Последний дракон Востока. В нитях любви - Кван Катрина

Я слегка подтолкнул ее вперед и отступил, наблюдая за тем, как все произойдет, пока вокруг нас собиралась толпа.

Она неуверенно протянула руку к массивному дверному молотку и постучала – раз, второй.

Наступила вязкая, тяжелая тишина. Даже ветер затих, словно опасаясь нарушить напряжение, сгустившееся в воздухе.

На пороге появился мужчина в пурпурных одеждах с тяжелой золотой цепью, на которой висела печать городского совета. Он взглянул на девушку, и его короткое замешательство быстро сменилось любопытством. В его глазах появилось тепло, а уголки губ приподнялись в легкой улыбке.

Красная нить запела между ними, засияла ярче девяти солнц [7], ведь их связь была чистой и нерушимой. Никто, кроме меня, не видел этого ослепительного света, но этого и не требовалось. Хватило одного взгляда, полного трепета, восхищения и благоговения, чтобы все понять.

Это невероятное чудо, не сравнимое ни с чем в этом мире или за его пределами. Счастье заразительно, но я изо всех сил старался не смотреть на свою собственную нить, обвивающую мизинец. Обычно вид этого зрелища только портил мне настроение.

Я незаметно исчез в толпе. Мое скромное дело здесь было завершено.

Как бы ни хотелось мне отдохнуть после утреннего сватовства, работы в чайном домике еще оставалось предостаточно.

К часу Змеи [8] я протер все столы и взбил подушки для отдыха, готовя заведение к приходу первых утренних гостей.

К полудню, в час Лошади [9], починил сломанные ставни на окнах, которые выходили на улицу, чтобы впустить больше света, надеясь, что уютная атмосфера привлечет посетителей в наше скромное заведение. Пока никто не зашел, но я не терял надежды.

К часу Обезьяны [10] солнце начало опускаться, и мой оптимизм слегка ослабел. Однако я надеялся, что время ужина привлечет тех, кто закончил свой рабочий день, – фермеров и рыбаков. Возможно, удастся убедить пару из них зайти на чашку чая и тарелку сладких миндальных печений.

Оставшуюся часть дня я листал бухгалтерскую книгу, сокрушаясь над низкими доходами. Заработанные сегодня деньги помогли бы покрыть убытки чайной, но почти не оставляли средств на еду. Возможно, если бы я ел меньше и наполнял желудок водой, то смог бы обеспечить маму полноценным обедом. Я все еще был молод и силен, так что пропущенный прием пищи не причинил бы мне особого вреда.

Как только я закончил сводить счета, услышал, как мать снова закашляла. Ступени заскрипели под ее шагами, когда она медленно спускалась, цепляясь за перила. Она спала весь день по наставлению врача.

– А-Ма [11], почему ты не в постели? – воскликнул я, спеша проводить ее обратно наверх. – Ты должна отдыхать. Доктор велел…

Она отмахнулась, закашлявшись в локоть.

– Этот доктор – шарлатан, Сай. Настоящий шарлатан! Что плохого в том, чтобы иногда размять ноги?

Я тяжело вздохнул, подавляя раздражение.

– Пойдем, пойдем. Уложу тебя обратно. Доктор Ци сказал не нагружать суставы.

Мать недовольно фыркнула, но все же позволила мне помочь ей вернуться в комнату.

Мы жили на верхнем этаже чайного домика. Когда-то это пространство использовалось под склад, но после смерти отца и болезни матери стало нашим единственным жильем. Несколько месяцев после похорон выдались особенно тяжелыми. Частенько мне приходилось решать, что важнее – арендная плата или лекарства для матери, и хозяин дома, где мы жили прежде, моим решениям совсем не обрадовался.

Я был благодарен отцу за то, что он оставил мне чайный домик, пусть он и не приносил дохода.

Верхний этаж стал нашим домом после смерти А-Ба [12] и начавшейся болезни матери. Места здесь было мало, а зимой по комнате гуляли сквозняки, но, как бы там ни было, у нас все же была крыша над головой, и за это я благодарил судьбу.

Мамина кровать, занимавшая почти всю комнату, была завалена одеялами и подушками, что удалось собрать у добросердечных соседей. Вокруг теснились высокие шкафы, в ящиках которых хранились засушенные чайные листья – запас на время, когда торговля замирала. С приходом зимних бурь дороги к городу становились опасными, и купцы редко решались ехать в такую погоду. Одним из первых уроков, которые дал мне отец, стало умение запасать все нужное для холодных месяцев.

Иногда мне казалось, что, будь А-Ба столь же бережлив с деньгами, как с чаем, нам было бы намного легче.

А-Ма устроилась в постели, но при этом надулась от недовольства. Она родилась в год Быка, что объясняло ее упрямство.

– Мне уже лучше, – настаивала она, тут же закашлявшись в локоть. Звук ее кашля был сухим и изматывающим, как скрежет ногтей по кирпичной стене. – Ну, как прошел твой день?

– Хорошо. Мы нашли его в Жемчужном районе. Советник.

– А, это хорошо для нее. Пусть у них будет счастливая и крепкая семья.

Я снял верхний халат и накинул его на мамины худые колени. С каждым днем она становилась все тоньше и слабее, часто мерзла.

– Теперь у нас достаточно средств, чтобы купить новое лекарство у доктора Ци, – объяснил я. – Он говорит, что его коллеги из Южного Царства считают это лекарство одним из лучших.

– Говорит, говорит, – ворчит мать с горечью. – Монеты в его карман, вот что это. Ты должен откладывать деньги, чтобы отправиться на поиски своей половинки.

Я вздохнул:

– Матушка, мы это уже обсуждали. Я не оставлю тебя здесь одну.

– Тебе уже пора быть при супруге! С полным домом детишек.

Мать сжала мою руку, ее тонкие пальцы крепко ухватили меня за предплечье.

– Кто бы не захотел иметь в мужьях такого красивого и сильного юношу, как ты?

Естественно, для матери ее сын – самый лучший. Я закатил глаза и невольно заметил свое отражение в небольшом зеркале на столике в углу комнаты. Правда, мне уже почти двадцать пять, хотя выглядел я едва ли на девятнадцать. Доктор Ци говорил, что, вероятно, мое старение просто замедлилось. А-Ма утверждала, что это следствие отличной генетики. Мне же нравится думать, что я один из избранников богов [13], благословленный привлекательной внешностью и обаянием.

Внешностью я больше всего пошел в отца: широкие плечи, сильные руки, но при этом стройные ноги. Мои темно-каштановые волосы кажутся почти черными, но стоит мне выйти на солнце, как в них проступают теплые красноватые оттенки. Признаюсь, я немного мягковат в талии, и это порой меня смущает. Жизнь в чайном доме означала неограниченный доступ к сладостям в любое время, а А-Бa был настоящим проказником, когда дело касалось того, чтобы подкинуть мне лишнее миндальное печенье или два – а то и пять, – пока А-Ма занималась гостями. Позже она нас за это журила, ведь крошки в уголках губ всегда нас выдавали. Удивительно, что мы вообще не лишились чайного домика из-за наших аппетитов.

Мать покачала головой.

– Ты обладаешь этим чудесным даром богов! Разве тебе не интересно, кто твоя Судьба?

Я опустил взгляд на руку А-Ма. Ее красная нить Судьбы исчезла. Вместо нее вокруг мизинца обвивалась замкнутая черная петля.

В день, когда умер отец, я с ужасом смотрел, как нить, соединявшая моих родителей – две половинки единого целого, – растворилась прямо у меня на глазах, разрушенная смертью.

Неприятно размышлять о смерти родителей. Но бывают дни, когда мне кажется несправедливым, что они не ушли вместе. Когда А-Ба покинул этот мир и нить соскользнула с его пальца, нить А-Ма почернела.

Я часто вижу такие нити, выходя в город. Один лишь взгляд на них заставляет меня испытывать сострадание.

С тех пор как отец ушел – десять лет назад, мать уже не та. Ее свет угас. Она больше не смеется так громко, как раньше, и не улыбается так широко, как я помню. Иногда мне кажется, что ее горе только усугубляет болезнь.