Ядерный Ангел - Астахов Андрей Львович

Он забрал мои вещи и ушел в дом. Карагод выругался, с негодованием посмотрел на меня – он, видимо, планировал каким-то способом раскрутить нашего хозяина на более выгодный для нас бартер. Я между тем наблюдал за сервами. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Худые, почти дистрофики, с серыми равнодушными лицами, одетые в лохмотья и грубые кожухи из овечьих шкур. Двое из сервов были определенно европейцы, а вот старший из мужчин и женщина показались мне похожими на азиатов, оба темноволосые и смуглые. Я решился, подошел к ним и заговорил.

– Кто такие? – спросил я мужчину с азиатской внешностью.

Он промычал что-то, в глазах его был страх.

– Язык нет, – ответила женщина и провела несколько раз ладонью перед своим лицом. – Язык отрезать.

– У него отрезан язык? – уточнил я.

– Да. Он поспорить, хозяин язык с ножиком отрезать.

– Какой хозяин? Евгений?

– Нет, другая, – женщина махнула рукой куда-то вдаль. – Раис Евгений хороший. Бить нет, обижать нет, мало-мало ругать. – Тут женщина на меня как-то странно посмотрела. – Раис хочет серв покупать?

– А то, что хочешь, чтобы тебя купили?

– Фейруз все равно, – сказала женщина с той обреченностью, которая бывает только у совершенно отчаявшихся людей. – Фейруз служить любой хозяин.

– Что, пытался установить человеческий контакт? – спросил Тога, когда я вернулся под навес во дворе, где устроились мои друзья.

– Просто поговорил. Вон тех чернявых сервов видишь? Похоже, они – новый этап гастарбайтерства в России.

– Не стоит говорить с сервами, – посоветовал Карагод, – хозяину вряд ли это понравится.

– По-твоему, это нормально?

– Они живут в безопасности, и у них есть еда. Многим в этом мире больше ничего от жизни не надо.

– Эх, Авраама Линкольна на вас нет! – вздохнул я.

Из дома вышли две молодые женщины, видимо, жены сыновей хозяина: одна несла крынку, вторая – большое блюдо с печеной в золе картошкой. Угощение предназначалось нам: видимо, фермер Евгений все же соблюдал законы гостеприимства. В крынке оказалось сильно разбавленное водой топленое козье молоко, а картошка была сладковатой, видимо, мороженой, но и эта скудная еда была кстати. Тога, перед тем как есть, проверил еду дозиметром.

– Хорошая ферма, – сказал Карагод, прожевав картофелину. – Козы есть, свиньи, куры. Думаю, шуцманы тут частые гости.

– Как ты думаешь, хозяин на нас не донесет?

– Может донести. Поэтому оставаться здесь нельзя. Поедим, и дальше пойдем.

– У вас тут вообще кому-нибудь доверять можно? – возмутился Тога.

– Никому. Все люди грешники. И всем своя шкура дороже чужой.

– Это я уже понял, – сказал я, продолжая следить за работающими сервами.

Фермер появился через пару минут с холщовым мешком и салом в руке. Мы забрали вымененные продукты, и Карагод заявил, что нам пора.

– Скатертью дорога! – напутствовал нас фермер. – Будет товар на обмен, заходите, а попусту не надоедайте.

– Очень любезный господин, – сказал я, когда мы вышли из ворот. – И так везде, Карагод?

– Этот еще добрый попался. Покормил даже. Бывают и такие, что гостей картечью или очередью из пулемета встречают. Стреляют, а потом разбираются, кто и зачем приходил. Ладно, хватит о пустом. Мы почти на месте. Завтра к утру выйдем к нашим.

До темноты мы добрались до разрушенного хутора, и здесь у повстанцев оказался добротно оборудованный схрон в одном из погребов. В схроне было толпиво, чистая вода и даже немного патронов в тайнике. Карагод разжег печку, Алина сварила картошки, приправила салом, и у нас получился совершенно роскошный ужин. Карагод даже угостил всех крепким самогоном, который до сих пор был неприкосновенным запасом.

– Почти добрались, – несколько раз повторил он за ужином. – Теперь главное выспаться хорошенько. Эх, хорошо! Давно у меня все так гладко не выходило.

– Не сглазь, – сказала Алина.

– А я не глазливый. Тут до Приречного осталось километров восемь. Неспешным шагом часа два пути. И места уже наши, сюда всякие уроды, вроде коптильщиков, не суются. Давайте отдыхать.

У меня было к словоохотливому Карагоду немало вопросов, но я решил повременить. В конце концов, если наш проводник не преувеличивает, завтра мы будем на месте, и у меня появится много времени на расспросы. К тому же я сильно устал, сытная еда и тепло разморили меня вконец, и я подумал, что мысль о крепком многочасовом сне действительно самая правильная. Забравшись на одну из лавок, я завернулся поплотнее в свою собачью куртку и закрыл глаза.

Проснулся я с неприятным чувством – мне показалось, что-то очень холодное и мягкое коснулось моей руки, и от этого прикосновения по всему телу пробежала волна озноба. Я немедленно открыл глаза. Вокруг меня была темнота, а потом из мрака на меня глянули бесцветно-серые глаза с крошечными точками зрачков.

– Вот и все, – сказал по-немецки голос, такой же серый и бесцветный, как глаза. – Думал сбежать? От нас не убежишь. Я дал тебе шанс, а ты его не использовал.

– Погоди, Ханс, – сказал другой голос, и еще один сгусток мрака приблизился ко мне. – Не пугай его. Дай, я с ним поговорю.

Нахттотер скинул с головы капюшон, и я увидел его лицо – белое, аскетическое, с глубокими морщинами вокруг рта и на лбу. Настоящая маска смерти.

– Убить тебя легче легкого, человек, – сказал он. – Одно движение руки, и твой сон станет вечностью, а твои тело и душа окажутся в нашей полной власти. Но ты мне интересен. Ты очень необычен. И я хочу говорить с тобой.

– Кто ты?

– Можешь называть меня Шварцкопф. А как твое настоящее имя?

– Вот уж хренушки тебе! Не скажу…

– И не надо. Мне не обязательно знать твое имя, чтобы управлять тобой.

– Управлять?

– Между нами есть мистическая связь, мой друг. Ханс и Ева почувствовали ее и рассказали о ней мне.

– Да кто ж ты такой, Шварцкопф?

– Я один из трех нахтмайстеров Ордена Рыцарей Ночи. Можешь гордиться собой: это первый в истории Ордена случай, когда нахтмайстер лично беседует с неарийцем. Обычно до такого разговора дело просто не доходит.

– И чем же я тебя так заинтересовал?

– Всем. Ты не из нашего мира. Ты выбрал путь врага Ордена. И ты подобен нам.

– Подобен вам? Это еще почему?

– Я вижу твое прошлое. В нем ты ходил путями Тьмы.

– Мне совершенно непонятны твои иносказания, нахтмайстер, – я почувствовал, что мой ужас перед этим существом несколько развеялся, зато мной овладело сильное любопытство. – Нельзя ли поконкретнее?

– Разве ты не был ночным существом?

– Не был, – соврал я.

– Ты лжешь. – Нахтмайстер погрозил мне пальцем, будто нашкодившему ребенку. – Твоя природа изменена. Не знаю, как тебе удалось пройти Превращение и снова стать человеком, но ты сумел это сделать. Это ценный опыт, мой друг. Очень ценный. Он открывает для нас невиданные перспективы. И я должен использовать тебя во благо Ордена.

– Использовать? – Я ощутил новую волну парализующего ужаса.

– Мы совершенны. Мы всесильны. Мы – настоящая элита Рейха, его душа и его будущее. И мы хотим, чтобы ты был с нами. Это великая честь, пришелец. Никто из людей никогда ее не удостаивался. Люди для нас – всего лишь пища.

– Я не понимаю, чего во мне такого особенного.

– Разве я неясно выразился? Ты был вампиром, но снова стал человеком. Как тебе это удалось?

– Я умер и возродился. Попробуй поступить так же, если хочешь проверить. Может быть, снова станешь человеком.

– Ты дерзок, но я на тебя не сержусь. Ты все еще не понимаешь, кто я. Кто такие нахттотеры. Я не могу и не хочу снова становиться жалким существом под названием «человек». Речь идет о тебе. Ты можешь быть для нашего Ордена очень ценным приобретением.

– А если я откажусь?

– Ты не сможешь. Нет, мы не станем тебя убивать. Это слишком легкий выход для тебя. И потом, смерть необратима. Умерев однажды, ты уже не будешь для нас полезен. Мы пока что сохраним тебе жизнь. Но мы не оставим тебя в покое. Мы будем преследовать тебя до тех пор, пока ты сам не отдашь себя во власть Ордена.