Империя Чугунного Неба (СИ) - Чернец Лев

Ворота в Чистую зону расступились перед ними беззвучно.

Мостовая резко сменилась на идеальный мрамор, в котором отражались башни.

Дорога вилась серпантином, поднимаясь всё выше, пока улицы не превратились в арочные мосты, перекинутые между башнями.

Улисс шёл, не оглядываясь. Его взгляд был устремлен ввысь.

Небесный Утёс в небе был величественен. Его тень падала на Витражный квартал, разрезая улицы на две части — золотую и чёрную. Но теперь, в новом обличье, Улисс и Гефест шли по золотой стороне.

Люди расступались. Но не так, как раньше — не с брезгливым страхом перед оборванцем и его ржавым механическим спутником. Теперь их взгляды скользили по вышитому жилету, задерживались на ордене Вейтов, на шляпе с крохотным парогенератором, выпускающим изящные кольца дыма. В этом молчании читалось нечто новое: страх, смешанный с восхищением.

Дамы в паровых экипажах приподнимали вуали, шепчась за стеклами, расписанными узорами из конденсата. Их сопровождающие — Железноликие-лакеи в ливреях с гербами — склоняли головы ровно на 15 градусов, как предписывал протокол в отношении лиц с орденами.

Улисс теперь шёл, едва касаясь тростью мостовой. Каждый удар металлического набалдашника отдавался метроном в тишине.

Тук. Витрина с механическими манекенами, демонстрирующими последние модели корсетов с паровыми усилителями. Их стеклянные глаза щёлкали, провожая его.

Тук. Фланёр в цилиндре с моноклем-анализатором. Линза щёлкнула, оценивая его статус, и мужчина резко отвел взгляд, будто ослеплён.

Тук. Галерея «Пар и Честь». Портрет Верховного Догматика на стене повернул голову, шестерёнки в раме заскрипели.

Поворот.

Набережная Колумбит-тантала.

В конце аллеи, у монументальной ротонды, стояли стражи-гвардейцы — ещё одно подразделение паровой инквизиции.

Лакированные доспехи. Безликие шлемы. Но под ними люди.

Они дрогнули, заметив шляпу с парогенератором.

Они вытянулись в струнку, винтовки-парострелы и чётко щёлкнули, приняв положение «на караул».

— Да направит Верховный догматик ваши шестерни, Ваше Пароблагословение!

Голос дрогнул на последнем слове. Улисс усмехнулся.

Он небрежно махнул рукой — механической, с едва слышным шелестом шестерёнок.

Стражи замерли. Они не видели, как из-под мантии Гефеста капнуло масло на безупречный мрамор. Не услышали, как в его груди жужжит что-то несовместимое с догмами.

А если бы и услышали — не осмелились бы остановить того, кто носит орден Вейтов.

Ротонда открылась перед ними, как пасть.

Внутри пахло священным маслом.

Лифт Небесного Утёса шипел, как разъяренный зверь в клетке.

Улисс и Гефест встали у стеклянного окошка, в которое вплетались медные жилы паропроводов. Вдали, далеко-далеко, извивалась река — лента, опоясывающая город.

— Отличные тут виды, Ваше ПароБлагословение!

Голос охранника прозвучал слишком громко в металлической коробке.

— Даже Лорд-Конструктор недавно сказал, что как на верху.

Улисс медленно повернулся. Его рука сжала трость.

— Когда Лорд-Конструктор спускался сюда?

Охранник заёрзал, будто ему вдруг стало холодно.

— Не менее чем на прошлой неделе, озарил нас своим присутствием…

Шипение. Щелчок.

Двери лифта захлопнулись, перерезая нить разговора.

Внутри воздух густел от пара, вырывающегося из клапанов. Стрелка манометра дёргалась, как испуганное животное, но пока оставалась в зелёной зоне.

Лифт устремился вверх.

Давление росло.

Стрелка дрожала.

«Триста метров… Пар в норме…»

Механический голос скрипел, будто игла заедала на старом фонографе.

Гефест стоял неподвижно, но его оптические линзы сузились, сканируя каждый болт, каждую трещинку в латунной обшивке.

Улисс смотрел в богато украшенное зеркало, вмонтированное в стену кабины лифта — «для корректировки внешнего вида почтенных господ».

В отражении его лицо было чужим.

Лицом Вейта.

Глава 17. Лорд-Конструктор

Тьма расступилась, как завеса перед посвященным. Лифт, пронзив каменное чрево Небесного Утёса, замер на краю невозможного — будто и сам был поражен открывшимся видом.

Перед ними раскинулся мир, сотканный из парадоксов и невозможной гармонии.

"Две тысячи триста метров... Пар в норме..." — проскрипел механический голос, но слова затерялись в изумрудном сиянии.

Гигантская скала, вывернутая корнями к небу, парила в облаках. Ее склоны дышали: водопады, стекающие в пустоту, рассыпались алмазной пылью, сады цвели древними цветами, мосты из корней дышали на ветру.

Улисс прикрыл глаза. Слишком ярко. Слишком... не по-человечески прекрасно.

Небесный Утёс жил по своим правилам: вместо труб — дыхание термальных источников, вместо шестерен — переплетение живых ветвей, вместо пара — аромат тысячелетних трав.

На площади, высеченной в скале, паровые часы отсчитывали время с достоинством древнего оракула. Их механизм работал триста лет без остановки, но стрелки скользили, как тени по воде.

Империя говорила: напрасное действие ведет к потере энергии, любое новшество — к хаосу. А потому — чем благороднее гражданин, тем больше он должен демонстрировать приверженность старине. Должен порицать «бесполезные» инновации, подрывающие хрупкий баланс. Зачем тратить силы на новое, если можно поддерживать старое? Зачем рисковать, если можно консервировать? Это была государственная религия, оправдывавшая любые ограничения во имя «сохранения».

— Ваше Пароблагословение... — голос за спиной заставил Улисса вздрогнуть. Перед ним стоял слуга с лицом, закрытым шелковой маской. — Лорд-Конструктор ожидает вас в Саду Обратных Теней.

Слуга указал на карету — конный экипаж из черненого дерева с золотыми инкрустациями в виде спиралей пара.

— Ваш спутник может разместиться на запятках, — констатировал он.

Гефест занял место на подножке, его массивный корпус слегка накренил экипаж. Улисс ступил внутрь, и кожаное сиденье бесшумно приняло его форму.

Когда карета тронулась, Улисс почувствовал на себе незримые взгляды. Казалось, сам Небесный Утёс наблюдает за ними через тысячи крохотных линз в соцветиях вдоль дороги, мерцающие грани кристаллов в каменной кладке, даже через дрожание пара над озерами.

Дорога пролегала под сводом вековых деревьев, чьи ветви сплелись в идеальный арочный тоннель. Сквозь просветы в листве мелькали орнитоптеры знати — изящные конструкции из латуни и шелка, где вместо бензина использовали пар, настоянный на цветах.

Путь был пустынен. Ни людей, ни Железноликих — только: цветочные бордюры, растущие казалось сами по себе, но на самом деле выверенные до миллиметра. Изредка встречались такие же кареты, скользящие в противоположном направлении.

Улисс нашел потайную панель и нажал. С легким шипением открылся мини-бар: хрустальные бокалы с гравировкой в виде уравнений термодинамики и бутылка коньяка "Инженерное резерве", возрастом старше самого Улисса.

Он выпил залпом. Алкоголь обжег горло, но не принес желанного забвения.

Карета вынырнула из зеленого тоннеля к искусственному озеру. Вода настолько прозрачная, что видно дно на десятиметровой глубине, кувшинки с листьями, отливающими как полированная бронза, арки, увитые лианами.

Экипаж замедлил ход у массивных, черных с золотыми жилами,

Ворот. Ширина, рассчитанная на разъезд двух карет

Геральдические рубиновые символы.

Гравий под колесами запел особую песню — каждый камешек был отшлифован до идеальной округлости. Карета плавно остановилась.

Тишина.

Только где-то в глубине сада звенел хрустальный колокольчик, отсчитывая секунды до встречи с Лордом-Конструктором.

Карета отъехала, оставив их перед домом — массивным, древним, будто выросшим из самой земли.