Узкие улочки жизни - Иванова Вероника Евгеньевна

Можно сколько угодно уверять собеседника, что его мысли мне неинтересны, что я не собираюсь его читать, а если случайно и ухвачу пару каких-то обрывков, то тут же постараюсь забыть их содержание. Можно клясться всеми святыми и демонами, что чужие мысли доставляют мне гораздо больше неприятностей, чем их хозяевам. Можно доставать удостоверение сьюпа, тыкать его сомневающемуся в нос и напоминать, что мне строжайше запрещено давать ход сведениям, полученным из сознания людей. Можно…

Многое можно делать, но еще большее делать нельзя.

Первый раз столкнувшись с попыткой отгородиться, я удивился. Потом обижался, негодовал, ругался, переживал, оскорблялся. Всего хватало. Но в конце концов вынужден был смириться со своей судьбой. Единственное, что помогало мне не потерять собственное здравое сознание, это детская вера в чудо. Вера в то, что когда-нибудь я встречу человека, который не будет бояться открыться передо мной, не будет бояться распахнуть свои мысли настежь. И он вовсе не окажется ангелом, в этом я уверен на двести процентов! Потому что чистота помыслов и откровенность – совсем разные вещи.

«В конце концов, я ничего не потеряю. А может, что-то и приобрету…»

Вот так-то. Корысть всегда перевешивает. Но в данном случае стремление к выгоде обоюдно, и нет причин лицемерно осуждать инспектора Берга за разглашение служебных тайн.

– Дело слишком подозрительное, Джек.

– Основания?

Йоаким отправил в рот последние капли кофе и с видимым сожалением поставил чашку на блюдце.

– Что тебе известно о покойной?

– Мне должно быть что-то известно? – Пробую удивиться, но, видимо, леди Оливия в очередной раз оказалась права, потому что инспектор укоризненно дергает подбородком.

Есть на свете люди, ненавидящие игру в кошки-мышки, я сам принадлежу к их числу, но, на мое счастье, и мой старый знакомый не терпит долгие допросные прелюдии, особенно, если у него на руках имеются весомые улики.

Вместо того чтобы по примеру младшего инспектора принять загадочный вид и начать задавать так называемые наводящие вопросы, Берг вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенную пополам прозрачную папку с листом бумаги, хорошо знакомым мне хотя бы потому, что я сам заказывал в типографии мелкооптовую партию бланков договоров для салона.

Папка легла на стол передо мной.

– Не видишь ничего странного?

Мог бы и не спрашивать. Конечно, вижу, и увиденное удивляет меня не меньше, чем моего собеседника.

Бесцеремонный мазок ядовито-голубого маркера проходит по одной из строчек договора, выделяя слова: «…до окончания календарного срока жизни…»

– Что это может означать, по-твоему?

Забавно, но мне хочется задать тот же вопрос, только некому.

– С ходу не отвечу.

– А если не торопиться? Если подумать?

В некоторых делах что думай, что не думай, результат один.

– Этот листок побывал в руках у многих человек?

– Обижаешь! – усмехнулся Берг. – Только в моих. К счастью, мы с криминалистами прибыли на место одновременно, и я успел урвать этот десерт прямо у них из-под носа. Конечно, придется вернуть на предмет снятия отпечатков и прочего, но… Я ведь все правильно понял?

О да! Вообще, мыслительному процессу герра старшего инспектора можно только позавидовать. Я бы, к примеру, сообразил, что делать, минут через десять, если бы вообще сообразил.

– Мои отпечатки на нем обязательно будут. В конце концов, я собственноручно вписывал реквизиты Заказчика.

Берг автоматически кивнул, отмечая в памяти предложенное объяснение, но голову моего собеседника занимали совсем другие мысли, торопящиеся выйти наружу.

– Есть шанс, что получится?

Не надо было быть сьюпом, чтобы почувствовать нарастающий в полицейском азарт. Я и сам страдал, а может, наслаждался подобным увлечением и упорством, но жизнь перемалывает характер вернее, чем самые тяжелые мельничные жернова.

– Шанс всегда есть.

– Попробуешь?

Растерянно поднимаю взгляд:

– Я?

Берг посмотрел мне прямо в глаза, впервые за все время беседы:

– Да.

– Это несколько… незаконно.

– Ты все еще сьюп.

– И похоже, умру им, но все равно… Йоаким, вмешательство медиума оформляется официально. Нужен запрос в соответствующие инстанции и прочее в том же духе. Можно оформить задним числом, разумеется, но зачем рисковать? Бухгалтерия тебя не погладит по шерстке за такое своеволие.

Он хитро подмигнул:

– У меня свои подходы к бухгалтерам. Особенно к одной… Но это так, к слову. Попробуешь?

Никогда не любил торопиться ни с выводами, ни с активными действиями, предпочитая прежде немножко подумать. Герр старший инспектор настаивает? Странно. Спешка в экспертизе вещественных доказательств обычно вызывается либо высокой степенью угрозы для жизни, либо… Конкуренцией между разными бригадами криминалистов. Эх, присмотреться бы повнимательнее к сознанию Берга, чтобы убедиться в том или другом варианте развития событий, но это будет нечестно по отношению к старому знакомому, да и совершенно не интересно. Лучше попробую сделать то, о чем меня просят.

Дешевая офисная папка из прозрачной пленки – прекрасная защита результатов деятельности человеческого сознания. Да-да, мысли тоже оставляют следы, и еще какие! В большинстве случаев даже не нужно прилагать усилий, чтобы прочитать письмо, что называется, «с того света». Правда, бывает, и никакие увеличивающие линзы не помогают.

Маркером выделена строчка, в которой упоминается окончание срока хранения нашей коммерческой тайны, стало быть, рука фройляйн Нейман касалась бумаги чуть ниже, примерно в этом месте…

«Окончания срока жизни… Срока жизни… Срока жизни? Но разве я живу? Сколько еще лет пройдет прежде, чем… Не хочешь жить, так возьми и умри? Я хочу жить? Нет. Значит, мне нужно умереть?»

Ничего не понимаю. Одни вопросы без ответов. Обычно человек, обдумывая важное решение, на каждое сомнение нанизывает по меньшей мере с десяток доводов «за» и «против», спорит с самим собой, зачастую срываясь на ругань, но в данном случае ситуация совсем другая. Женщина не была уверена, и все же нисколечко не сомневалась. Более того, я не почувствовал присутствия заднего плана мыслей, и это довольно странно.

Каждое мгновение бодрствования человек переполнен мыслями, подавляющую часть которых он не осознает и осознавать не собирается, но тем не менее гул и гомон словесно не оформленных размышлений присутствует всегда, и с определенной периодичностью во все потоки просачиваются обрывки обитательниц подпотокового пространства. Конечно, если имеешь дело не с живым объектом, а только со следами его мыслей, шанс внятно разобрать содержание непрошеных пришелиц крайне мал, но само присутствие определяется без проблем. Почему же «предсмертная записка», оставленная фройляйн Нейман, кажется мне поддельной?

– Что скажешь, Джек?

Ох, я чуть было не забыл, где и с какой целью нахожусь, настолько увлекся.

– Ничего утешительного.

– А конкретнее?

Кстати, если вспомнить прошлое, можно чуточку подтрунить над герром старшим инспектором, до поры до времени не верившим в возможности сьюпов и утверждавшим, что «все эти новомодные штучки никогда не заменят нормальной полицейской процедуры». Не заменят, это верно. Зато смогут существенно облегчить ее проведение, в чем Берг однажды и убедился. Жаль, без меня как участника событий, но здравый смысл, являющийся одной из главных добродетелей моего старого знакомого, распространил результаты единичного опыта на все исследуемое множество. С определенными допущениями и долей недоверия конечно же, но хоть полное отрицание исчезло, и то хорошо.

– Она думала о смерти.

– Уверен?

Я подвинул папку обратно к собеседнику.

– Да. Но ее мысли сами по себе несколько… Неправильные.

– То есть? – насторожился герр старший инспектор.

– Это сугубо технический вопрос, вполне возможно, я просто не владею всей необходимой информацией, и все же… Женщина собиралась умереть. Но одновременно не хотела этого. Или, точнее, не испытывала настоящей потребности.