Ознакомительная версия. Доступно 52 страниц из 257
Саймон безуспешно пытался понять, что именно произошло и как оно могло произойти так быстро.
— Так оно и будет, принцесса, — сказал он. — Как будто вы с нами.
Что-то в том, как он это сказал, изменило ее настроение; выражение лица принцессы стало спокойным, даже грустным. Она снова улыбнулась, но теперь в улыбке ее была печаль, и быстро шагнула вперед, так ошеломив Саймона, что он чуть не поднял руку, чтобы защититься. Мириамель прикоснулась холодными губами к его щеке.
— Я знаю, ты будешь храбрым, Саймон. Возвращайся невредимым. Я буду молиться за тебя.
Сказала — и исчезла, пробежав через двор, словно маленькая девочка. Темный капюшон мелькнул дымным облачком и скрылся в сумрачной арке перехода. Саймон стоял неподвижно, держа в руке легкий голубой шарф. Он думал об этом подарке и о том, как она улыбнулась, когда поцеловала его, и чувствовал, как горячее светлое пламя разгорается в его груди. Казалось, он еще не полностью осознал, что в безбрежном сером холоде, надвигающемся с севера, только что зажегся единственный факел. Крошечный яркий огонек в гуще ужасной бури… но даже одинокий огонь может привести усталого путника к дому целым и невредимым.
Он бережно скатал мягкую ткань в шарик и спрятал его у себя на груди.
— Я рада, что ты не стал медлить, — сказала леди Воршева. Ее темные глаза, казалось, отражали роскошь желтого платья.
— Большая честь для меня, моя леди, — ответил монах, взгляд его блуждал по комнате.
Воршева резко рассмеялась:
— Похоже, что ты единственный человек в этом замке, который считает честью навестить меня. Впрочем, это неважно. Ты понял, что должен делать?
— Я уверен, что понял все правильно. Трудно будет только выполнить мою задачу, понять ее куда легче.
— Хорошо. Тогда тебе нечего больше ждать, и чем больше промедлений, тем меньше шансов на успех. И больше свободы для болтливых языков.
Взметнув вихрь желтого шелка, она скрылась в задней комнате.
— Э-э-э… моя леди? — человек подул на руки. В комнатах принца было холодно, огонь не горел. — Остается вопрос… оплаты?
— Я думала, что ты сделаешь это просто из уважения ко мне” — отозвалась Воршева.
— Что поделаешь, моя леди, я всего только бедный монах, а на то, что вы просите, нужны деньги. — Он снова подышал на замерзшие пальцы и спрятал руки в рукава рясы.
Она вернулась, держа в руках кошелек из блестящей ткани.
— Это я знаю. Вот. Это золото, как я и обещала. Половина сейчас, половина после того, как я получу подтверждение, что твоя задача выполнена. — Воршева вручила ему кошелек и отвернулась. — От тебя разит вином! Да можно ли тебе доверить такое серьезное дело?!
— Это священное вино, моя леди. Иногда единственное, что остается мне на моем тернистом пути. Вы должны понять. — Он одарил ее застенчивой улыбкой и осенил золото знаком древа, прежде чем спрятать его в карман рясы. — Мы делаем то, что должно, дабы служить Божьей воле.
Воршева медленно кивнула:
— Я могу понять это. Не подведи меня, монах. Ты служишь великой цели, а не только мне.
— Я понимаю, леди, — он поклонился, потом повернулся и вышел вон. Воршева посмотрела на пергамент, разложенный на столе принца, и глубоко вздохнула. Дело сделано.
Сумерки следующего дня застали Саймона в покоях принца Джошуа, готовым к прощанию. Охваченный какой-то дремотой, словно только что проснувшийся, Саймон слушал последний разговор принца с Бинабиком. Юноша и тролль провели весь этот хмурый день, собирая снаряжение в дорогу. У Саймона теперь был новый, подбитый мехом плащ, шлем и тонкая кольчуга, чтобы носить под верхней одеждой. Хейстен сказал, что она не спасет от удара мечом или от стрелы, пущенной в сердце, но может сослужить хорошую службу при каком-нибудь менее гибельном нападении.
Саймону она показалась не слишком тяжелой, но Хейстен предупредил его, что после долгого дневного перехода он вряд ли будет так веселиться.
— Солдату всегда тяжело, парень, — сказал ему этот огромный человек. — И тяжелее всего подчас остаться в живых. Сам Хейстен был одним из трех эркинландеров, которые шагнули вперед, когда капитаны вызывали добровольцев. Как и два его товарища — Этельберн, покрытый шрамами ветеран с пышными усами, почти такой же огромный, как Хейстен, и Гримрик, худой, похожий на ястреба человек с гнилыми зубами и внимательным взглядом — он провел столько времени, готовясь к предстоящей осаде, что теперь радовался любому настоящему делу, даже такому опасному и таинственному, каким обещали стать эти поиски. Когда Хейстен узнал, что Саймон тоже идет, он еще больше утвердился в своем желании присоединиться к экспедиции.
— Посылать на такое дело мальчишку — это бред, — рычал он. — А он ведь даже еще не кончил учиться махать мечом и пускать стрелы. Лучше уж я пойду с ним и будут учить его дальше.
Слудиг, человек герцога Изгримнура, как и эркинландеры, был одет в меха и конический шлем. Вместо длинного меча, какими вооружились остальные, Слудиг заткнул за пояс два ручных топора с прорезными фигурными лезвиями. Он весело улыбнулся Саймону, предвидя его вопрос.
— Когда один застрянет в чьем-нибудь черепе, — риммер говорил на вестерлинге свободно, почти с таким же легким акцентом, как и сам герцог Изгримнур, — хорошо иметь под рукой запасной, чтобы было чем драться, пока не вытащишь первый.
Кивнув, Саймон попытался улыбнуться в ответ…
— Рад снова видеть тебя, Саймон, — сказал Слудиг, протягивая мозолистую руку.
— Снова?
— Мы уже встречались однажды в аббатстве Ходерунда, — рассмеялся Слудиг. — И ты потом путешествовал задом вверх, перекинутый через седло Айнскалдира. Надеюсь, что ты не только так умеешь ездить.
Саймон вспыхнул, пожал руку северянина и отвернулся.
— Мы не намного продвинулись, чтобы помочь тебе в пути, — с сожалением говорил Ярнауга Бинабику. — Скендианские монахи оставили скудные сведения о путешествии Колмунда, кроме записей о его снаряжении. Они, вероятно, считали его сумасшедшим.
— С великой вероятностью они были правы, — заметил Бинабик, полируя костяной нож, недостающую часть своего посоха.
