Он не закончил фразу, но я понял смысл. Этот тест станет решающим. Если японцы действительно устроят инцидент на Южно-Маньчжурской железной дороге, как я предсказал, Сталин поверит всем моим словам. И тогда…
— Товарищ Сталин, — я решился на последнее замечание. — У нас есть уникальная возможность изменить ход истории. Предотвратить японскую агрессию, получить контроль над стратегическими ресурсами и создать прочный фундамент для индустриализации СССР. Но действовать нужно быстро и решительно.
Сталин внимательно посмотрел на меня, затем кивнул:
— Подготовьте детальный план по всем обозначенным вопросам. Особенно по предотвращению японской провокации и доступу к Дацинским месторождениям. Срок — три дня. Я подумаю. Возможно, вы тоже примете участие в этой операции.
— Будет исполнено, товарищ Сталин, — я встал, понимая, что аудиенция окончена.
— И помните, товарищ Краснов, — голос Сталина стал тише, но от этого еще более пронзительным, — вы играете с огнем. Если ваши предсказания и планы приведут к успеху, вас ждет мое полное доверие. Если же нет…
Он не договорил, но угроза была ясна без слов.
Вождь достал из ящика стола какой-то документ и протянул мне:
— Вот распоряжение о вашем новом статусе. Особый консультант при Совете Народных Комиссаров по вопросам промышленного развития. С правом прямого доклада мне лично. И с соответствующими полномочиями.
Я взял документ, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. Это даже больше, чем я мог надеяться.
— Спасибо за доверие, товарищ Сталин, — искренне сказал я. — Я не подведу.
— Очень на это надеюсь, — ответил он с легкой улыбкой, которая не коснулась его глаз. — Потому что ваша судьба теперь полностью зависит от успеха ваших проектов. И от точности ваших… предвидений.
Он снова взял в руки трубку, давая понять, что разговор окончен. Помолчал, продолжая изучать меня взглядом. Затем медленно кивнул:
— Хорошо, товарищ Краснов. Я дам вам возможность доказать свою правоту. Вас освободят из-под стражи. Вы вернетесь к руководству Специальным управлением по разведке и разработке нефтяных месторождений. Но под особым контролем.
Он поднял трубку телефона:
— Пригласите товарища Ягоду.
Через несколько минут в кабинет вошел глава ОГПУ. Его лицо оставалось непроницаемым, но я заметил, как напряженно он сжимает в руке кожаные перчатки.
— Товарищ Ягода, подготовьте распоряжение об освобождении товарища Краснова, — спокойно произнес Сталин. — Дело прекратить. Товарищ Краснов будет работать под особым контролем партии и лично докладывать мне о ходе своих работ.
Если Ягода и был удивлен, он не показал этого.
— Слушаюсь, товарищ Сталин, — коротко ответил он, бросив на меня быстрый взгляд.
— И организуйте усиленную охрану Краснова, — добавил Сталин. — Он слишком ценен для государства, чтобы рисковать его безопасностью.
Охрану? Или соглядатаев? Возможно, и то, и другое.
— Будет исполнено, — кивнул Ягода.
— Что касается Студенцова, — продолжил Сталин, — проведите проверку его деятельности. Особое внимание обратите на зарубежные контакты и финансовые операции.
— Так точно.
— Товарищ Краснов, — Сталин повернулся ко мне. — Я жду от вас подробный план развития нефтяной промышленности между Волгой и Уралом в течение недели. Включите туда все свои… предвидения. А также предложения по особому статусу этой территории в структуре народного хозяйства.
— Да, товарищ Сталин, — ответил я, с трудом сдерживая эмоции.
— И помните, — голос вождя стал тише, но от этого еще более пронзительным, — я буду внимательно следить за исполнением ваших предсказаний. Особенно по Японии и Германии. Если они не сбудутся… мы вернемся к этому разговору в другой обстановке.
Он уже говорил это. Но специально повторил для Ягоды. Угроза была понятна без дополнительных пояснений.
— Они сбудутся, товарищ Сталин, — твердо сказал я. — К сожалению.
Сталин встал, давая понять, что аудиенция окончена.
— Идите, работайте. Докладывайте лично мне раз в месяц о ходе работ. Постарайтесь оправдать мое доверие.
Когда я в сопровождении Ягоды покидал кабинет, то ощутил на спине тяжелый взгляд человека, державшего в руках судьбу целой страны. И теперь, в определенной степени, мою собственную.
Выходя из кабинета, я чувствовал, будто сбросил с плеч невероятную тяжесть. Моя авантюра, мой безумный блеф сработал. Теперь у меня появился шанс действительно изменить ход истории — создать танк, подобный Т-34, на восемь лет раньше, заложить основы «Второго Баку», подготовить страну к войне, которая обязательно придет.
Но я также понимал, что получил лишь отсрочку. Сталин не из тех, кто легко верит в сверхъестественное. Он даст мне шанс доказать свою ценность, но будет внимательно следить за каждым шагом. И при первой серьезной ошибке, при первом крупном промахе в «предсказаниях» моя судьба будет решена.
Рискованная игра только начиналась. Но первый, самый опасный рубеж я преодолел.
Когда аудиенция завершилась, я вышел из кабинета на негнущихся ногах. Секретарь, дожидавшийся в коридоре, проводил меня в небольшую комнату с диваном, креслами и столиком, на котором уже стоял поднос с чаем и печеньем.
— Подождите здесь, товарищ Краснов, — сказал он. — Сейчас подготовят документы для вашего освобождения.
Я опустился в кресло, ощущая невероятную усталость. Напряжение схлынуло, оставив после себя оцепенение и легкую дрожь в руках.
Обманул ли я Сталина? Вряд ли полностью, но достаточно, чтобы заинтересовать его моими предложениями и убедить дать мне шанс.
Чай остывал в фарфоровой чашке с затейливым узором, но я не притрагивался к нему. Мысли лихорадочно крутились вокруг множества задач, которые теперь предстояло решить.
Нефтяные месторождения, танки, японская провокация, договоренности с американцами… И все это нужно обосновать, расписать, представить в виде детальных планов.
Через двадцать минут дверь открылась, и вошел Ягода. Его лицо сохраняло непроницаемое выражение, но в глазах читалась смесь раздражения и любопытства.
— Ну что ж, товарищ Краснов, поздравляю, — сухо произнес он, протягивая мне папку с документами. — Вам удалось произвести впечатление на товарища Сталина. Это редкое достижение.
— Благодарю за содействие, товарищ Ягода, — я старался говорить ровно, хотя внутри все клокотало от адреналина и запоздалой тревоги.
— Не стоит благодарности, — в его голосе звучал плохо скрываемый сарказм. — Распоряжение об освобождении подписано. Более того, вот ваш новый мандат.
Он протянул мне еще один документ, красную книжечку с золотым тиснением. Внутри значилось: «Особый консультант при Совете Народных Комиссаров по вопросам промышленного развития».
— Документ дает вам право беспрепятственного прохода в большинство правительственных учреждений и приоритетный доступ к информации, — пояснил Ягода. — Но учтите, товарищ Краснов, за вами будут пристально наблюдать. И не только мои люди.
В его словах отчетливо звучало предупреждение.
— Я понимаю, — кивнул я. — И готов к сотрудничеству.
— Хорошо, — Ягода поправил значок на лацкане пиджака. — Теперь о практических вопросах. Товарищ Сталин распорядился выделить вам квартиру в доме правительства на улице Серафимовича. Временно, пока идет подготовка основного жилья в новом доме на Берсеневской набережной.
Я пытался скрыть удивление. Дом на Берсеневской набережной — это будущий печально известный Дом на набережной, откуда в годы Большого террора будут забирать жителей целыми подъездами.
Но сейчас, в 1931 году, получить там квартиру означало войти в высшую номенклатуру страны. Посмотрим, если все получится так, как я задумал, может, мы обойдемся и без Большого террора.
— Также товарищ Сталин распорядился обеспечить вас усиленной охраной, — продолжал Ягода. — Двое сотрудников будут дежурить постоянно, еще двое — сопровождать при выездах. Не пытайтесь от них избавиться, — он холодно улыбнулся. — Это не только для вашей безопасности.
