Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur"

Ринельгер свернул письмо, вложил его в карман походной мантии, висевшей на стенде рядом со столом.

Кассия жива, и она вернётся в Анхаел, в этом Ринельгер был уверен. Жалко лишь, что его самого в анклаве может и не оказаться. Но ей обязательно скажут, куда и когда он отправился на войну.

Дверь в комнату тихо раскрылась. Ринельгер поднялся, приветствуя наставника.

— Садись, Ринельгер, — мягко произнёс Амилиас, седовласый старик с крючковатым носом и очень примечательным взглядом. Этакий собирательный образ, как считал Ринельгер, сказочного полоумного волшебника, но до того доброго и мудрого, что другие не обращают внимания на его зачастую лишённые логики и переполненные напускной загадочностью речи.

— Ты уже почти готов, — Амилиас осмотрел собранные вещи. — Хорошо. Это будет безумно сложный переход, особенно осенью.

— Не волнуйтесь, сударь, — сказал Ринельгер, избегая взгляда наставника. — Я не подведу вас.

— Я уверен, что ты справишься как лекарь, — протянул Амилиас, пряча руки в рукавах его тёмной мантии. — Я опасаюсь, что картины этой бойни… могут привести тебя к совсем неправильным выводам. В сражениях грубеют, а в лазаретах — ещё больше. Кто-то просто-напросто не выдерживает.

— Я представляю, с чем встречусь, и принимаю это как свой долг, сударь, — отрезал Ринельгер, — я не оставлю раненых ни за что.

— Ринельгер, — прервал ученика Амилиас, — ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.

«Началось», — подумал Ринельгер, вздыхая.

— Сила, с который ты играешься, может разрушить тебя. Используй дар, который я тебе дал, по назначению.

— Как прикажете, — Ринельгеру очень не хотелось лгать своему наставнику.

Амилиас кивнул и взглянул в окно, за которым виднелся закат.

— Надеюсь, с Кассией всё будет хорошо, — протянул он. — Ты и она — мои последние ученики, талантливые и подающие большие надежды кровавые чародеи. Кассию забрала Ветер. Ветер больше нет, а ты уходишь со Скрытым. Будь осторожен, Ринельгер. И не нарушай свой воинский долг, не покидай пост. Ты лечишь раненых и ты их последняя надежда. А я приложу все усилия, чтобы узнать о Кассии.

— Обещаете? — с детской надеждой повернулся Ринельгер к наставнику. — Господин… я… меня будет согревать любая весть о ней.

— Знаю, — снова кивнул Амилиас и встал. — Ради неё, Ринельгер, исполни свой долг перед империей и возвращайся.

Он развернулся, шелестя подолом мантии, и вышел. Ринельгер сел на табуретку, взглянул на догорающие угли, его глаза застыли, и чародей тяжело выдохнул, словно понимая, что, быть может, никогда сюда больше не вернётся.

***

Ринельгер сжал челюсти до скрипа в зубах, и раскрыл глаза: холодный свежий воздух болезненно резал ноздри. Зала стала совершенно тёмной, светлячки пали, как только чужеродная магия коснулась чародея, и пропал свет даже от камня на постаменте. По началу Ринельгер испугался, что ослеп, и судорожно собрал в голове формулу заклинания, выпуская с пальцев светлячка. Он озарил колоны, потухшие жаровни и лежащих без сознания соратников.

Ринельгер дополз до Фирдос-Сара и Сенетры, проверил сначала рунарийку, потом сарахида. Живы. Замычала во сне Ирма, но её чародей обследовал потом. Ардира откинулся на спину прямо на ступеньках, а яйцеобразный камень валялся у его ног, слабо реагируя рунами на светлячка. Ринельгер прикоснулся ко лбу командира, прошептал заклинание, и Ардира, сморщив лицо, открыл глаза.

— Что, мать его, — пробурчал он. — Голова… моя голова.

«Не у тебя одного», — подумал Ринельгер и принялся поднимать остальных. Фирдос-Сар и Ирма выглядели не ахти, а, к большому удивлению чародея, Сенетра чувствовала себя лучше всех. С ней Ринельгер провозился дольше всех, она раскрыла ярко-синие глаза, растерянно похлопала ресницами и что-то неразборчиво прошептала. Чародей приложил указательный палец к её лбу снова, и энергия царапнула кожу.

— Кажется, ты не просто справилась, — пробормотал Ринельгер задумчиво, — но и смогла напитаться здешней энергией… парадокс…

— Вся моя жизнь парадокс, — бросила с улыбкой Сенетра. — Боги-прародители, я так легко себя чувствую…

— Рад слышать.

— Чародей, сюда!

Ринельгер развернулся, скорым шагом добрался до Ардиры:

— Слушаю, командир, твои жалобы.

— Что это было? — Ардира, наконец, нашёл в себе силы встать.

— Защитные чары, — произнёс Ринельгер, взглянув на остывающий камень. — К счастью, они за время ослабли и испортились, иначе… мы бы погибли.

— Когда я вырубился, — Ардира посмотрел на ладони. — Я увидел башню… вокруг кружились огоньки, знаешь, такие… блуждающие огоньки, как в сказках.

— Что ещё ты видел? — Ринельгеру это не понравилось. Слишком много снов в последнее время со всяческими странностями.

— Меч… необычный такой, — продолжал Ардира. — Конец у него… как серп. Никогда о таком виде клинка не слышал.

— Серп, — повторил Ринельгер. — Я, кажется, видел его раньше…

— Командир! — к ним подошёл Фирдос-Сар. — Что стряслось? Меня будто наизнанку вывернуло…

— Неважно, — хмуро ответил Ардира. — Живы будем?

— Будем, — кивнул Ринельгер. — Совершенно точно.

— Тогда нужно выбираться, — сказал командир. — Уходить.

— А что с этой хренью? — Фирдос-Сар боялся даже посмотреть на камень.

— В нём не осталось энергии, — Ринельгер осторожно взял его. Поверхность была гладкой и ещё тёплой, но точно — камень превратился в обыкновенную пустышку. Его предназначение, как и предназначение залов, осталось неразгаданной тайной из древних времён. — Можно загнать его кому-нибудь. Руны чёткие, реагируют на чары. Кто-нибудь возьмёт для коллекции. Я понесу, — он заметил испуг на лице сарахида и ядовито усмехнулся. — Как только нам выбраться?.. Я чувствую свежий воздух, но…

— За мной, — Ардира подтянул щит к спине. — Кажется, я знаю, куда идти.

Ринельгер и Фирдос-Сар переглянулись.

— Откуда? — проскрипел недоверчиво сарахид.

— Из задницы, — фыркнул командир. — Меньше вопросов, больше дела, мясник… Женщины! Мы идём.

Сенетра помогла Ирме встать. Фирдос-Сар что-то пробурчал себе под нос и, ещё немного осмотревшись и пропуская женщин вперёд, пошёл последним, замыкая строй. Ринельгер выжидающе взглянул на хмурого командира, пока тот задумчиво бормотал себе под нос, закрыв глаза. Когда они выберутся, предстоит ещё раз осмотреть Ардиру — пусть защитные чары ослабли за тысячу лет, командир дотронулся до них первый, а, значит, получил больше всех остальных. Нередки случаи, когда магия сводила с ума неподготовленных чародеев, а здесь — человек без тонкого чувства энергии, без предрасположенности к Мощи.

Ринельгер вспомнил неприятные ему слова Амилиаса о кровавых чарах. Его очередное предупреждение о занятиях учеников. Кровь живых существ почти такая же тонкая энергия, как и первозданная. Она шептала, звала, содержала в себе переживания того, кому принадлежала. Амилиас даже очень точно сравнивал живой организм с Потоком — циркуляция энергии, то есть крови, по организму, что несла в себе и жизнь, и суть. Овладение смертными такой магии сокрыта тайнами, но все исследователи сводились к тому, что для открытия кровавых чар потребовалось принести тысячи жертв, прежде чем кровь подчинилась чародеям.

Наконец Ардира открыл глаза и уверенным шагом направился к крайней правой колоне, примыкавшей к монолитной стене. Командир некоторое время рассматривал её, потом прикоснулся рукой к одному месту, потом к другому и третьему. Ринельгер хотел было хмыкнуть и стал думать, как бы скрутить командира, чтобы проверить его, но стена вдруг грохнула, синия линия очертила дверной проём, и перед отрядом открылся тайный ход, из которого подул холодный свежий воздух. Тихо выругался Фирдос-Сар, упомянула богов Сенетра.

— Боги, но как? — выглянул из-за спины Ардиры Ринельгер.

— Не знаю, — ответил тот. — Что-то… в голове подсказывает мне.

— Артефакт? — предположил Ринельгер. — Командир… ты… как? Что за голоса?

— Сейчас они пропали, — неуверенно отозвался Ардира. — Давайте выбираться… потом проверишь меня своей магией. Проклятие…