Честь Белого Волка - Белянин Андрей Олегович

Мне дали сменную одежду, грубые штаны на верёвочке, рубашку и тулуп. Хотелось бы тёплые носки, но их в деревне не было, не научились ещё вязать. Надевать чужие сапоги я не рискнул, тут грибок подхватить — плёвое дело...

Огонь в огромном очаге горел достаточно мощно, хоть целого быка жарь. Деревенские мужички умудрились добыть в лесу кабана, так что горячего мяса было в избытке, хлеба и пива тоже. Мы наелись, согрелись и расслабились.

Рядом со мной присоседился на скамеечке Эд, держа обеими руками глиняную кружку подогретого мест­но­го пойла. Он заговорил первым:

— Думаю, ты поступил как надо. Но выйдет тебе это боком, уж поверь.

— Посмотрим. — Я осторожно скосил глаза в сторону Хельги. — Давно не видел её такой счастливой, а ты?

— Первая любовь. Кстати, по меркам асов она ещё жутко затянула с этим делом, наши девушки в её годы уже имели по шестеро детей.

Пуф-ф, вот тут мне оставалось только выдохнуть. Во-первых, чисто исторически кудрявый бог совершенно прав, а во-вторых, лично меня почему-то вполне устраивает то, что я всё ещё не дедушка.

— Староста сказал, что волк по-прежнему рыщет вблизи деревни. Не подходит слишком близко, не нападает, словно бы выжидает чего-то, а он опытный охотник.

— Мы ему не враги и не добыча.

— Не сказал бы.

— Эд? Ты темнишь.

— Ставр, я тупо боюсь, — запросто сознался он, вытягивая ноги к огню. — У нашего племени вековая вражда с ним, и Зверь это помнит. Он вообще никогда и ничего не забывает, особенно вкус крови асов.

— Его проб­лемы. Нам главное добраться до замка.

— Ты гений стратегии, — уважительно кивнул Эд, принюхиваясь к пиву. — Вот только как мы туда доберёмся, если меж­ду нами и Костью бродит гигантский волк, от которого нет спасения. Не хочешь ли выпить? А я хочу напиться!

Я даже не пытался как-то его успокоить или переубедить. Бывший бог практически лишён страха как такового, но здоровое чувство самосохранения у него есть. И да, не спорю, неожиданное появление рядом одной из самых страшных фигур древних мифов рушило все мои планы. А Фенрир был реальным воплощением животного ужаса!

Но как же не хотелось забивать сейчас голову ещё и этим. Нет, принципиально не буду, пусть потом как-нибудь само рассосётся, так иногда бывает — не видишь проб­лему в упор, она обижается и уходит в туман. Ну, пожалуйста-а...

— Сир, мальчишку вытащить или пусть тонет?

Я невольно вздрогнул, когда Седрик хлопнул меня ладонью по плечу. Оказывается, пригревшийся Метью от эмоций, тепла и нервов просто заснул прямо в бочке.

— Девочка моя, отвернись, пожалуйста, — строго попросил я, когда его голозадое величество вытащили, завернули в медвежью шкуру и отправили досыпать на лавку.

Хельга спрятала лицо в ладони, но её уши полыхали как две морковки.

— Папуль, если я правильно всё поняла, это ещё не всё, да?

— Как ты витиевато выражаешься, — попытался улыбнуться я. — Ерунда, сейчас выспимся, отдохнём, а с утра со свежими силами махнём домой. В смысле в замок Кость, ну а там уже будем думать, как быть дальше с этим твоим... моим... в общем, сколько ещё этот мальчишка будет портить мне кровь?!

— Он хороший, — уверенно ответила моя дочь, зевнула, прислонившись к моему плечу, и уснула практически в тот же миг незамутнённым детским сном.

Я же долго не мог согреться, меня познабливало, ноги никак не могли оттаять, хотя я и выставил босые пятки почти к самому огню.

Снилась какая-то ерунда, вроде того что мы с Даной гуляем в нашем же городе, но он немного другой, дома, улицы, площади знакомые, но всё равно иные. Мы зачем-то пытались найти старый дом моей бабушки, доставшийся мне по какому-то наследству, чтобы заняться там любовью. Обошли кучу частных домов и квартир, блуждая взад-вперёд и доказывая незнакомым людям, что мы имеем право здесь находиться. Бредовый сон, ни о чём и ни к чему...

Кончилось всё это тоже ничем, мы целовались в осеннем сквере на лавочке, потом Дана сказала, что ей надо позвонить, ушла и не вернулась, а меня разбудил божественный дядюшка моей дочери с сообщением, что кони осёдланы и пора в путь.

Я проснулся, как всегда, резко, одномоментно, готовый стрелять во врага и чистить зубы. В смысле одним махом вскочил на ноги и, наверное, в рост рухнул бы в тот же очаг, не подхвати меня дядя Эдик.

— Ставр, какого северного мха? Ты же на ногах не стоишь!

— Глупости. Я сейчас... ох...

Всё тело сковала какая-то странная ватная слабость. Голова кружилась, перед глазами плыли разноцветные круги...

— Да ты горишь!

Похоже, он прав, я слегка простудился в ледяной воде и добавил по полной при скачке на морозе галопом. Люди, не ездившие верхом, ошибочно думают, что зимой тело лошади греет всадника, а уж ездить на Центурионе, наверное, вообще как кататься на печке.

Всё не совсем так. Или совсем не так, короче, ноги замерзают люто! Я вспомнил, что, когда мы приехали, Седрик обухом топора сбивал с моих сапог ледяную корку.

— Быстро переодевайся. — Эд кинулся мне помогать, стягивая с меня чужую рубаху. — Срочно в замок и через фреску домой, тебе нужны серьёзные лекарства. Ох, Один всевеликий, почему люди так слабы и вечно болеют?!

Я готов был собраться с достойным ответом, но приступ лающего кашля оборвал мою речь, не дав ей и начаться. Дядя Эдик длинно и цветисто выругался, без лишних слов взвалил меня, переодетого, себе на спину и выволок во двор. Он вообще-то очень сильный, хоть и выглядит стройным и хрупким. Могучий бог Севера, что ни говори, сейчас таких не делают.

— Па, что с тобой? — кинулась ко мне моя дочь.

Я попытался обнять её, утешить, объяснить, что ничего особенного, так, ерунда, лёгкая простуда, даже насморка нет, но...

— Ты же горишь!

— Я ему об этом уже сообщил, — ревниво откликнулся Эд. — Причём практически слово в слово! Я это первый заметил.

— Сэр, вам бы в замок и на лечение, а? — тут же влез Седрик.

— Мать моя белая медведица, и это я ему уже говорил!

Пока все дежурно переругивались, выясняя, кто что сказал и почему, страшно смущённый Метью подвёл мне коня, придерживая стремя.

— Мой лорд, это же... из-за меня вы попали в ледяную реку и подвергли свою жизнь страшной опасности. Я ваш вечный должник. Скажите, и я отдам за вас жизнь!

— Можешь поболеть за меня? — хрипло спросил я, с трудом влезая в седло. — Нет? Тогда заткнись и валим отсюда. В моей комнате, в моём замке, должен быть парацетамол.

— Тебе к врачу надо, — взвыла моя дочь.

— Поддерживаю и одобряю, — поднял за неё голос бывший бог.

— Сир, кто я, чтобы с ними спорить? — весомо добавил бывший крестоносец.

Но самыми важными были слова подбежавшего старосты:

— На горизонте стражники. Вам надо бежать, господин.

— Что?! — рявкнул я, из последних сил стараясь выглядеть жутко грозным.

— Э-э, вас наверняка спешно ждут в замке, мой лорд, — тут же поправился он.

Вот это другой коленкор. Благородный феодал никогда не побежит при виде приближающегося врага. Пусть даже они в сто раз превосходят нас количеством, пофиг!

Если ты хочешь, чтобы тебя беспрекословно уважали твои же подчинённые, — никогда не беги! Удались по своей собственной воле из-за страшно важных дел без спешки и суеты на третьей космической, тогда всё будет в норме.

— По коням! — приказал Эд.

Я поддержал его усталым кивком и добавил на ухо Центуриону:

— Идём медленно, чтобы нас увидели. Не хочу, чтобы погоня задержалась в деревне.

— Всё ясно, Ставр, — бросил мне чёрный жеребец. — Брось поводья и держись за гриву, так надёжнее. Я тебя не уроню.

Ему можно верить. Хотя, думаю, на тот момент я просто мало чего соображал. В висках стучали боевые барабаны зулусов, грудь дышала хрипло, глаза слезились, мне было очень, очень холодно...

Наш маленький отряд выскочил за ворота и практически шагом след в след пустился по снегу к лесу. Нас заметили (ещё бы, мы так старались!), и полусотня всадников с гиками и криками отвернула от деревни. В иное время я один с Эдом и Седриком (то есть уже не один), пожалуй, мог бы принять неравный бой. Но рисковать своей единственной дочерью не стал бы ни при каких условиях.