Паутина Света (СИ) - Плотников Сергей Александрович

— Юто, от тебя почему-то исходит такое же впечатление, как от босса моего папы. Он полковник авиации в отставке. Когда он на тебя смотрит — всегда хочется вытянуться по стойке 'смирно"! А от тебя это как-то по другому, но похоже.

— На сенсея нашей команды по кендо похоже. — Передёрнула плечами Ринко. — Он иногда так смотрит, что прямо озноб по коже, брр!

— Я не вижу никаких изменений, знаешь ли. — Меланхолично сообщила в пространство змея. — Как думаете, повар, который готовил вот этот мясной рулет, не откажется поделиться рецептом. Совершенно особый вкус, я так не умею.

— Как-то сомневаюсь, что повар возьмёт и раскроет тебе свой секрет. Это же его профессиональная тайна.

— Значит, операцию нужно будет продумать более тщательно…

— Сидзука! Немедленно скажи что ты пошутила. Сидзука… Сидзука?!

С высоты "птичьего полёта" сопки Японии выглядят мягкими зелёными волнами (многие деревья не сбрасывают листья в условиях мягкой приморской зимы на Островах). Кажется, что под тобой тоже море, только кто-то нажал стоп-кадр, и гигантские валы и пики застыли в вечном движении. Я знал, что существенная часть территории Острова почти не заселена, но вот то, что эта территория такая большая… За два часа полёта почти час под нами показывались и исчезали за кормой геликоптера только редкие крохотные деревеньки, да отдельно стоящие строения… а потом я узнал, что значит "плотная застройка"! Мы подлетали к Токио на закате, и солнце светило слева-сзади, раскрашивая небоскрёбы города во все оттенки жёлтого и оранжевого. Их было реально много — целый лес из стекла и бетона в окружении всё менее и менее малоэтажных домов, разбегающихся в пригородах совсем уже невысокими, двух-трёхэтажными постройками. Огромная Токийская конгломерация, раскинувшаяся по берегам Токийского же залива, была столь велика, что мы только над ней летели двадцать минут, пока наш пилот не повела винтокрылую машину к одной из "крайних" высоток.

— Знаешь, Котегава, я думал, что такое только в голливудских боевиках бывает! — Сознался я, оглядывая панораму города с высоты уже вертолётной площадки на крыше. — Ты тут вертолёт и хранишь?

— Нет, завтра приедет пилот с аэродрома и перегонит "пташку" к ангарам. А аренда посадочного места входит в стоимость квартиры.

— Тебя, наверно, считают изрядно эксцентричной особой? Я имею в виду, в "твоём" круге.

— Не считают, уверяю тебя. Я не гоняю ночью по развязкам, я не покупаю себе сразу три спорткара "чтобы было", более того, даже вожу свой "мерседес" сама. Когда твой достаток переваливает за определённую сумму в месяц, внезапно оказывается, что и тратиться на поддержание всего этого — квартиры, машины, личного транспорта — приходиться в обязательном порядке. А то слишком много неудобств.

Я только хмыкнул. Удобства, неудобства, а Цутигуме призналась, что потащила меня с собой в город не только из политических соображений, а чтобы я банально помог ей убраться в квартире, впрочем, учитывая, какими украшениями была заполнена одна из спален, повозиться нам вдвоём пришлось изрядно. Вообще, пауки, если надо, просто съедают собственную паутину, но дорогумо, получившую "исцеление" моим паромом, от одной мысли о выполнении подобной операции немедленно выворачивало. Что, правда, не помешало паучихе на пять минут обернуться и нацедить литров восемь специальной слюны с ферментами, разрушающими её паутинную нить. Срезая и отрывая то, что не срезается (слава Ками, это была структурная, а не ловчая нить!) я размышлял о том, что девушке было банально страшно и больно возвращаться домой одной. Несмотря на то, что я пообещал, что прошлое больше её не побеспокоит, Котегава безотчётно боялась остаться с ним один на один, и с этим желательно было что-то сделать. Впрочем, что значит, "что-то"? Всё прозрачно, как слеза!

А потом были сумасшедшие пять дней в столице, где я наконец оценил воистину неторопливый темп жизни в "нашем захолустье". Токио — это куда круче, чем Москва! Одни маятниковые миграции, когда центр города заполняет непрерывная толпа людей, целое море голов растекается по широким тротуарам — это неописуемо! В российской столице "там" такое можно было увидеть разве что на платформе "Выхино" или в подобных местах — "шлюзах пересадок" общественного транспорта, а тут — просто улица! Вечер или утро — время, когда на машине в городе лучше не появляться — просто из подземного гаража можно выезжать час! Да что там говорить…

…а по вечерам я готовил нам ужин, вёл с Цутигуме беседы на отвлечённые темы (которые по большей части скатывались в уже стандартные для меня "поучения", которым я внимал, затаив дыхание — а иногда и просто записывал) и всячески старался "откомфортить" остающуюся в городе дорогумо. После нескольких дней, мне удалось пересилить себя, и ответить на одну из её реплик, в которых наедине между нами всё чаще мелькало слово 'сын' — 'конечно, мама'.

Для каждого человека в душе есть что-то святое, светлое, то, во что он верит, что никогда не позволит запятнать. Для кого-то это Бог, кто-то втайне умиляется по детской книжке или встречает рассвет на крыше дома, а для кого-то это отношение к родителям. Мне… тому "мне", который жил до "попадания" в Москве и работал завлабом… не то чтобы не повезло с родителями — я просто не мог наладить с ними контакт. Такое бывает, чем дальше живёшь — тем сильнее отдаляются твои интересы и твоё видение мира от этих родных, но почему-то ставших такими далёкими людей. Возможно, дело было в религии, в которую мои самые близкие родственники внезапно ударились на старости лет, а возможно — просто потому, что я был беспокойным ребёнком, и "сплавив" меня наконец на "вольные хлеба", они смогли отдохнуть и расслабится, не ожидая очередной каверзы от сыночка, умудрившегося потерять посреди зимы шапку или задающего очередной неудобный вопрос. Общались мы регулярно, но из серии "я про вас не забыл", "окей, у нас тоже всё по-старому"… а попав сюда, я волевым усилием решил, что время "там" для меня остановилось… или, может быть, прошло уже тысячу, скажем, лет, и ничего не изменить. В любом случае, попадать назад я не рвался — скажем так, обнаружить, что возвращаться не во что, или что я тут копия себя там… или ещё какая гадость, придумайте на выбор — шанс был слишком высокий. Это при той небольшой вероятности, что я смогу подобрать условия, чтобы "присниться себе назад". Не факт, что установка, схемы которой я на досуге перечертил ещё в первый год, будет тут работать аналогично другому миру… в общем, мне было банально страшно испытывать судьбу. И тут мне уже было что терять. И кого подводить. В общем, сказать "мама" было для меня, как порвать последнюю нить, связывающую меня здесь и ту далёкую "Землю" неизвестно где. Я знал, что это чисто выверт моей психики, я знал… но всё равно это было чертовски тяжело! Гораздо тяжелее, чем говорить "отец" и "мать" про родителей Юто — которым себя искренне считал. Просто, они были моими биологическими родителями для "здесь"… а ещё они почти полностью умудрились затереть себя из моей памяти…

… так что я внезапно обнаружил, говоря "мама" этой, если по-честному, не очень знакомой (что такое две недели?) мне женщине-аякаси, я действительно фактически вижу перед собой единственного чело… разумного, кто решился стать для меня роднёй. Не приятелем, не подчинённым и вассалом, не учителем и не любовницей — настоящим, пусть и не кровным родственником… На какой-то краткий миг мне захотелось всё послать и довериться Котегаве, так, как в раннем детстве доверяешь маме, зная, что ей можно сказать все свои проблемы и она, конечно же, их решит. Через секунду я задавил этот жалостливый порыв… но слёзы уже текли из моих глаз. Можно списать на то, что мне тут 11 био-лет, и я реально "круглый сирота"… но я уверен, каждый взрослый человек хотя бы однажды ощутил такое же чувство. А Котегава уже стояла на коленях передо мной и, сильно прижав к себе, сама плакала навзрыд, и долго не могла успокоиться… а после на душе стало как-то легче, совсем как тогда, когда я и четыре моих подруги стояли на ладони Дара, воздетой среди сопок.