрастному судье, и, стоит только поразмыслить, получится, что в этом смысле у меня уникальные способности…
Золотое кольцо — я знал, что это Колесо-призрак, — внезапно упав на голову Найды, вытянулось до полу так, что получилась труба. Призрак вписался в орбиты шариков Мандора, и, должно быть, исхитрился изолировать себя от движущих ими сил, потому что шарики сбавили скорость, заколебались из стороны в сторону и, наконец, упали на пол. Два ударились передо мной о стену, а один скатился вниз по лестнице и направо.
Знаки Логруса и Лабиринта начали сближаться, и я быстро пополз, чтобы держаться впереди Лабиринта.
— Ближе не подходите, ребята, — вдруг заявило Колесо-призрак. — Невозможно описать, что я могу натворить, заставь вы меня нервничать еще сильней, чем сейчас.
И Лабиринт, и Логрус приостановились. Спереди, из-за угла, донесся пьяный голос Дронны, громко распевавшего какую-то непристойную балладу. Он шел в нашу сторону. Потом наступила тишина. Через несколько минут он затянул «Скалы веков», голос звучал куда слабее. Потом не стало слышно и этого, последовал тяжелый удар — он упал — и звон бьющегося стекла.
Тут мне пришло в голову, что с такого расстояния я мог бы сознанием дотянуться до Камня. Но что мне это даст, учитывая, что ни один из четырех замешанных в это власть предержащих не был человеком, я не представлял.
Я почувствовал, как кто-то вызывает меня через Козырь.
— Да? — прошептал я.
Тогда зазвучал голос Дворкина:
— Какую бы власть ты не имел над этой штукой, — сказал он, — используй ее, чтобы Камень не попал к Логрусу.
Именно в этот момент из красного тоннеля раздался скрипучий голос, менявший тембр от слога к слогу, как будто говорили поочередно мужчина и женщина.
— Верни Глаз Хаоса, — говорил он. — Давным-давно Единорог отобрал его у Змеи во время поединка. Похитил его. Верни Камень. Верни.
Являвшееся мне в Лабиринте голубое лицо не показалось, но знакомый с тех самых пор голос ответил:
— За него заплачено болью и кровью. Право собственности перешло к нам.
— Камень Правосудия и Глаз Хаоса или Глаз Змеи — это разные названия одного и того же самоцвета? — спросил я.
— Да, — ответил Дворкин.
— Что будет, если Змея получит свой глаз обратно?
— Вероятно, вселенной придет конец.
— О, — заметил я.
— Что вы предложите за него мне? — спросил Призрак.
— До чего же пылкая конструкция, — нараспев произнес Лабиринт.
— Ах, ты прыткий артефакт, — завопил Логрус.
— Поберегите комплименты, — сказал Призрак, — и дайте мне то, чего я хочу.
— Мне ничего не стоит вырвать его у тебя, — отозвался Лабиринт.
— А мне — разорвать тебя в клочки и развеять их, не успеешь оглянуться, — заявил Логрус.
— Вы оба ничего не сделаете, — ответил Призрак, — потому что сосредоточь вы свое внимание и энергию на мне — окажетесь уязвимыми друг для друга.
У меня в голове раздался смешок Дворкина.
— Расскажите, зачем вообще нужен этот конфликт, — продолжал Призрак, ведь прошло столько времени.
— Из-за того, что недавно сделал этот перебежчик, равновесие сместилось в его пользу, — ответил Логрус и над моей головой полыхнуло — наверное, чтобы не оставалось сомнений, кто этот вышеупомянутый перебежчик.
Почувствовав запах горелого волоса, я отвел огонь.
— Минуточку! — закричал я. — Выбирать было особенно не из чего!
— Но можно, — взвыл Логрус, — и ты выбрал.
— Действительно, он сделал выбор, — отозвался Лабиринт — но это только восстановило равновесие, нарушенное тобой в свою пользу.
— Восстановило? Ты более чем скомпенсировал его! Ты сместил его в свою пользу! Вдобавок перевес оказался на моей стороне случайно, спасибо отцу этого предателя. — Последовала еще одна шаровая молния, и я опять отвел ее. — Я тут ни при чем!
— Вероятно, без твоего наущения не обошлось.
— Если сумеешь принести мне камень, — сказал Дворкин, — можно будет убрать его за пределы досягаемости обоих до тех пор, пока не решится этот вопрос.
— Не знаю, сумею ли заполучить его, — сказал я, — но буду помнить об этом.
— Отдай его мне, — говорил Логрус Призраку, — и я заберу тебя с собой, ты станешь моим Первым Приближенным.
— Ты — процессор данных, — говорил Лабиринт. — Я дам тебе знание, которым не владеет никто во всем Отражении.
— Я дам тебе могущество, — сказал Логрус.
— Неинтересно, — сказал Призрак, цилиндр закрутился и исчез.
Пропало все — и Камень, и девушка.
Логрус завыл, Лабиринт зарычал и Знаки обеих Сил ринулись навстречу друг другу, чтобы столкнуться где-то возле комнаты Блейза неподалеку.
Я воспользовался всеми защитными заклинаниями, какими сумел.
Чувствовалось, Мандор позади меня сделал то же самое. Я прикрыл голову. Подтянув колени к груди, я…
Вокруг все сотрясалось, было очень светло, но не доносилось ни звука. Я падал. Куски древних камней ударяли меня с разных сторон. Я подозревал, что влип по уши и вот-вот умру, так и не получив возможности показать, как могу проникать в природу вещей: Лабиринт пекся о детях Эмбера не больше, чем Логрус — о детях Двора Хаоса. Возможно, к себе, друг к другу, к серьезным космическим принципам, к Единорогу и Змее эти Силы не были равнодушны, весьма вероятно, будучи просто геометрическими проявлениями последних. Им не было дела до нас с Корал, до Мандора, наверное, даже до Оберона или самого Дворкина. Мы были пустым местом, в крайнем случае — их орудиями, а иногда надоедали, так что можно было нас использовать, а если обстоятельства оправдывали это, то и уничтожать.
— Дай руку, — сказал Дворкин, и я увидел его, словно при Козырном контакте. Я потянулся к нему…
…и свалился у ног Дворкина на расстеленный на каменном полу пестрый ковер, в той комнате без окон, которую однажды мне описал отец. Комната была полна книг и экзотических вещей, ее освещали висевшие высоко в воздухе чаши с огнем, но что их поддерживает, не было видно.
— Спасибо, — сказал я, медленно поднимаясь, отряхиваясь и растирая больное место на левом бедре.
— Уловил касание твоих мыслей, — сказал он. — Это еще не все.
— Уверен. Но иногда мне нравится, чтобы мои мысли можно было прочесть. Сколько из ерунды, о которой спорили Силы, соответствует истине?
— В их понимании все, — сказал Дворкин. — Больше всего им мешает то, как они толкуют поступки друг друга. Это, да еще то, что всегда можно сделать шаг назад — поломки Лабиринта, например, придают сил Логрусу и не исключено, что он активно влиял на Бранда, подбивая его так поступить. Но Логрус всегда может объявить, что это — возмездие за День Сломанных Отростков — это было несколько веков назад.
— Никогда не слыхал о нем, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Неудивительно. Так уж важно это было только для них. Я вот о чем: спорить так, как они это делают, значит держать путь прямиком к более ранней стадии развития, к первопричинам, доверять которым никогда не стоит.
— И каков же ответ?
— Ответ? Мы не в школе. Эти ответы имеют значение только для философов — на практике их не применишь.
Отлив в маленькую чашечку из серебряной фляги зеленую жидкость, он подал ее мне.
