Он отступил от двери, и я шагнул наружу. Почти автоматически мы стали прогуливаться.
— Не понимаю, о чём ты, — сказал я ему.
— Ну, мой папа провёл здесь какое-то время, ещё тогда, в дни его бесконечных интриг, — сказал Люк. — Здесь они повстречались с моей мамочкой.
— Я не знал этого.
— Не было вопроса. Мы никогда не говорили по-семейному, не помнишь?
— Ага, — сказал я, — и никто, кого я ни спрашивал, казалось, не знал, откуда пришла Ясра. Все-таки Дворы… Она забрела далеко от дома.
— На самом деле её завербовали в ближайшем из Отражений, — объяснил он, — похожей на эту.
— Завербовали?
— Да, она несколько лет прислуживала… по-моему, она была чертовски молоденькая, когда стартанула… в Путях Удящих-на-Живца.
— Удящие? Это мамин Дом!
— Верно. Она была компаньонкой леди Дары. Это там она изучила Искусства.
— Ясра стажировалась в колдовстве у моей матери? И там в Доме Удящих встретила Бранда? Значит у Удящих какая-то связь с брандовской интригой, Чёрной Дорогой, войной……
— М леди Дарой, вышедшей поохотиться на твоего отца? Полагаю, что так.
— Потому она и хотела пройти инициацию Лабиринтом равно, как и Логрусом?
— Может быть, — сказал Люк. — Меня там не было.
Мы двинулись по гравийной дорожке, свернули возле большого тёмного куста, пересекли лес из камня и прошли по мосту, перекинутому через медленный чёрный поток, который отражал высокие ветви и небо в монохромном варианте. Несколько листьев шуршали в заблудившемся сквозняке.
— Что же ты не говорил этого раньше? — спросил я.
— Я хотел, но это никогда не казалось срочным, — сказал он, — в то время, как куча других вещей — казалась.
— Верно, — сказал я. — Всякий раз, когда пересекались наши пути, следовало умерить темп. Но сейчас… Ты говоришь, что это срочно, что мне следует знать нечто?
— О, не совсем.
Люк остановился. Вытянул руку и упёрся в могильный камень. Ладонь сжалась, побелев на костяшках. Камень под пальцами крошился в пудру, падавшую на землю, словно снег.
— Не совсем, — повторил он. — Это — моя идея, и я хочу, чтобы ты знал. Может, она принесёт тебе немного пользы, может — нет. Информация всегда такова. Никогда не знаешь.
С треском и скрежетом верхушка могильного камня пришла в движение. Люк вряд ли это заметил, и рука его продолжала сжиматься. От большего куска, за который он держался, откололись более мелкие.
— Так ты прошёл такой путь, чтобы сказать мне это?
— Нет, — ответил он, как только мы повернулись и пошли назад тем же путём, которым пришли. — Меня послали сказать тебе кое-что ещё, и очень трудно сдержаться. Но я предположил, что если не сказать об этом сначала, он не позволит мне уйти, будет подкармливать, пока я топчусь вокруг да около послания.
Раздался громкий треск, и камень, который он держал в руке, превратился в гравий, упавший, чтобы смешаться с тем, что лежал на дорожке.
— Позволь мне взглянуть на твою руку.
Он отряхнул её и протянул мне. Крошечный огонёк мигал возле основания указательного пальца. Пробежал по большому пальцу и исчез.
Я ускорил шаг, а Люк догнал меня.
— Люк, ты знаешь, кто ты такой?
— Кажется, что-то во мне, знает, парень, но я — нет. Я просто чувствую… я неправильный. Вероятно, мне лучше сказать тебе то, что я обязан передать и надо бы подсуетиться перед отбытием.
— Нет. Держись, — сказал я, торопясь.
Что-то тёмное прошло над нашими головами, но слишком быстро, чтобы я определил его форму сквозь ветви деревьев. Мы боролись с порывами ветра.
— Ты знаешь, что происходит, Мерль? — спросил он.
— Думаю, да, — сказал я, — и я хочу, чтобы ты сделал то, что я скажу, неважно, насколько зловещим это может показаться. О'кей?
— Железно. Если я не могу доверять Повелителю Хаоса, то кому же мне тогда доверять, а?
Мы проскочили мимо знакомых тёмных кустов. Мой мавзолей был прямо перед нами.
— Знаешь, есть нечто, о чём я должен сказать тебе прямо сейчас, — сказал он.
— Придержи. Пожалуйста.
— Но это важно.
Я уже бежал впереди него. Он тоже побежал, чтобы не отстать.
— Это о твоём пребывании здесь, во Дворах, сейчас.
Я вытянул руки, чтобы затормозить, когда врезался в стену каменного здания. Юркнул в дверной проход. Три больших шага, и я опускаюсь на колени в углу; ухватил старую чашу, используя полы плаща, чтобы обтереть её.
— Мерль, какого дьявола, что ты делаешь? — спросил Люк, влетая следом.
— Одну минуту, сейчас увидишь, — сообщил я ему, вытаскивая кинжал.
Расположив чашу на камне, где я недавно сидел, я занёс руку над ней и воспользовался кинжалом, чтобы разрезать себе предплечье.
Вместо крови из раны вырвалось пламя.
— Нет! Проклятье! — крикнул я.
И, потянувшись к спикарту, поймал подходящую линию и нашёл проток охлаждающего заклинания, которое и наложил на рану. Мгновенно языки пламени умерли, а из меня потекла кровь. Но падая в чашу, она дымилась. Выругавшись, я вытянул ещё и заклинание контроля жидкости.
— Ух ты, это слишком зловеще, Мерль. Готов поручиться, — заметил Люк.
Я отложил кинжал и воспользовался правой рукой, чтобы сдавить левую над раной. Кровь потекла быстрее. Спикарт пульсировал. Я глянул на Люка. На его лице было выражение болезненного напряжения. Я начал сжимать-разжимать кулак. Чаша наполнилась больше, чем наполовину.
— Ты говорил, что доверяешь мне, — объявил я.
— Боюсь, что так, — ответил он.
Три четверти…
— Тебе придётся выпить это, Люк, — сказал я. — Я настаиваю.
— Я подозревал, что дело дойдёт до чего-нибудь такого, — сказал он, — но это не звучит дурно. Я чувствую, что помощь мне нужна прямо сейчас.
Люк протянул руку, взял чашу и поднёс её к губам. Я прижал к ране ладонь. В стены снаружи бились ветры.
— Когда допьёшь, поставь чашу обратно, — сказал я. — Тебе понадобится ещё.
Я слышал звук его глотков.
— Получше, чем пойло Джеймсона, — сказал он затем. — Не знаю уж почему.
Он поставил чашу на камень.
— Хотя чуть-чуть солоновато, — добавил он.
Я отнял ладонь от разреза, вновь подержал запястье над чашей, работая кулаком, как помпой.
— Эй, парень. Ты теряешь кучу крови. Я уже чувствую себя о'кей. Было лёгкое головокружение, и — все. Мне больше не надо.
— Нет, надо, — сказал я. — Поверь мне. Однажды я отдал крови куда больше, а на следующий день побежал на стрелку. Все о'кей.
Ветер поднялся до урагана, стеная за стеной.
— Как насчёт рассказать что происходит? — спросил он.
— Люк, ты — призрак Лабиринта, — сообщил я.
— И что это значит?
— Лабиринт может делать дубликат любого, кто когда-либо проходил его. У тебя все признаки. Я их знаю.
— Эй, я себя чувствую реальным. Тем более, что я не пахал Лабиринт в Эмбере. Я его сделал в Тир-на Ног-те.
— Очевидно, он контролирует и те два изображения, раз уж они — его истинные копии. Ты помнишь свою коронацию в Кашере?
— Коронацию? К дьяволу, нет! Ты хочешь сказать, что я сижу на троне?
— Угу. Ринальдо Первый.
— Черт подери! Клянусь, мамочка счастлива.
— Я полагаю.
— Как-то неловко быть в двух экземплярах. Ты, кажется, знаком с таким феноменом. Как Лабиринт управляется с этим?
— Вы, парни, не можете «пробыть долго». Как я понимаю, чем ближе ты к Лабиринту, тем ты — сильнее. И возможно, защитить тебя на таком расстоянии будет стоить многих вёдер сока. Вот, выпей ещё.
— Да, конечно.
Люк высосал половину содержимого и протянул чашу обратно.
— Так что там с драгоценными жидкостями тела? — спросил он.
— Кровь Эмбера, по-видимому, оказывает поддерживающее действие на призраков Лабиринта.
— Ты имеешь в виду, что я в каком-то смысле вампир?
— Полагаю — да, тебя можно рассматривать и так, в определённом смысле.
— Не сказал бы, что мне это нравится… и с такой узкой специализацией.
— Но, вероятно, есть некоторые препятствия. И все в своё время. Давай стабилизируемся, прежде чем начнём искать приемлемую точку зрения.
