Стражи волшебных миров (СИ) - Лавров Владимир

У мамы была единственная темы для обсуждения - как прекрасен и великолепен её бог Полисаний. Сегодня он сказал такую-то неожиданную вещь, а ещё вот так разрешил кажущуюся неразрешимой ситуацию. Как с моей точки зрения, так было бы чем восхищаться - понятно, что бог целого мира должен быть силён разумением. К тому же ничего такого особенного папочка не говорил. Он использовал стратегию мягкости и податливости. Вместо того, чтобы обсуждать суть дела с собеседником, он только спрашивал о том, что предлагает собеседник. А потом начинал задавать вопросы, показывая человеку все ошибки. Беспроигрышная позиция, всегда можно выставить собеседника дураком. Я просёк этот метод ещё в раннем детстве и просто не высказывал своё мнение, просил прямо сказать, чего от меня ждут. А чуть позже я понял, что папочка довольно часто ошибается и принимает не очень оптимальные решения.

Мне всегда казалось, что папочка слишком злоупотреблял идеей пассивности. Вместо того, чтобы построить всех строем, взбодрить, наказать за ошибки и повести в правильном направлении, он только улыбался и ждал, чтобы все окружающие всё сами сделали так, как надо. Мама этого не видела. Попытка обсудить с ней эту идею тут же привела к затрещине (затрещину получил я).

А вот при словах о том, что надо сделать какую-то работу, мама тут же уходила в себя и превращалась в кошку. Поэтому мне и приходилось делать все дела.

Единственное, что мама всегда была готова сделать - это лечить и исцелять. Ещё она любила рассказывать о том, как лечить и как устроен человек. Потом она начала учить меня и другим умениям. Нормальным человеком, таким, чтобы могла принудить себя к любой работе, она стала только года через четыре. Легче мне от этого не стало, так как мамочка тут же решила украсить замок разными забавными штучками и красивой мебелью. Угадайте, кто делал все эти украшения? Правильно, я, и иногда помогал папочка. Он смеялся и говорил, что это хорошая ремесленная школа.

Я любил, когда нас летом отправляли на поверхность, в одно северное племя. Кроме меня и других детей богов на поверхность отправлялись и дети слуг, которых было уже довольно много.

Этому племени весь народ поручил разведывать новые земли к северу и к востоку от первых поселений, поэтому племя часто переселялось. Мне нравилось участвовать в разведывательных походах, прокладывать путь в долины и переходить через неведомые горы, где ещё никогда не ступала нога человека. С моей стальной кожей можно было не бояться неожиданностей.

Племя использовало слонов северной породы, невысоких, с густой шерстью. Мне нравилось и ехать на них, и ухаживать за ними. Слоны были большими, умными, добрыми и игривыми. Я любил их, а они любили меня. А какие здесь были собаки! Весёлые, дружелюбные, но бесконечно храбрые, когда появлялись какие-нибудь посторонние звери. Мы вместе с ними и гуляли, и ловили мышей (мышей ели только собаки).

В племени приходилось выполнять много тяжёлой работы, от пахоты и копания клубней до кормления скотины и кузнечных работ. Я с удовольствием выполнял эти работы. Малика и Терт, а также их старшие братья и сёстры пытались уклониться от любых работ. Так и Тика с момента, когда научились писать и считать, жили только в шатрах начальства и занимались написанием разных записок и рисованием карт. Писали они и правда красиво, этого у них не отнимешь. Я мало общался с ними на поверхности. Гулял и работал я вместе с детьми слуг, и с детьми обычных людей, конечно. Среди них были достойные люди. А вот в дальние разведывательные походы ходил только я. Дети слуг боялись, а дети богов считали ниже своего достоинства. Чего там бояться? Все реки переполнены рыбой, леса полнятся дичью. Правда, среди дичи есть и хищники, но хищников я не боялся ни одного. Меня очень хорошо научили побеждать любого хищника. Спасибо и собакам племени, когда мы с ними возились и играли, они очень хорошо научили меня, как обходиться с животными. Впрочем, ни одного хищника эти собаки ко мне и не подпустили бы.

Родители говорили нам, что после обучения мы будем переселены из божественного пространства на землю и будем жить таким же племенем. По этой причине я интересовался всеми сторонами жизни, как выживать и как делать все инструменты. Я не мог понять, как Так, Тика, Малика и Терт могли отлынивать от кузнечного дела или от сева.

Как только старшие заметили, что у меня случается эрекция, меня тут же обязали удовлетворять желание, используя улитку Три Кольца. Мне было очень стыдно, что взрослые это заметили, было стыдно, что хотения тела заставляют меня идти к какой-то улитке. Нет, я не был против Три Кольца, она была доброй и умной тётей. Она многому меня научила в раннем детстве. Смущало то, что приходится делать что-то против своей воли, покоряться неведомому желанию.

Заниматься самоудовлетворением мне запретили. Сказали, что из-за большого количества излучаемой мною энергии либо вырастет какое-нибудь опасное растение там, где я этим занимался, либо ещё что-нибудь произойдёт нехорошее.

Три Кольца обрадовалась, что теперь у неё будет больше удовольствий. Ничего из этой идеи не получилось. Три Кольца при оргазме излучила так много женственности, что я потерял сознание на полчаса. Точнее, не потерял сознание, а просто переполнился слишком сильными чувствами удовольствия так, что не мог пошевелиться. Тогда мне сказали использовать тётю Линдси.

С Линдси всё получилось. Во-первых, она выглядела довольно молодо, во-вторых, она была очень милой. Но мне всё равно было очень стыдно, что приходилось использовать её и отрывать от дел по четыре - пять раз в день. Линдси требовала, чтобы я не смущался и приходил каждый раз, когда у меня проснётся желание. Но мне всё равно было стыдно. Когда Малика и Терт дразнили меня суперозабоченным и длинночленным, я смущался и не мог ничего ответить. А огромный мужской орган мне достался как наследство от папочки, тут и сказать было нечего.

А потом выяснилось, что именно с Линдси мне и не стоило ничего делать. Оказалось, что во мне сохранилась некоторая часть силы моего отца, той самой, что в своё время превратила мою маму в кошку. Эта сила что-то пробудила в Линдси, которая на самом деле была богом локального мира, и та ушла в свой мир, чтобы стать большой проблемой. Но это случилось намного позже…

А пока я заканчивал школьное обучение. Строго говоря, никакой традиционной школы у нас не было, всех учили по индивидуальной программе, но здание школы было. И обязательная программа была. Помимо основной программы меня напихивали знаниями по любому предмету, к которому я имел неосторожность проявить любопытство. В десять лет я забрёл летом к кузнецу племени, посмотреть, как работать с железом. И вот пожалуйста, меня ненавязчиво ознакомили со всем кузнечным делом и металлургией заодно.

С раннего детства папа иногда делал мне лодочки. Стоило мне в подростковом возрасте попытаться самому сделать лодочку, как мне тут же предоставили две сотни рабочих и поручили построить небольшой парусник. А я не хотел парусник, я хотел лодочку. Впрочем, парусник мы тоже построили, только он быстро сгнил и развалился, так как я ещё не знал строительной механики и секретов работы с древесиной. Но года четыре все желающие катались на нём по небольшому искусственному морю, которое отец создал в нашем локальном пространстве специально для этой цели.

Алгебру, строительную механику, программирование и прочие науки в меня начали загружать после того, как я закончил обязательную школьную программу. Что удивительно, никто из других детей учиться этим умениям не захотел. Все ушли на упрощённую программу с логикой и философией.

Не успел я отучиться и двух лет, как меня принялись грузить разными задачами не по возрасту. “Котя, сделай с людьми на поверхности амбар”. “Котёнок, построй людям на поверхности двухмачтовый парусник как образец на следующие тысячи лет”. “Котёнок, нам нужно защитить континент от морских вторжений, построй с людьми трехмачтовые корабли максимального размера”, “Котёнок, твой компьютер привезен из другого мира, скоро сломается, сделай себе новый, а лучше несколько сотен новых”. К моменту, когда мне начали поручать создавать с людьми на поверхности жизненно важные изделия, я только-только изучил высшую математику и про конструирование ничего не знал.