Изгой. Пенталогия (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

Проводив их взглядом, я вернулся к своим незавершенным делам с доспехами. Шагнув к лежащему на шкуре шлему, я со скрипом сочленений нагнулся и едва не ткнулся головой в землю. Проклятье. Придется привыкать не только к чудовищной массе доспехов, но и к заметно изменившемуся центру тяжести. Неловко подцепив шлем, я выпрямился, ладонью стряхнул с него налипший снег и, мгновение посмотрев в темные смотровые щели, надел его на голову. По моей просьбе с тыльной стороны нижний край шлема был немного выгнут наружу. Таким образом получилась небольшая щель между шлемом и доспехами, в которую легко поместились уходящие к моей шее ледяные щупальца. Даже в доспехах я не расставался со словно приросшим ко мне куском ограненного горного хрусталя. Вернее, живущий своей непонятной жизнью кристалл не желал со мной расставаться.

Взглянув на вмиг потемневший мир через бойницы смотровых щелей, я невесело улыбнулся и, с шелестящим свистом выдохнув, глухо произнес внезапно всплывшую в мозгу несколько нелепую фразу:

– Да пребудет с тобой сила…

Еще раз усмехнувшись, я тяжело развернулся и направился к костру, вокруг которого расположились мои спутники.

Картинка прямо таки идиллическая – по центру прикрытого одеялом бревна чинно сидел Тикса, по его бокам примостились два ниргала, неумело зажавшие в боевых перчатках миски с парящей кашей. Все бы хорошо, но лишь гном шустро черпал кашу ложкой, ниргалы же снимали с пояса свои трубки, а ложки отложили в сторону. Зло выругавшись, я помянул недобрым словом тех, кто покопался в мозгах несчастных воинов и убрал даже такие, казалось бы, неизживаемые умения, как пользование столовыми приборами. Бросить бы их самих в хлев и заставить жрать помои с пола. А еще лучше – освежевать ублюдков заживо, дабы неповадно было людей уродовать.

– Тикса, хватит жрать! – гулко рявкнул я. – Не видишь, что по бокам от тебя делается?

Подпрыгнувший от моего рева гном едва не поперхнулся и, с трудом проглотив вставшую в горле комом кашу, укоризненно на меня посмотрел. То есть посмотрел не на меня, а на непроницаемый взору глухой шлем. Вздохнув, я стащил шлем и уже нормальным голосом сказал:

– Ладно, придется мне этим заняться. Ниргалы! Отложить трубки и взять ложки – так, как их держит Тикса.

Подождав, пока ниргалы не выполнили мой приказ и не зажали между пальцев железные ложки, я велел:

– Тикса, сейчас медленно покажи, как ты зачерпываешь кашу, дуешь на нее и кладешь в рот. Только медленно! Шрам, Мрачный! Посмотрите, что делает Тикса, и повторите в точности! И с этих пор питаться будете только так! Давай, Тикса, черпай.

Кивнув, Тикса старательно зачерпнул ложку каши, надув щеки, подул на горячую пищу, а затем отправил ложку в рот, медленно прожевал и проглотил. Внимательно смотрящие ниргалы кивнули, протянули руки и зачерпнули полные ложки… из миски гнома, подули и отправили кашу в рот.

– Ааа! – как оглашенный завопил гном, прижимая глиняную посудину к груди и едва не плача. – Нет! Нет мой миска черпать! Свой, свой офисяный каша кушать!

– Не ори! – рыкнул я. – Ниргалы, все правильно, но ешьте из своих мисок. И кивать каждый раз не надо!

– И покласть мне два ложка офисяный каша обратно! Полный два ложка! – встрял гном, топорща бороду.

– Тикса! Не мешай, ничего тебе не станется без двух ложек. Ешь давай, пока каша не остыла.

Обиженно запыхтев, гном сосредоточился на поедании, прикрывая миску локтями от сидящих по бокам ниргалов. Я же внимательно осмотрел методично едящих ниргалов и остался довольным – держали ложки они абсолютно правильно, с глотанием твердой пищи проблем также не возникло. Все делали правильно. Значит, знания остались в их голове, просто их запрятали так далеко, что и не найти, но тело помнило и все делало само. Вот и хорошо.

Спустя час лагерь был собран и мы тронулись в путь. Лени так и не проснулся, но дышал ровно, бледные щеки порозовели. За его жизнь можно не опасаться.

За нашими спинами догорал погребальный костер с останками третьего ниргала. Шурдов и нежить я сжигать не стал. Много чести будет для этих ублюдков. Просто велел ниргалам порубить тела гоблинов и кости пауков на мелкие куски и оставить диким зверям на поживу. Та же участь постигла и пущенную под нож лошадь. Чтобы трупы не поднялись в виде мертвяков и не пошли по нашему следу. Может, это и излишняя предосторожность, но кто его знает. Да и если по нашим следам идет очередной отряд шурдов, то они не смогут воспользоваться готовым материалом и создать еще нескольких отвратных пауков.

Отступление третье

– Прошло столько дней, а вы все топчетесь на месте! Неужто его прогнившая душонка оказалась столь стойкой к силе убеждения Создателя нашего Милосердного? Неужто не сумели сломить его сопротивление? Как может он противиться столь долго?

Рывком отвернувшись от окна, облаченный в богато расшитый золотыми узорами плащ старик сурово взглянул на скромно стоящего у самых дверей отца Ликара и велел:

– Отвечай!

– Лучшие вопрошатели ордена день и ночь проводят в пыточной, ваше святейшество, – не поднимая головы ответил священник в простом сером одеянии. – Допросы не прекращаются ни на минуту.

– Не допросы и не пыточная, отец Ликар! Келья покаяния и сокровенная беседа во спасение души! – громыхнул голосом старик. – Церковь не проводит допросы и не пытает! Мы лишь печемся о спасении их грешных душ и со смиренной молитвой на устах просим раскрыть душу в очистительной исповеди! – Нервно поправив висящий на поясе позолоченный деревянный ключ, он вновь вперил в отца Ликара пронзительный взгляд. – Не забывай об этом никогда!

– Простите, ваше святейшество, – согнулся в поклоне священник. – Смиренные молитвы вопрошателей заставляют его кричать и корчиться от боли, но не могут заставить отворить уста. И не потому, что он столь стоек, отнюдь… Просто он не знает ответов на наши вопросы. Хотя, думаю, лучше сказать несколько по другому – он знал, но забыл. Его голова пуста, как пересохший от засухи колодец.

– Не знает? Как это возможно? Он стоял у истока! Он владел этим богомерзким орудием самого Темного! И он не знает?!

– Он прекрасный ментальный маг, хорошо обученный в Академии, и, что самое пакостное, в молодости лорд Ван Ферсис участвовал во многих очистительных рейдах ордена Искореняющих Ересь и досконально знает наши методы допр… тексты наших молитв, ваше святейшество. И ему хватило ума подготовиться к такому ходу событий – поставить несокрушимую стену в своем мозгу, препятствующую покаянию.

– Так воспользуйтесь даром другого ментального мага! Нет стен без уязвимого места! Пошатни один кирпич, и вся стена обрушится!

– Настолько мощных ментальных магов у нас нет, ваше святейшество, – все тем же размеренным и спокойным голосом ответил отец Ликар. – Возможно привлечь одного из нескольких наших воистину праведных прихожан из числа магов, но они люди мирские и находятся на имперской службе…

– Нет! – гневно прервал его старик. – Ни одно из слов этого грешника не должно покинуть орденских стен! Ты представляешь себе, что может случиться, если вся правда об Ильсере выплывет наружу? Хотя… если после успешной беседы с грешником ментальный маг не покинет наших стен… это возможно?

– С помощью Создателя нашего, – склонился в поклоне священник, сохраняя бесстрастное выражение лица. – Скажем, после беседы приглашенного мага охватит внезапная хворь, и он оставит наш грешный мир. У меня есть на примете подобный человек. Простолюдин, да к тому же весьма многоопытен – служит дознавателем в мирском суде почти полвека. Семьи нет, ведет затворнический образ жизни на окраине, но не без тайного грешка – а значит, у нас есть к нему ключик, что заставит его воспылать истинным рвением и желанием помочь Церкви. Ну а потом… Благословите ли вы меня на это деяние во имя Создателя Милостивого, ваше святейшество?

– Благословляю, – после минутного раздумья кивнул старик, тяжело опускаясь в кресло. – Когда он сможет прибыть?