Приключения Гаррета. том.2 - Кук Глен Чарльз

— Мы еще его не допрашивали, — сказал Релвей. — Некогда было. Хлопот полон рот.

Однако за мной проследить он не забыл, хорек этакий.

— Могу я с ним поговорить?

— Погоди, позову ребят, и вместе сходим.

— Я не собираюсь вырывать ему ногти. Всего-навсего хочу пару вопросов задать.

— Если за твоей спиной буду я, со щипцами в руках, у него быстрее язык развяжется. Не беспокойся. Вмешиваться я не стану.

Релвей — это Релвей. Ему интересно все: и какие вопросы я буду задавать Дженорду, и что Дженорд мне ответит.

Ну и ладно.

— Тогда пошли.

Когда мы вошли в камеру, Дженорд спал, но мгновенно проснулся и сел, дико оглядываясь по сторонам. Камера у него была на редкость омерзительная, словно из кошмаров спятившего палача. С другой стороны, ему не приходилось ни с кем ее делить. А в прочих камерах узники в буквальном смысле сидели на головах друг у друга.

— Удобно? — справился я. — Я заглянул посмотреть, как о тебе заботятся. — Дженорд изменился; и перемена эта в парне, которого сунули в Аль-Хар, была несколько неожиданной: он словно заматерел, взгляд сделался ледяным. Коммандос в натуре. Как говорится, с кем поведешься — топором не вырубишь: наякшался с оборотнями и тоже превращаться стал.

Мой вопрос остался без ответа.

— Я вот что подумал, — сказал я Релвею. — Как по-твоему, оборотни знают, что мы его поймали?

— Наверняка. Тот, который за тебя сойти пытался, видел Дженорда, когда Краска с Садлером навещал.

— То есть, если он что-то знает, его попытаются либо выкрасть, либо успокоить навсегда? — Обоим — и Релвею, и Дженорду — почудилось, будто они понимают, куда я клоню. Но я поспешил развеять их предположения. — А если мы его выпустим? Что решат его дружки?

— Что он их продал, — немедленно отозвался Релвей. — Мне это нравится. И место освободится, а то камера на одного по нынешним условиям — чересчур вольготно. Да и на еде сэкономим, а то корми его, пока судья не приговорит к виселице. Сам знаешь, мы на бюджете. Кого содержим, за того и отчитываемся.

Можно подумать, я ему поверю! Блок мне кое-что рассказывал о том, как финансируют Стражу.

Я повернулся к Дженорду.

— Братство Волка состоит из бывших коммандос, так? А оборотни — Черные Драконы Вальсунга — воевали в Кантарде. Наемная элита. Небось, вы с ними на фронте спелись? — Помолчав, я высказал мысль, которая давненько не давала мне покоя: — Или вас свел Слави Дуралейник?

Маска безразличия на какой-то миг спала с лица Дженорда. Глаза его расширились, снова сузились. Он кивнул.

— Да, Дуралейник за всем стоит.

— Врет, — театральным шепотом сообщил Релвей.

— Думает, что врет, — поправил я. — Точнее, думал, а теперь гадает, не оставили ли его с носом. — Дженорд и впрямь выглядел так, словно засомневался в своих неведомых хозяевах.

Мне показалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Выбрал молчанку, как самое безопасное. Что ж, я его понимаю. Он ведь не главный и потому должен верить в своих боссов. Верить в то, что они его спасут.

Коммандос в этом отношении похожи на морскую пехоту. И те и другие своих в беде не бросают.

Я сказал об этом Релвею. Тот выпятил подбродок: дескать, пусть только попробуют.

Итак, имен мы не услышали, бесспорных доказательств не нашли, зато теперь знаем твердо, что между шайкой Дженорда и оборотнями существует некая связь. Остальное я надеялся выяснить в поместье Маренго.

— Подержите его еще немного, чтоб у меня было время рассказать о нем в паре-тройке мест. А потом выпускайте.

Тай Вейдер знает толк в мести. Ему мой способ точно понравится. Правда, Дженорд может и выкрутиться, если сумеет запудрить мозги своим дружкам…

По-моему, этим талантом его природа обделила.

Релвей оставил при Дженорде охранника — на тот маловероятный случай, если Джеррис решит покончить с собой. А сам испарился по дороге к кабинету Блока.

— Краска с Садлером проверять будешь? — спросил капитан.

— Зачем? Ты говоришь, что они никуда не денутся. Этого с меня вполне достаточно. Поправляются хоть?

— К несчастью, да.

— Осторожнее с ними, капитан. И не забудь: на воле хватает тех, кто готов о них позаботиться.

— Я помню. И даже кое-что придумал. — Блок зловеще усмехнулся.

— Хочешь их как наживку использовать? Тогда и братца Дженорда не забудь.

— Его можно вычеркнуть из списка. — Снова зловещий смешок. — Мы их всех поймаем, Гаррет.

— Не сомневаюсь. Надеюсь только, что к тому времени хоть кто-то из моих друзей в живых останется.

— Друзья полезны и мертвыми: они тебе местечко в преисподней приготовят. Знаешь, что тебя там ждет? Бочонок пива в каждом углу и орда распаленных девиц.

— По-твоему, это преисподняя?

— А что, не нравится?

— Да нет, нравится, но я пока туда не хочу.

Блок скривил физиономию.

— Экий ты привередливый.

— Своей дурной славой я обязан исключительно миссис Кардонлос.

Неужели капитан моргнул? Или мне показалось?

— Что дальше делать будешь? — спросил он.

— Вернусь в поместье Норт-Энглиша. Я почти уверен, что лично он тут ни при чем. Хотя меня одурачить несложно… Ты-то как считаешь, он и вправду верит в то, что говорит?

— Я стараюсь не прислушиваться к словам таких личностей. Главное — не что они говорят, а что делают.

— Кстати, ты сказал, что с Холма на тебя давят.

— Подавят и перестанут.

— Выходит, на Холме поддерживают «Клич»?

— Пока он побеждает. Никто не желает болтаться в соседней с Маренго петле, если они в конце концов опростоволосятся.

Приближался час волка — самое холодное, самое жестокое время ночи, когда отчаяние проникает даже в сердца записных храбрецов. Час, когда на улицы высыпают отъявленные негодяи из троллей и огров. В такой час одинокому сыщику, у которого слишком много врагов, не след покидать гостеприимный кров.

— У тебя нет свободной камеры на пару часиков? До рассвета, не дольше?

Солдат спит, служба идет; в эту ночь может случиться что угодно, но я все равно лягу спать, а утром уж поглядим, что там стряслось.

— Есть одна, с твоей фамилией на двери. Шучу. Ложись в моем кабинете. Я спать не собираюсь, мне работать надо. Допрошу кой-кого. — Что такое час волка, Блоку объяснять не требовалось. Самое подходящее время для допроса тех, кто валяется в кандалах на куче грязной соломы, дрожит от холода, обирает с себя вшей и отгоняет крыс.

— Спасибо. Вели, чтоб меня разбудили на рассвете. — Прежде чем он успел отпустить очередную шуточку, я прибавил: — Хочу повидать солнце, пока не помер.

Вот и койка. Я вытянулся во весь рост. Уф! Поспать дважды за ночь — какое блаженство! И самое приятное — ни одной говорящей пернатой твари поблизости.

93

Разбудил меня вовсе не кто-либо из блюдущих закон Блоковых бандюг. Разбудила меня Пулар Синдж. Я чуть не завопил спросонья, честное слово.

— Ты как сюда пробралась?

Она испугалась. Мне пришлось долго ее успокаивать, прежде чем я сумел добиться сколько-нибудь внятного ответа. От испуга она сильно пришептывала, а понимала человеческую речь гораздо хуже прежнего. Ну, некоторое время спустя я выяснил, что она просто вошла в Аль-Хар, следуя за моим запахом. Охранников на дверях не было. Не было, и все.

— А трупов?

— Я не видела.

— Проклятие! Надеюсь, с ними ничего дурного не случилось. — Отсутствие охранников могло означать лишь одно: на тюрьму напали, и все кинулись отражать нападение. Кто напал? И живы ли до сих пор Блок и Релвей? Признаться, бежать узнавать особого желания не было. — А ты зачем пришла? — Я проснулся окончательно, встал и принялся аккуратно подталкивать Синдж к ближайшей двери на улицу. В приступе стратегической гениальности я сообразил, что чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше для нас.