На приборной панели засветились сенсорные дисплеи, Поль взялся за штурвал, и мы взмыли в воздух, почти бесшумно.
Внизу мелькнула городская окраина. Мост не просматривался, потому что сейчас он не был мне нужен, а девчонки уже на него заехали, очевидно.
Потянулись поля, которые постепенно сменились холмистой пустошью, ощетинившейся кустами.
— А зачем тебе туда? — спросил Поль.
— Там что-то наподобие аномальной зоны. Если я скажу, что через неё хочу получить послание из параллельной реальности, ты меня не побьёшь? Не выкинешь из машины?
Он хмыкнул и не ответил. А я добавил:
— Кстати, ты в тот раз не поверил, что мой мобильник сделан не в твоём мире. А как тебе такое?
Я включил телефон, восстановившийся после шторма. Появилась заставка — фото штрихпунктирного корабля на фоне звёздного неба. Крупно высвечивались белые цифры, обозначающие московское время.
Поль, пригляделся:
— Ну, это уже более или менее. Вроде бы и язык другой, непонятный, и корабль в этаком ретро-стиле. Но у тебя ведь было два дня в запасе. Ваши айтишники, которые этот розыгрыш обеспечивают, успели подсуетиться.
— Вот ты упёртый, блин. Ладно-ладно…
Через пару минут он сверился с дисплеем и сообщил:
— По-моему, прибыли.
— Да, — согласился я. — Вон к тому холму.
Мы сели у склона, где на земле осталась тёмная борозда от прошлой посадки. Я вылез из машины и обошёл кусты, которые мы примяли тогда, выскакивая из смерча. Заслонившись рукой от солнца, взглянул в ту сторону, где в параллельном мире располагался дом технаря-затворника.
Поль спросил:
— И как должно выглядеть это твоё послание? Ты уверен, что оно здесь?
— Не исключено. У одного чувака из смежного мира есть ко мне большие претензии. Он их мне недавно высказывал, но сильно подозреваю, что накопились новые. А здесь между мирами есть нить… Перейти уже не получится, но вот пообщаться…
Там, куда я смотрел, едва уловимо вздрогнуло прозрачное марево. Я почувствовал колебание флюида и двинулся туда. Поль зашагал за мной, хотя ничего пока не увидел.
Флюидный сквозняк усилился. В нём появился оттенок запаха, тоже слабый, на грани восприятия. И опять у меня мелькнула ассоциация со змеиным ядом, хотя я толком не знал, как тот должен пахнуть на самом деле.
Теперь мне чудилось, что передо мной прямо в воздухе очертилась круглая линза, чуть меньше метра в диаметре. Она была совершенно прозрачна, и я вряд ли её заметил бы, но внутри неё мельтешили тускло-серые искры, как в древнем кинескопе.
Поколебавшись, я коснулся её рукой, но пальцы прошли насквозь. Это было просто изображение, сгусток информации.
Я почесал в затылке и вспомнил первые дни на хабе, когда я нечаянно запустил анимацию на двери. Имело, пожалуй, смысл повторить тот фокус. Достав мобильник, я поймал объект в кадр, затем включил запись.
Искры всколыхнулись. Сквозь них проступил неясный силуэт человека и тут же снова поблёк. Так повторилось несколько раз. Казалось, кто-то рисует контуры на мерцающем прибрежном песке, но те ежесекундно смываются новой волной прилива.
— Не понял… — пробормотал Поль.
— Видишь теперь?
— Что-то очень смутное… Как размытая голограмма…
— Угу. В магической версии. Активировал её методом тыка.
— Слушай, это абсурд какой-то…
— А я предупреждал.
Картинка размывалась снова и снова, но с каждым разом восстанавливалась быстрее и становилась чётче. В конце концов она закрепилась. Помехи всё ещё мельтешили, однако силуэт уже обретал узнаваемые черты.
Он перестал быть статичным и шевельнулся. Человек поднял руку перед собой, зажав что-то в кулаке. Я не мог разглядеть детали, но догадался — это кругляш из ядовитого минерала.
А человеком передо мной был Полоз.
Глава 17
Изображение дополнилось звуком. Сначала это был просто неясный шорох, как в ненастроенном радио, но затем я услышал голос своего фальшивого однокурсника.
— Я очень рассчитываю, — сказал Полоз с усмешкой, — что у тебя, Тим, хватит мозгов, чтобы получить моё сообщение. Несколько дней назад ты сам нашёл эту червоточину, как мне подсказал Аспид. А значит, догадаешься приехать сюда ещё раз, если ты не совсем тупой.
Говоря это, он смотрел немного мимо меня, и было понятно — это лишь запись, а не общение в реальном времени.
— Очень скоро, — продолжил он, — оборвётся и эта информационная нить. Размежевание завершится. Остались, видимо, считанные минуты. Но я всё-таки успею отправить это послание. Ты спросишь — зачем? Сам толком не знаю. Так уж сложилось, что именно ты персонифицируешь то, что раздражает меня до крайности. Так что можешь считать, что мне просто хочется напоследок высказать всё в лицо.
Он вновь усмехнулся:
— Будь я склонен к истерикам, уже заорал бы, брызгая слюной. Но я маг, представитель высшей элиты. И я умею проигрывать, не теряя достоинства. Тем более что ваш выигрыш — лишь стечение обстоятельств, комбинация нелепых случайностей…
Сделав паузу, он сильнее сжал кругляш в кулаке, поморщился — удерживать информационный канал, очевидно, было непросто.
— Вероятно, Тим, ты хочешь узнать, как прошло моё возвращение в родной мир. Что ж, я расскажу тебе, раз уж сам затеял этот сеанс…
Затаив дыхание, я снимал всё на видео, а он говорил:
— У нас был крупный кристалл сон-камня, размером с лошадиную голову. Его раздробили, и часть кусков закрепили на том утёсе. Остатки же пошли на изготовление моего артефакта, который похож на лапу. Не буду утомлять тебя формулами и магическими расчётами — во-первых, просто нет времени, а во-вторых, тебе их всё равно не понять. Факт тот, что при моём возвращении произошёл бы контакт между частями кристалла. И это стало бы финальным аккордом. Моя ветка реальности стала бы хорошо видна на ямских маршрутах. А отщеплённая ветка, где живут технари, перестала бы пеленговаться напрочь…
Полоз вдруг рассмеялся — негромко, без ажитации, будто вспомнил забавный анекдот в тему. И пояснил:
— Но мой артефакт, судя по всему, слишком пропитался информационным мусором с хаба и с открытых осей. Какую-то роль сыграла и та информационная нить, которую я нечаянно протянул к вашему дуэту. Вы многое уже видели, были в мире у технарей — и эти впечатления, насколько я понял, тоже аккумулировалось в моём накопителе… Короче, утёс сработал, среагировал на меня и на «лапу» — но не так, как нам требовалось, а строго наоборот. И финальный всплеск задвинул нас в тень, а мир технарей теперь оказался на первом плане. Кто-то оттуда сразу вышел на хаб…
Свободной рукой Полоз вытер лоб и вздохнул устало:
— Ты понимаешь, как это глупо? План, который осуществлялся так долго, пошёл насмарку из-за помех, которые нельзя было предсказать. В какой-то мере я сам же и запустил эту цепь событий, нарисовав картинку на двери у беловолосой дуры… Абсурднейшая ирония… Как будто я выстроил элегантный карточный домик, но забыл закрыть форточку, и случайный сквозняк его разметал… Интересно, как у вас там теперь настроение? Тявкаете от радости? Ну, что я могу сказать… Повезло вам…
Полоз хотел добавить что-то ещё, но звук оборвался, а миг спустя размылось изображение. Картинку скрутило, будто в водовороте. Она схлопнулась в точку, помехи схлынули, и остались лишь восемь тонких лучей, как оси координат. Они, впрочем, лишь мелькнули на миг, а затем поблёкли и тоже стёрлись.
«Голограмма» развеялась без следа. Связь оборвалась.
Я выключил запись и аккуратно убрал телефон в карман. Посмотрел на Поля — он стоял с таким видом, словно его огрели пыльным мешком.
— Ну, вот как-то так, — прокомментировал я.
— Тимофей, — сказал он, — объясни мне, пожалуйста, что происходит. Что за бред нёс тот парень? В чём смысл всей этой постановки?
— Это не постановка, повторяю в десятый раз. А объяснение будет прямо сейчас, я же обещал. Полетели в город, оттуда будет удобнее. И нагляднее.
Мы вернулись в машину и весь полёт просидели молча. Я прокручивал в памяти слова Полоза и мысленно повторял: «Обломись, гадёныш». Поль, очевидно, тоже пытался анализировать, но не знал подоплёки и постоянно хмурился.
