Властью Песочных Часов - Пирс Энтони

— Потому что я не люблю бессмысленные страдания, — наисерьезнейшим тоном ответил Танатос. — Смерть есть неизбежность, коей не дано избежать ни единому живому существу. Я за всяким приду в свое время. И это справедливо, потому что венец праведной жизни — праведная смерть. Однако сами по себе обстоятельства смерти могут быть разными. Я решительно предпочитаю не усугублять эти обстоятельства излишней жестокостью. А значит, не должно длить сверх меры агонию умирающего или, наоборот, каким-либо образом укорачивать срок жизни, отпущенный человеку Атропос.

— Атропос?

— Это третья из воплощений Судьбы, одной из важнейших инкарнаций. Клото прядет нить человеческой жизни, Лахесис, так сказать, определяет ее окрас, ну а Атропос в назначенный час обрезает эту нить. Смерть человека ложится тяжким бременем на души тех, кому он был дорог. Поэтому значительная часть моих забот — не о мертвых, а о живых, таких, как вы. Я испытываю сострадание к смертным, потому что им действительно приходится порой очень и очень нелегко.

— Сострадание! — насмешливо передразнил Нортон.

— Да, в это трудно поверить, еще трудней это понять и принять, но Смерть искренне сочувствует смертным.

Нортон нашел в себе мужество пристально вглядеться в пустые глазницы черепа. Что-то подсказывало ему — это жуткое нечто, этот страшный Танатос и в самом деле способен на сострадание. Он пытается уврачевать рану, которую же сам и наносит. В конце концов Танатос лишь исполнитель чужой, неведомой воли… Но эта чужая, неведомая воля… нет, Нортону она не нравится!

— И это все? — не без раздражения спросил Нортон. — Вы потратили столько своего драгоценного времени на то, чтобы избавить меня от угрызений совести?

— Разве на это не стоит потратить время? — возразил Танатос. — А впрочем, я и секунды не потерял, потому что время стоит на месте. — Знакомым жестом он поднял широкий рукав и показал массивные черные часы. — Я коснулся их — и остановил время, чтобы иметь возможность без спешки побеседовать с вами.

— Спасибо, — сказал Нортон.

После всего, что произошло, ему уже не стоило труда поверить в остановленное время. Он припомнил странную окаменелость Орлин, когда он вместе с Танатосом покидал комнату, где лежал умирающий младенец. Да и лес был как зачарованный — ничто в нем не двигалось, кроме них самих и бледного коня. Хоть бы один листочек трепыхнулся, хоть бы одна тень шелохнулась! И облака словно вмерзли в небо. За разговором Нортон не обращал внимания на все это. Теперь же он с ясностью видел могущество сверхъестественных сил.

— Наверно, удобно иметь такие часики и распоряжаться временем по своему капризу, — не без иронии заметил он.

— Ну, у вас есть приспособление покруче, — сказал Танатос. — Как раз это и стало второй причиной, побудившей меня отложить дела ради встречи с вами.

— Второй причиной? А какая же первая?

— То, что вы сумели почувствовать и увидеть меня. Очень немногие люди из тех, кого судьба умирающего не затрагивает напрямую, способны заметить приближение Смерти.

— Это так естественно! — с жаром воскликнул Нортон. — Я люблю Орлин. И все, что затрагивает ее, близко и моему сердцу!

— Вы доказали это тем, что увидели меня. А я в свою очередь увидел… ваше кольцо.

Нортон рассеянно покосился на свою левую руку.

— А-а, ну да, — сказал он. — Это Жимчик, подарок Орлин.

— Можно только диву даваться, — заметил Танатос, — какой силы волшебный заряд вложен в такую фитюльку! Тот, кого вы называете «Жимчиком», имеет демоническую природу и почти так же стар, как сама Вечность.

— Но он не принадлежит к силам Тьмы! — горячо возразил Нортон. — Каким же образом он может иметь демоническую природу?

— Демоны, как и люди, бывают разными. Этот демон хороший — покуда он исправно служит Добру. Большая удача — иметь подобного слугу. Если он действительно подчиняется вам, считайте себя счастливчиком.

Такой поворот разговора оказался настолько неожиданным, что мысли Нортона на некоторое время отвлеклись от главной, трагической темы их беседы.

— Жимчик, — обратился он к кольцу, — скажи мне, Танатос действительно тот, кем он себя называет?

Жим. Жим. Жим.

— Значит, тебе нужно сперва проверить это? Каким образом? Притронуться к нему?

Жим.

— Вы не будете возражать? — спросил Нортон Танатоса.

Танатос мотнул черепом — дескать, извольте.

— Приступай, Жимчик.

Жимчик соскользнул с руки хозяина и быстро пополз в сторону черной фигуры в капюшоне. Танатос сделал нечто странное. Он потянул безмясые костяшки своей левой руки — и снял их. Это оказался просто рисунок поверх тонкой перчатки. А под перчаткой была нормальная рука — из плоти и крови. Даже с грязью под ногтями.

Танатос протянул руку в сторону Жимчика, который быстро лизнул ее, как будто пробуя на вкус. Затем змейка шустро вернулась на безымянный палец хозяина. А Танатос тем временем снова надел на левую руку облегающую перчатку — и его рука опять превратилась в жутковатую конечность скелета.

Даже теперь, зная секрет и внимательно приглядываясь, Нортон не мог различить обман. Он почему-то был уверен, что и на ощупь рука Танатоса оказалась бы рукой скелета.

— Ну так что? — спросил Нортон у Жимчика, когда тот угомонился на его пальце и превратился в кольцо. — Танатос настоящий?

Жим.

— И все, что он мне говорит, — правда?

Жим.

— Он из числа хороших?

Жим.

Этого было достаточно. Жимчику Нортон доверял.

— Прежде я не очень-то верил в вас — просто был заинтригован вашей таинственной персоной, — простодушно сказал Нортон. — Теперь я убедился, что вы действительно Танатос… Я искренне благодарен вам за доброе отношение ко мне… Но все равно попытаюсь спасти Орлин!

— В этом нет ничего неожиданного для меня. Такова уж ваша натура. Благодаря таким упрямцам, как вы, мир становится лучше.

Танатос поднялся с поваленного ствола, на котором они сидели, и мрачно протянул руку своему собеседнику.

Вконец озадаченный Нортон тоже встал и пожал руку Смерти. На ощупь это действительно была рука скелета.

— Морт! — кликнул Танатос своего коня. Тот сразу же приблизился к хозяину. Танатос и Нортон вскочили на чудесного скакуна и стремительно проделали обратный путь — по воздуху и затем сквозь стены небоскреба.

На этот раз Нортон был более внимателен и заметил окаменелость людей во всех коридорах и комнатах. Особое впечатление на него произвел один парень в спортивном зале — время остановилось в тот момент, когда гимнаст делал сальто-мортале. И так и висел в воздухе, согнувшись в три погибели — лучшее доказательство того, что Танатос и впрямь «заморозил» время!

И это легким прикосновением к циферблату своих магических часов!.. Каким невероятным могуществом обладает инкарнация Смерти, если ей, дабы просто поболтать со смертным, ничего не стоит остановить ход времени — походя, небрежным жестом шахматиста, сделавшего свой ход!

Наконец конь бледный остановился в апартаментах Гавейна — в комнате, где умирал младенец. Танатос и Нортон спешились. Орлин, словно мраморная статуя, оставалась в прежней позе — защищая руками ребенка. Танатос вновь коснулся циферблата своих часов.

Напоследок Нортон сказал:

— Э-э… спасибо… за все…

Обращенные к Смерти слова благодарности прозвучали довольно неуклюже.

Нортон нисколько не смирился с бессмысленной жестокостью происходящего. Однако теперь он по крайней мере не винил во всем Танатоса.

Ответом на благодарность был торжественный кивок демона в черном.

Время возобновило свой бег.

Танатос шагнул к колыбели и потянулся за ребенком. Глядя на него округлившимися от ужаса глазами, Орлин пронзительно закричала:

— Нет! Нет! Прочь, Смерть! Он тебе не достанется!

Рука Танатоса на мгновение замерла.

— Крошка страдает, — сказал он. — Я освобожу его от боли.

— Нет! У нас есть лекарства для облегчения боли!

Орлин хотела в гневе оттолкнуть Танатоса, но руки ее пронзили пустоту, как если бы он был призраком. Это для Нортона он был «плотным» существом, но не для нее.