Трон знания. Книга 3 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир"

Просунув голову между балясин, моранда жалобно завыл.

Адэр споткнулся:

— Парень! Накликаешь беду! — Взбежал по лестнице. Посмотрел через плечо. — Парень! Идём!

Глядя в белую завесу, зверь заскулил. Адэр вернулся. Схватил Парня за ошейник и с трудом дотащил до замка. Осыпая ругательствами, втолкнул внутрь.

После полудня снегопад усилился. Адэр отрешённо смотрел в заиндевелое окно, но видел только своё отражение и подрагивающий в руке бокал. Всему виной усталость. Неприятности вымотали и лишили сил, новых почерпнуть негде. Ещё немного, и советники встанут в позу. Голодный народ сорвётся с цепи, и никакие карательные отряды не остановят вал грабежей и убийств. И сколько ни дави на сознательность народов Грасс-Дэмора, они никогда не станут одним целым: настолько противоречивы их вера, образ жизни и шкала ценностей. Население страны так и будет прозябать в абсолютной темноте и в полной нищете. Люди привыкли жить в аду.

Адэр сделал глоток вина, прислушиваясь к тишине в коридоре. Весь второй этаж словно погрузился в сон. А на первом этаже шумно. Ветоны суетятся, болтают, смеются. Зажатые в рамках своей группы, они всегда будут иметь защиту и поддержку. Чем знатнее и могущественнее человек, тем меньше рядом с ним людей, готовых поделиться душевным теплом. А на вершине правитель. С обретением трона он одновременно обретает его частого спутника — одиночество.

Адэр придвинул кресло к камину. Сел. Жар от огня пополз по ногам, растёкся по груди.

— Парень! Иди, погрейся.

Стоя возле крайнего окна, моранда вяло вильнул хвостом. Опустил морду на подоконник и уткнулся носом в стекло.

— Обиделся? Извини, но ты сам напросился.

Парень шумно вздохнул.

Скрипнула дверь. Адэр от неожиданности вздрогнул.

— Маркиз Бархат, — прозвучал голос секретаря.

Вилар перешагнул порог, снял ватник, сунул Гюсту в руки. Тот скривился. Держа ватник двумя пальцами, скрылся в коридоре.

— Далеко не уноси, — крикнул ему вслед Вилар. Взъерошил влажные волосы. — Шхуны не пришли.

— На море шторм. — Адэр посмотрел на грязный свитер друга, обледеневшие штаны и покрытые коркой глины сапоги. — Приведите себя в порядок, маркиз. Потом поговорим.

Вилар подошёл к камину, протянул к огню красные ладони:

— Я привёз сорок человек. Подожду, пока Урбис подгонит технику, и поеду за остальными.

— Где Эш?

— На тракторе. Прокладывает дорогу. Снега по пояс намело. Идти невозможно. Ещё этот треклятый мороз. Люди шагают в резине. У половины обморожены ноги, руки.

— Отдыхай, Вилар. Ветоны сами разберутся. — Адэр посмотрел на лужицы вокруг сапог друга. — Твоя комната дальше по коридору. Гюст покажет… Вилар!

Он направил на Адэра безжизненный взгляд:

— Что?

— Ты слышал, что я сказал?

Вилар вновь уставился на огонь.

Адэр выглянул в коридор:

— Гюст! Покажи маркизу его комнату.

— Люди идут через лес, по просеке, — произнёс Вилар. — Мои следы замело, ветоны их не найдут. Мы ломали ветки, чтобы хоть как-то пометить дорогу. Я должен ехать!

— Мебо! Принеси вина и что-нибудь поесть! — крикнул Адэр в коридор и стянул с софы меховой плед. — Садись в кресло.

Вилар опустился перед камином на корточки, закрыл лицо ладонями.

— Вилар!

— Адэр, помолчи.

Адэр накинул плед ему на плечи. Мебо принёс жареное мясо и бутылку вина, поставил на кофейный столик.

— Раздобудь тёплую одежду, шубу и сапоги, — приказал Адэр стражу и присел перед камином. — Ты что-то не договариваешь. Вилар… Тебе плохо?

— Плохо, — прошептал он в ладони.

— Что случилось?

Вилар потёр руками лицо и поднялся:

— Извини, я тебе тут напачкал. — Налил вина в бокал. Залпом выпил. Вновь наполнил бокал. — Малика на шхуне. Я знаю, тебе всё равно. А мне плохо. Я не знаю, куда засунуть голову, чтобы не думать.

Ощутив дрожь в мышцах, Адэр перебрался в кресло:

— Шторм не может продолжаться вечно.

— А если шхун уже нет?

— Не смей так говорить!

Вилар выпил вино. Посмотрел на грязные руки:

— Плевать. — Оторвал от мяса кусок. — У них провизии на два дня и воды в обрез. Сегодня пятый день. А там дети… и Малика!

— Малика и дети не одни.

Вилар бросил мясо на тарелку:

— Она всё делает по-своему. Всё! Я знаю, почему ты выгнал её из замка. Правильно. Сидела бы у себя в гостинице.

— Я думал, она возьмёт машину, а она уселась к тебе в грузовик.

— Всем назло! Даже в этом! — Вилар прошёлся по комнате, открыл окно, подставил лицо морозному воздуху. — Боже, как же мне плохо…

— Почему ты разрешил ей сесть на шхуну?

— Её можно переспорить? Если она втемяшила себе что-то в голову — не выбьешь. Сказала, что Иштару нельзя доверять. Ориенты обозлятся и прикончат его. А она, видите ли, знает, как говорить с ним. Бред! — Вилар закрыл раму, повернулся к Адэру. — Мы с ней поженимся. Да, я решил… весной. — Потёр лоб. — Вот скажи: как с ней до весны дожить? Хоть бери и приковывай к трубе в ванной.

В дверь постучали.

В комнату вошёл Мебо:

— Прошу прощения. — Положил на софу одежду, поставил на пол сапоги. — Маркиз Бархат! Урбис просил передать, что машины готовы.

— Забери её в замок. Адэр! Пожалуйста! Забери! — попросил Вилар, торопливо переодеваясь. — Приставь к ней стражей. Пусть ездит с ними, куда она хочет. Мне будет так спокойнее. Заберёшь? А весной мы уйдем. — Застегнув шубу, безвольно уронил руки. — Лишь бы Иштар не натворил глупостей. Как ты додумался отпустить его? А если он погнал шхуны в Ракшаду? Там ни черта не видно. Я ехал за трактором и не видел задних огней. А в море?

В коридоре затихли шаги. Адэр смотрел на огонь в камине и пытался поймать ускользающую мысль.

— Мебо! — Адэр выскочил в коридор. — Кангушар!

Через пять минут во дворец Зервана побежала сотня защитников. Через полчаса в каждом окне дворца зажёгся факел.

Часть 07

***

В трюме горели три лампы, в остальных закончился керосин. Люди кутали детей в одеяла, жались друг к другу и молчали. Кто-то не выдержал, затянул заунывную песню. Иштара потянуло в сон. Но спать нельзя. Морской народ злопамятен.

Шотююн — младший брат прадеда — рассказывал, как ракшадские золотодобытчики взяли в плен несколько ориентов, затолкали их в штольню, а ночью рухнул свод. Когда из Ракшады пришёл корабль, на моряков напали соплеменники погибших. Шотююн стоял на носу фрегата и наблюдал; прозрачная вода позволяла много чего рассмотреть. Потуги пловцов вызывали усмешку. На корабле были капроновые сети, гарпуны, луки. При желании ориентов уничтожили бы в два счёта, но ракшады бьются с врагом на равных. А тут не было врага — горстка морского народа. Мстители использовали эффектом неожиданности, перевернули пару шлюпок и утащили на дно гребцов. Уверовав в свою непобедимость, закружили вокруг корабля.

Шло время, с берега кричали: объясняли, из-за чего началась эта морская «баталия», расспрашивали о Ракшаде, интересовались, какие привезли им продукты. Шотююн наблюдал за ориентами и не понимал: что ещё им надо? Погибли пятеро их людей; они забрали жизни десятерых. Всё. В расчёте. Кровная месть должна быть соразмерна ущербу. А они отомстили с лихвой. Ожидание утомило, и Шотююн пообещал, что никогда не тронет тех, чей дом — море. Ориенты высунулись из воды и проорали: «Йола!»

Морской народ злопамятен. Спустя столько лет вновь напал на ракшадов. Двух убили криком, а его, великого воина, взяли в плен.

— Рядом с тобой свободно? — прозвучал тягучий голос.

— Как видишь.

Малика села на ступеньку трапа:

— Не спится?

Иштар прожевал кусок вяленой рыбы, вытер пальцы о куртку:

— Не спится.

— Где мы сейчас, Иштар?

— В море.

— Где ветонский кряж?

— Где-то здесь.

Иштар навалился спиной на трап, скрестил на груди руки. Борясь со сном, разглядывал Малику. На голове платок. В нём она как старуха. Пальто — когда-то чёрное — похоже на половую тряпку. Из мятых штанин выпирают острые колени. У сапог сбиты носки. Губы потрескались. Глаза ввалились. Щёки втянулись. Невзгоды женщину не красят.