Зюзя (СИ) - Булаев Вадим

Раненого отвезли в поселение, а я, тем временем, наконец добрался до двух убитых мною мужиков. Хмм… Права была Зюзя, от них реально подванивало запахом немытого тела и мочи. С запахом мёртвого не перепутаешь, сам так вонял, пока у военных был. Баня раз в две недели, стирка так же. А этим что мешало мыться? Явно же не рабы, раз в засады с оружием ходят. Вонючки какие непонятные…

Быстрый осмотр показал, что ружьё было только у сопливого. Его я сразу отнёс поглубже в кусты, забросал листвой, и только после этого продолжил рассматривать плоды своих трудов ратных. К моему глубочайшему удивлению, второй шёл воевать меня с топором и длинной верёвкой. Совсем дурак, что ли? Или от безысходности?

В карманах ничего существенного обнаружить не удалось, да я и не старался. Противно было копаться в вонючем тряпье. Зато заметил у обоих на пальцах старые, выцветшие от времени татуировки в виде перстней. Присмотревшись, кое-как распознал только две — «Дорога через малолетку» и «Пол жизни на воле, пол жизни в тюрьме». Сидельцы, значит, тут обосновались, хотя по нынешним временам — какая разница? Это раньше тюрьмы с её обитателями боялись, а теперь и не знаешь, кто страшнее из ныне живущих — матёрый зэк или озверевший интеллигент.

Покончив с осмотром, я забрал из схрона своё имущество, аккуратно навьючил его на себя и, кружным путем, выдвинулся к частоколу фортика. До ночи времени немного есть, попробую подобраться поближе и посижу, послушаю, о чём местные говорить во дворе будут.

Оказалось, что так называемая контрольно-следовая полоса вдоль стен есть только со стороны дороги. Сзади все фортификационные работы свелись к множеству заточенных кольев, тупыми концами воткнутыми в землю. Ни капканов, ни ям, ни растяжек. Да и то, что было — сделано было отвратительно. Деревяшки, призванные защитить поселение, вылетали с полпинка из своих лунок. Видимо, аборигены не боялись ничего особо, раз такое раздолбайство допустили. Воздав хвалу человеческой лени и глупости я, практически сразу, спокойно и без лишнего шума подобрался к стене и стал слушать.

Голоса раздались только через час. Было слышно, как два человека вышли из здания, тяжело хлопнув за собой дверью.

— Машк, слышь меня, Ма-а-ашк, — занудно растягивая слова тоненько проговорил первый голос, оказавшийся женским.

— Ну чего тебе? — сердито отозвалась вторая. — Тачку бери, Сеньку с Ильёй привезть надо.

— А почему мы? Мы что — самые крайние? — явно накручивала себя тонкоголосая.

— Ирка, заткнись, а! От меня ты что хошь? Сама без глаз? Так я проясню — Андрей не ходок, как бы не помер от обескровливания совсем. Елена — не пойдет боле, сама знаешь. У Таньки истерики идут — промеж ею с Илюхой любовь была, не надо ей его видеть. Вот мы и остались.

— Да я не про это, Маш… — похоже, что у первой женщины пропало всё желание скандалить и она пошла на попятную. — Страшно идти туда, а вдруг они там нас поджидают. Вон, Елена говорила, что не один тот мужик был у менового камня, просто мы всех не видали…

— Страшно, — согласилась с ней рассудительная Маша. — А только ежели до ночи убиенных не завезём, то пожрут их в лесу до утра. Как есть тогда зубы на полку положим. Дичи, считай, нет, мужиков, — тут она грустно вздохнула. — тоже нет. Коли успеем обернуться до темна — так они нам последнюю службу сослужат, подохнуть не дадут.

Послышался скрип тачки и голоса стали удаляться в сторону ворот.

— Нет, ты мне скажи, а если нападут на нас — что делать? — допытывалась неугомонная Ирка.

— Орать. Да охолонись ты, дура… Ну что тебе мужики в лесу могут сделать, ежели до сих пор не прибили? Ну подол задерут, так не девочка чай, не убудет… Вона, как тебя Андрюха с Сенькой в два свистка драли — не развалилась, даже пищала сладко, так и тут…

Дальнейший разговор мне услышать не удалось. Женщины открыли ворота и покатили свой импровизированный катафалк к месту неудачной засады убитых мужиков.

Похоже, что все мои перестраховки с лёжками и подслушиванием были лишние. Хотя, как это лишние? Безопасности много не бывает, так что всё правильно я сделал. Теперь самое время прижать этих баб к ногтю и содрать с них контрибуцию в виде полезных для скромного путешественника материальных благ, ну и переночевать. Солнце скоро садиться начнёт, так что пора ночлегом озадачиваться.

… Я вошёл в форт вместе с женщинами, когда они завозили во двор второго покойника, предварительно попросив Зюзю быть где-то рядом и не показываться на глаза пока не позову. Не стал их ни пугать, ни грозно трясти оружием, а просто вышел из кустов на встречу и предложил вести себя спокойно, по-хорошему. С их стороны возражений не последовало, поэтому и в здание мы вошли так же без приключений. В большой комнате, бывшей в давние времена столовой, на столе лежал подранок, а вокруг него суетились остальные бабы. Мужиков рядом не было. Единственное ружьё, виденное мною раньше на спине этого… со стола, было прислонено к стене у входа. Повезло, даже искать его не пришлось.

— Елена, тут к нам гости, — произнесла Маша. — У ворот повстречали…

Одна из женщин, хлопотавших над раненым, оторвалась от своего занятия и подошла ко мне. Ей было лет, наверное… тридцать пять — сорок. Точнее не скажу, не сильно я разбираюсь в слабом поле. Одета она была не броско, как, впрочем, и другие обитательницы этого места — косынка, глухая кофта с рукавами, длинная, до земли, юбка. Прямо как крестьянка на фотографии начала двадцатого века.

Но из общей картины рабочей, даже несколько забитой женщины, резко выбивались ухоженные, с аккуратно обточенными ноготками нежные руки, милое лицо и умные глаза, оценивающе и беззастенчиво осматривающие мою персону.

— Ну что, поговорим? — у неё оказался низкий, грудной голос. — Или сначала право победителя используешь?

— Поговорим. Только на воздух пошли, тут неудобно. Все пошли, и болезного не забудьте.

Она понимающе кивнула и вышла первой. Я подхватил ружьё раненого, чтобы никому в голову соблазн в пострелушки поиграть не пришёл, дождался, пока все выйдут, и двинул следом. На улице я выстроил женщин вдоль частокола, заставив упереться в него руками и широко расставить ноги, после чего без каких-либо стеснений обыскал каждую. Только после этого, не найдя ничего опасного для себя, пошёл с Еленой к скамейке в углу двора, с которой открывался чудесный обзор практически на всю территорию бывшего мотеля. Остальные так и остались стоять, не меняя положения.

Мы присели, я на всякий случай упёр ей в бок лезвие засапожника, а оружие поставил со своей стороны так, чтобы удобно было подхватить при необходимости.

— Ну? — спросила Елена, задумчиво теребя рукой край платка. — Что с нами делать будешь?

— Ещё не решили, — я сознательно произнёс последнее слово в множественном числе, чтобы не разрушать легенду о группе лихих ребят, с которыми их мужикам просто не повезло. — Смотря чем наша беседа окончится.

Она очень удивилась и начала внимательно всматриваться мне в глаза. Не знаю, что она в них увидела, однако пауза затянулась и я не выдержал первым.

— Хотели бы убить — убили бы давно. Но вы живые. — страшно хотелось закончить эту фразу многозначительным «Пока живые», однако не стал. Выглядело бы как дешёвая пугалка из младших классов, мальчишество сплошное. Всё, прекращаю говорить первым, иначе тётка из меня и что надо, и что не надо выудит. У женщин это легко — мужика разговорить.

Снова помолчали, при этом я не прекращал следить за стоящими в неудобной позе моими пленницами. Первой заговорила она:

— То есть нас прямо сейчас не перетрахают во все дыры и не перережут глотки, когда наиграются?

— Нет, — флегматично ответил я.

— Тогда зачем весь этот цирк у камня устроили? Мужиков зачем поубивали? — голос её стал набирать громкость. — Вы что, пройти спокойно не могли?! Ты, как я понимаю, на разведку сюда пришёл… Зови сейчас же остальных или остального, не знаю, сколько там вас!!!

Отвечать я ничего не стал, а вместо слов зарядил ей пощёчину. Не сильную, но хлёсткую и обидную. Из глаз Елены градом брызнули слёзы и она, опустив голову, от души разревелась. Мешать в этом деле ей не стал, пусть развлекается. Забавная на моём пути попалась личность — пять минут как знаю, а за это время успела уже три состояния психологических сменить. И спокойная, как бетонная плита, была, и на горло взять пыталась, и истерику демонстрирует. Ну точно, ключик ко мне подбирает. Ай, молодец!