— Полегче на поворотах, легенда севера, — сказал я. — Не, если есть желание получить в табло, то могу устроить, со всей рабоче-крестьянской щедростью. Но я пока занят. Мне надо извиниться перед прекрасной дамой, я был несдержан…
Бьёрн уже закатывал рукава рубахи. Мне закатывать было нечего — я приехал в футболке. Но Хильда строго сказала:
— Немедленно прекратите. Я не позволю вам махать кулаками и позорить меня перед будущими коллегами. А перед руководством — тем более.
Брата она для верности придержала за локоть. Бьёрн засопел обиженно, как детсадовец, которому не дали конфету. Я констатировал:
— Вы ещё и мудры, блистательная. Действительно, мордобой до начала курса — как-то не комильфо. Ваш братец погорячился. И да, меня зовут Тимофей.
— Приму к сведению, — сказала она. — А теперь прошу меня извинить, у нас ещё дела в городе.
Она потащила Бьёрна в сторону улицы. Вышагивала модельной походкой, а он брёл рядом. Картина маслом — белый медведь и дрессировщица-блонди.
Мне надо было туда же, но я не стал нагнетать. Выждал с полминуты и только тогда отправился вслед за ними, неспешным шагом. В четвёртом домике дверь была приоткрыта, в щель выглядывала девчонка — но спряталась, едва я её заметил.
Сев на байк, я поехал на юго-восток. Встретил по дороге трамвай, и тот удивлённо звякнул — красно-оранжевый и со скруглённой мордой.
Я пересёк пролив по мосту. Добравшись до Космограда, остановился и оглянулся. Остров ещё просматривался, но через секунду что-то сверкнуло в той стороне, как в зеркале, и он пропал из виду. А затем я вдруг осознал, что куда-то делся и мост. На месте воды была теперь транспортная развязка с выездом на шоссе.
Осталась только уверенность — пролив я увижу вновь, когда захочу.
Подмосковный город жил своей жизнью, и мне потребовалась минута, чтобы переключиться мысленно, встроиться в этот ритм, не таращась на встречных и поперечных.
Остаток дня прошёл в неприятных хлопотах.
Мне оформили-таки все бумажки об отчислении, с подписями и штампами. Отважная Оля порывалась устроить бучу, вплоть до визита к ректору, но я успокоил её, как мог. Отзвонился Максу, сказал, что возникли срочные семейные обстоятельства и я не смогу съездить на гулянку. Освободил комнату в общежитии. Комендантша охала удивлённо, с явным сочувствием — и разрешила оставить у неё чемодан. Я пообещал забрать его позже, а вещи первой необходимости запихнул в спортивную сумку, чтобы взять её за пролив.
Со звонком родителям я тянул до последнего.
Набрал номер ближе к полуночи, когда у них там, на Сахалине, уже наступило утро. Но так и не пересилил себя, не смог им признаться, что меня выгнали из Академии Космофлота. Тем более что рассказ о магических ямщиках звучал бы по телефону дико.
В итоге я им соврал, что до середины августа улетаю на практику в астероидный пояс. Угрюмо выслушав поздравления, дал отбой. Подумал — за это время всё прояснится. Либо я доучусь на острове и подпишу контракт, либо пошлю всех на фиг и вернусь на советский берег, чтобы искать нормальную, человеческую работу. Короче, будет конкретика, которую можно преподнести родне.
Заскочив на заправку, я в полпервого ночи снова въехал на мост.
Фонари вдоль перил тянулись святящейся вереницей, а впереди, над островом, виднелась «ротонда», тоже подсвеченная. Назавтра мне предстоял первый день учёбы.
Глава 4
Утром я заглянул в столовую.
К моему разочарованию, никаких магических штучек там не нашлось. За раздаточной стойкой хозяйничала тётка в белом переднике, посетители подходили с подносами, переговаривались между собой, знакомились.
Для себя я отметил два интересных факта. Во-первых, все, кто пришёл на завтрак, были моими сверстниками — на курсы, видимо, брали именно в этом возрасте. Во-вторых, парней и девчонок было примерно поровну. Совпадение или коварный план — пока оставалось только гадать.
Я взял себе три поджаристых тоста с сыром и ветчиной. Кофе в меню отсутствовал, зато чай был крепкий, душистый. Я попросил добавить побольше сахару и ещё раз оглядел зал, прикидывая, с кем пообщаться.
Из дальнего угла на меня предостерегающе зыркнул Бьёрн, сидевший, разумеется, с Хильдой. Но я не стал их тревожить. Подсел к трём парням, которые оживлённо о чём-то спорили у окна.
— Ямщикам привет, — сказал я. — Возьмёте в компанию?
— И ты будь здоров. Садись.
Двоих, не зная контекста, я принял бы за уроженцев европейского Средиземноморья — тот же типаж, что у большинства здешних островитян. Третий коллега смахивал на индейца — бронзовая кожа, орлиный профиль, прямые тёмные волосы.
— Слушай, — обратился ко мне один «европеец», — это ведь ты вчера с Бьёрном чуть не подрался? И к его сестричке посватался? Наглец, уважаю.
— Слава идёт впереди меня, — сказал я, — но она немного преувеличена. Сватовство пока что не состоялось. Посмотрим на её поведение. Но девчонка шикарная, согласитесь.
— Губа у тебя не дура, кто б спорил. Но Хильда — снежная знать, ледяная кровь. Родословная — на тыщу лет вглубь как минимум. Так-то мы вроде бы здесь на равных, будущие коллеги, но всё-таки. Она на меня сегодня так посмотрела, что у меня чуть сопли не смёрзлись… Или ты тоже из благородных, поэтому такой смелый? С какого ты, кстати, берега? С ходу сообразить не могу…
— С юго-восточного.
— Это с нового, что ли? Ха, вот это забавно. Ну, и какой у тебя там титул?
— Да никакого, расслабься. У нас страна без сословий. Так что, если посмотришь на меня косо, на конюшне не высеку.
«Средиземноморцы» заржали, «индеец» дёрнул уголком рта. Потом я спросил у них имена. С первыми двумя проблем не возникло — Джино и Ферро. Гордый же сын неведомых прерий выдал зубодробительную комбинацию звуков. Но, оценив моё офигение, разрешил звать его Койотом.
— А флюид на твоём берегу с каким коэффициентом? — поинтересовался у меня Джино. — Насколько сильно проявлен?
— Вообще не в курсе. Я об этом флюиде до вчерашнего дня не слышал. Технологии — это да, а всякую магию у нас только в кино показывают.
— Ух, ни хрена себе…
Мои собеседники удивлённо переглянулись, даже «индеец» приподнял бровь.
— Хотя, в принципе, логично, — заметил Ферро. — До этого на мостах был явный перекос в сторону, как ты выражаешься, всякой магии. Ну, с высоким коэффициентом проявленности флюида. Только два берега из шести были с уклоном в технику, более или менее. А теперь, значит, стало три из семи…
— По этой логике, — добавил его земляк, — восьмой берег, который ищут, тоже будет технический. Чисто для равновесия.
Продолжить тему мы не успели — пора было на вводную лекцию. Народ уже выходил из столовой. Мы тоже спешно допили чай и направились к учебному корпусу.
Лекционный зал был похож скорее на школьный класс, причём не самый большой. Двенадцать столов, расставленных в три ряда. Лишь классная доска вызвала у меня любопытство — угольно-чёрная, прямо-таки космическая. Я даже решил, что это экран, и потрогал пальцем — но нет, поверхность была шершавой, а в металлическом желобке под ней лежали кусочки мела.
Мои новые знакомцы отправились прямиком на «камчатку» — и не только они. Места там сразу же расхватали, пока я изучал доску. А когда я с этим закончил, свободных стульев уже почти не осталось.
Мудрствовать я не стал, подошёл к столу, стоявшему первым в крайнем ряду, у стены без окон. Там в одиночестве приютилась белобрысенькая девчонка — тоже, кажется, с севера, как и Хильда, однако совершенно другого склада. Тоненькая, как щепка, коротко стриженная, в дешёвом ситцевом платье. Она таращилась на меня огромными испуганными глазищами, и я спросил без напора:
— Не возражаешь?
— Н-нет, — пискнула она.
Улыбнувшись ей ободряюще, я сел рядом. И почти сразу открылась дверь, впуская преподавательницу.
Что ж, надо признать, педагогические кадры здесь выглядели солидно. Я не назвал бы её красавицей, но шарм определённо имелся. Возраст чуть за тридцатник, неплохая фигура, обтягивающая юбка ниже колен, стильные очки в роговой оправе.
