Хроники Тамула. Трилогия - Эддингс Дэвид

Вэнион поднял искаженное мукой лицо.

— Новые беды? — спросил он глухо.

— Возможно. Ксанетия только что рассказала мне кое-что новое, и теперь нам придется управляться и с этим. Я хочу, чтобы ты сам все от нее услышал. Они с Данаей на крыше донжона. Думаю, нам лучше пока сохранить все это в тайне — во всяком случае, пока не решим, что нам предпринять.

Вэнион кивнул и поднялся. Вдвоем они вышли в коридор и начали подниматься по лестнице.

— А где Заласта? — спросил Спархок.

— С Сефренией. Она нуждается в нем.

Спархок что-то проворчал, но не решился высказывать свои мысли вслух.

Ксанетия и Даная стояли на укреплениях, любуясь простиравшимся внизу городом. Солнце катилось по глубокой синеве неба, направляясь к горным пикам на западе, и ветерок, дувший с Тамульского моря, нес ощутимый привкус соли, смешанный со спелым ароматом осени.

— Ну что ж, Ксанетия, — сказал Спархок, — расскажи ему все с самого начала. А уж потом мы решим, что делать.

К удивлению Спархока, Вэнион не тратил времени на недоверчивые восклицания.

— Ты уверена, анара? — только и спросил он после того, как Ксанетия поведала о двуличии Заласты. Дэльфийка кивнула.

— Я видела его душу, мой лорд. Воистину он предал вас и лгал вам.

— А ты не очень-то удивлен, Вэнион, — заметил Спархок.

— Пожалуй да. Я всегда чувствовал в Заласте что-то неладное. Ему с большим трудом удалось овладеть своим лицом, когда мы с Сефренией появились в Сарсосе и поселились в ее доме. Он старался скрыть это изо всех сил, но я понял, что он не в восторге от нашего образа жизни, и его неодобрение заходило несколько дальше обычного высоконравственного негодования по поводу не освященных браком отношений.

— Ты чересчур деликатно выразился, — заметила Даная. — Мы никогда не могли понять, отчего это вы, люди, поднимаете столько шума из-за таких пустяков. Если двое любят друг друга, они должны довести дело до конца, а жить вместе при этом гораздо удобнее, разве нет?

— Этому должны предшествовать определенные церемонии и обряды, — сухо пояснил Спархок.

— Ты имеешь в виду — как павлин распускает свои перышки перед павлинихой, прежде чем они начнут мастерить гнездо?

— Что-то в этом роде, — пожал плечами Вэнион и вздохнул. — Боюсь только, что Сефрению больше не приводят в восторг мои перышки.

— О нет, лорд Вэнион, — возразила Ксанетия, — она, как и прежде, глубоко любит тебя, и сердце ее опустело оттого, что между вами пролегла трещина.

— А Заласта сейчас прилагает все усилия, чтобы превратить трещину в пропасть, — мрачно добавил Спархок. — Ну, Вэнион, что нам со всем этим делать? Тебя это касается больше других. Ты ведь понимаешь, сколько бы мы ни твердили Сефрении, что Заласта — предатель, ее не убедишь.

Вэнион кивнул.

— Она должна убедиться в этом собственными глазами, — согласился он. — Как глубоко ты можешь проникнуть в разум Заласты, анара?

— Нынешние его мысли открыты мне полностью; в память его заглянуть мне труднее. Буде мне представится возможность и время, я постараюсь достичь большего.

— В том-то и дело, что времени у нас нет, — сказал Вэнион. — Элана и Сарабиан желают немедленно приняться за свержение правительства. Едва это начнется, присутствие Заласты на наших тайных советах станет смертельно опасным. Он узнает все, что мы задумали.

— Пусть его, — фыркнула Даная. — Много ему это поможет, когда я закончу свой ужин.

— Что такое? — удивился Вэнион.

— Наша маленькая дикарка мечтает съесть на ужин сердце Заласты, — пояснил Спархок.

— У него на глазах, — добавила Богиня-Дитя. — В том-то и весь смысл — чтобы он собственными глазами видел, как я это проделаю.

— И она способна это устроить? — спросил Вэнион.

— Возможно, — ответил Спархок, — но я ей этого все равно не позволю.

— А я и не спрашивала твоего дозволения, отец, — заметила Даная.

— Тебе и спрашивать незачем. Я сказал — нет, и покончим с этим.

— Когда Заласта заключил сделку с Киргоном, анара? — спросил Вэнион.

— Сие мне покуда неясно, мой лорд, — ответила она, — однако я постараюсь выяснить. Мнится мне, однако, судя по его мыслям, что нечистый союз сей был заключен несколько лет назад и что каким-то образом касается он Беллиома.

Спархок задумался.

— Заласта не на шутку взволновался, узнав, что мы бросили Беллиом в море, — припомнил он. — На этом основании уже можно бы строить догадки, однако давайте подождем и посмотрим, что еще сумеет выяснить Ксанетия. Сейчас, я думаю, нам лучше сосредоточиться на том, чтобы попридержать Элану и Сарабиана, покуда мы не придумаем, как заставить Заласту выдать себя. Мы должны вырвать Сефрению из-под его влияния, а она ни за что не поверит в его предательство, пока не увидит или не услышит, как он словами либо действиями докажет свое двуличие.

Вэнион согласно кивнул.

— Полагаю, лучше будет, если правду будем знать только мы четверо, — продолжал Спархок. — Заласта хитер и проницателен, а Сефрения знает нас лучше, чем мы сами знаем себя. Если остальным станет известно, что мы задумали, они могут проговориться, и Сефрения тотчас обо всем узнает — а через пять минут будет знать и Заласта.

— Боюсь, что ты прав, — вздохнул Вэнион.

— Измыслил ли ты уже план, Анакха? — спросила Ксанетия.

— Что-то вроде того. Мне только надо обдумать все детали. План выходит довольно сложный… Даная закатила глаза к небу.

— Эленийцы! — вздохнула она.

— Ни в коем случае! — категорически отрезала Элана. — Мы не можем рисковать Колатой. Он слишком ценен.

Она сидела у окна, и ее светлые волосы сияли, пронизанные потоками утреннего солнца.

— Мы ничем не рискуем, любовь моя, — заверил ее Спархок. — Ни облака, ни тени больше нет. Мы с Беллиомом позаботились об этом раз и навсегда. — Как раз в этом Спархок отнюдь не был уверен.

— Он прав, моя королева, — поддержал его Келтэн. — Он разорвал облако в клочья, а тень растаяла, точно соль в кипятке.

— Элана, — сказал Сарабиан, — мне бы тоже очень хотелось задать Колате несколько вопросов. Какой смысл содержать его здесь, если мы никак не собираемся его использовать? В конце концов, именно этого мы и ждали, дорогая, — уверенности в том, что его не разорвут в клочья, едва он откроет рот.

— Ты совершенно уверен, Спархок? — спросила Элана.

— Доверься мне. — Спархок запустил руку под камзол и извлек золотую шкатулку. — Мой синий дружок позаботится о том, чтобы Колата остался невредим — какие бы вопросы мы ему ни задавали. — Он взглянул на Заласту. — Я прошу тебя оказать мне услугу, мудрый, — сказал он как бы между прочим. — Я считаю, что Сефрения должна присутствовать при допросе. Конечно, я понимаю, что ей совсем не хочется встречаться с нами, но, может быть, признания Колаты пробудят в ней интерес к нашим делам. Возможно именно этого ей и недостает, чтобы выйти из нынешнего состояния.

На лице Заласты отразилось беспокойство, хотя он явно изо всех сил старался держать себя в руках.

— Не думаю, принц Спархок, что ты ясно представляешь, каковы ее чувства. Я от всей души советую тебе не вынуждать ее присутствовать при допросе Колаты. Это может лишь углубить брешь между нею и ее бывшими друзьями.

— С этим я не соглашусь, Заласта, — твердо сказала Элана. — Сефрения состоит в королевском совете Элении. Я назначила ее на эту должность, едва взошла на трон. Ее личные трудности касаются ее одной, а мне нужно, чтобы она исполняла свои обязанности. Если понадобится, я велю ей явиться и пошлю Келтэна и Улафа позаботиться о том, чтобы она подчинилась моему приказу.

Спархоку стало почти жаль Заласту. Их решения и требования полностью соответствовали здравому смыслу, и, сколько бы Заласта ни изворачивался, он принужден был соглашаться с ними. Допрос Колаты почти наверняка станет катастрофой для первого гражданина Стирикума, однако он никак не мог предотвратить этой катастрофы, не выдав так или иначе своего предательства.

Заласта поднялся.