Небо на плечах - Федорочев Алексей

— У нас с Егором и Борисом…

— Лена! — это няне, которая кормила в сторонке мелкого Ивана. — Ваня неправильно держит ложку, поправь! Извините еще раз, так что с вашими опытами? — опять обернулась она к Бушарину. — Я помню, вы когда-то вечный двигатель с Егором изобретали.

— Вечный двигатель? — обескураженно переспросил проф.

— Ну или что-то в этом роде. Я же все равно в этом ничего не понимаю! И как, удалось?

— Нет, вечный двигатель не удалось. Но мы… — сделал Бушарин еще одну попытку заинтересовать Наташку своими успехами.

— Саня, не горбись! — Уверен, проф в этот момент возненавидел всех детей разом. — Сколько можно говорить: нельзя горбиться за столом! Погляди: его светлость намного тебя выше, но держит спину ровно!

— Наташ! Давай парня воспитывать в другой раз! — уже я не выдержал этих бесконечных замечаний.

— Ой, простите! Просто здесь все свои… Так, значит, вечный двигатель не удалось? Жаль. Но не отчаивайтесь, Александр Леонидович! Найдете нормальную работу, опять детишек пойдете учить, в Питере же много училищ и школ! Все у вас сложится!

Ученый с прогремевшим по всему миру именем, чьи труды как раз сейчас переводились на несколько языков, тот, кто после долгих уговоров, в том числе и моих, снисходительно согласился прочитать курс лекций в столичном университете, кому ежедневно приходили мешки предложений, разбираемых троицей ассистенток, не сразу нашелся, что ответить на это пожелание. Впрочем, природная вежливость не смогла ему изменить:

— Спасибо, Наталья Сергеевна, вы очень добры. — Больше проф беседовать с Натальей не стремился.

Неловкое молчание сумел разбить Борис, переведя разговор на московские новости, все-таки у нас всех немало там знакомых осталось, так что разговор худо-бедно возобновился. Правда, опять же, постоянно прерывался Наташкиными окриками на детей, от которых мы все, уже не скрываясь, морщились.

— А кто у тебя смотрит за хозяйством в целом? — спросила Наталья меня чуть позже.

— Ли и Ван. В основном, Ли, Ван только за еду отвечает. — Только сейчас я обратил внимание, что при застольной беседе подруга вчистую игнорировала Бориса.

— А как ты их контролируешь?

— Выдаю деньги на хозяйство, обычно они укладываются. В крайнем случае подходят и просят еще — иногда ведь траты посерьезнее бывают. Но тогда объясняют, на что.

— Так ведь это же непаханое поле для воровства!

— Наташ! — Я попытался ее успокоить. — Недельная сумма не с потолка взята. А если сумеют сэкономить десятку-другую, так и бог с ними! А платим мы им столько, что воровать просто смысла нет.

— Нет, так не годится! Давай я этим займусь, все равно сейчас свободна. У вас наверняка расходы завышены — что вы, парни, понимать в этом можете! Да и их выбор приходящей прислуги мне не нравится — одни китаезы вокруг!

Поначалу мы пытались нанимать русских. Но они почему-то каждый раз считали, что подчиняться приказам азиатов не входит в их обязанности, начинались склоки и скандалы, которые мы однозначно решали в пользу своих. Ни один имперец не продержался больше недели даже при вполне приличной зарплате. Так что наем китайцев оказался выходом из положения — уж те-то против Вана и Ли пикнуть не смели и готовы были работать на куда как более скромных условиях. Наташка, понятно, этого не знала, но мне в принципе не понравилась постановка вопроса. А она, не подозревая о моих мыслях, продолжила:

— К тому же что может эта узкоглазая немочь наработать?

— Наталья!!! — Вилка смялась в моих пальцах. — Помолчи, пожалуйста!

Концовка ужина прошла в благословенной тишине, если не считать стука приборов и лепета мелкого.

Извинившись перед сотрапезниками, я утащил подругу в кабинет. Наверное, нам с Бушариным именно такая прививка и нужна была — больше иллюзий на Наташкин счет мы не питали. Вся ее доброта и свет растерялись где-то за сытой жизнью, а взамен откуда-то выплыли мелочность и недалекость.

— Егор, я что-то не то сказала?

— Ната, «то» ты только молчала! Ты за пару часов умудрилась походя оскорбить всех в доме. И в первую очередь — меня как хозяина. Я тебя очень прошу, если тебе вдруг еще придут в голову идеи, обсуди их сначала со мной наедине! И еще одно из двух! Или твои дети умеют себя вести за столом и едят со взрослыми вместе, но ты тогда их промахи не комментируешь и тем более не орешь на всю комнату, или они питаются отдельно, а ты их контролируешь так, как считаешь нужным. То, что было сегодня, — неприемлемо!

— Ты стал злым! — обвинила она меня.

— Наташа! Бушарин — ученый с мировым именем! Почти все энергоблоки в стране производятся по его схеме. Меня упрашивали, чтобы я уговорил его прочесть хотя бы курс лекций в универе. Понимаешь — хотя бы один курс! Уже записалось более трех тысяч человек! Его ты послала учить детей в школу! Ван и Ли давно не выкупные, к тому же они принесли мне присягу, им просто в голову не придет что-то украсть! Но нет, ты упорно обвиняешь их в воровстве! Не первый раз уже, между прочим. Борис — сын Ярцева Льва Романовича! Знаешь такого? — Наталья судорожно кивнула. — Свой первый миллион он заработал в семнадцать, сейчас у него их десятки, а благодаря ему у меня — сотни! Но при этом ты уверена, что мальчишки не знают расходов! Ната, это не я стал злым, это ты себя просто во всей красе показала!

— Но я же…

— Ради бога, молчи! Ты сегодня уже наговорила! Завтра приедет Бронислав и привезет новости. Пожалуйста, посиди денек тихо! Я уже устал перед всеми за тебя извиняться!

— Я… Прости меня! — Наташка выскочила за дверь, а я вернулся в столовую проводить профессора после испорченного вечера.

Новости из Москвы всю неделю поступали противоречивые. Как и Наташка, я с трудом представлял, чем мне может навредить дело об убийстве купца, да и картинка постоянно не складывалась, но совету быть осторожным внял и тщательно вбил его в головы своих подчиненных. И то, что они нарыли, не нравилось: прямой связи со мной не было, но возможность надавить на меня у кое-кого появилась.

— Как видишь, твоего мужа и впрямь убили по заказу, — пригласил я Наталью, выслушав отчет Костина-младшего.

— Кто? — выдохнула вдова.

— Сушкин Трофим Геннадьевич. Тот самый Трофим, что «единственный нормальный из всей своры», — я правильно цитирую? Управляющий сначала Ивана, а потом уже и твой — правда, бывший, а еще душеприказчик по завещанию твоего мужа.

— Но почему?!

— Банальные зависть и жадность. А еще — возможность, как ему казалось. Это мы с тобой знаем, что Иван знал. Даже если не верить тебе, не мог он не догадываться, что Ваня не его сын, лично мне сразу бросилось в глаза сходство малыша с Гришкой. Но твои слова подтвердились — вот выписки из медицинской карточки Гавриленкова, тогда еще Гавриленко, бесплодие прописано черным по белому. И эта запись сделана задолго до вашей свадьбы.

— Ты разбираешься в этом узелковом письме? — сыронизировала Наташка, глядя на жуткий почерк в копии страницы.

— Не забывай, я тоже врач. Недоучившийся еще, но врач. Так что мне здесь все ясно. Идем дальше. Несмотря ни на что, Иван о своем диагнозе не распространялся, его можно понять — это не то, чем будешь хвастаться. Так что Трофим искренне был уверен, что ты выдаешь своего ребенка за ребенка мужа, а он тебе верит. Он, похоже, даже мысли не допускал, что Иван мог знать, что воспитывает ребенка от другого! Честное слово, Гавриленков во всей этой истории для меня совсем с другой стороны открылся! Его было за что уважать.

— Да, — всхлипнула вдова.

— Трофим заказал Ивана, рассчитывая стать опекуном Сани как ближайший родственник. Тебя он собирался выставить неверной женой и на этом основании опротестовать завещание. Не удалось. Гавриленков не стал бы тем, кем он был, если бы не обращал внимания на мелочи. Завещание железобетонное: все его состояние, а это на сегодняшний день примерно двадцать миллионов, делится на двух сыновей: Александра и Ивана. Независимо, чьи они биологически! Там такие формулировки — не подкопаешься! Тебе отходит вдовья доля — это около миллиона, и возвращается твое приданое — это еще один миллион, Иван твои деньги за это время приумножил. Вернемся к Трофиму. С завещанием он обломался, но остался твоим управляющим. Извини, но тебя обокрасть — это как у младенца конфетку отобрать. Ты бы даже не поняла, что тебя обворовывают. Это тебе не хозяйственные расходы высчитывать! — не упустил я возможности ткнуть ее носом. — Хотя ты не совсем безнадежна! Стала его тормошить, проверять, разбираться.