Плач земли (СИ) - Бородина Мария

— Надеюсь, мне не придётся сажать тебя за печати, пока ты не успокоишься? — Тиарэ напряжённо хохотнула, вытирая шею Анацеа салфеткой.

— Расскажи лучше, что новенького по заражённым, — попросила Анацеа.

— Жреческий актив хочет вводить карантин, — пробормотала Тиарэ, отворачиваясь к окну. — Пропасть уже заражена полностью. Уже есть несколько сомнительных случаев и наверху, но…

— Но что?! — Анацеа обхватила стакан, грея дрожащие руки. Поверхность жидкости, сминаясь, заходила ходуном.

— Карантин — не выход. Будет только хуже.

— Почему это?

— Я полагаю, что информация сильно приукрашена, — призналась Тиарэ. — Слышат звон, да не знают, где он. У жрецов — паника, и они принимают действительное за то, чего так боятся. Это могла быть та же ветрянка или краснуха. Поэтому карантин — это прямой путь к бунту и массовой истерии. Так же, как и публичное оглашение сложившейся ситуации.

— А что насчёт Пропасти? — протянула Анацеа с долей надежды. Она ненавидела себя за мысли о будущем Элатара, но иных в голове не было. — Сведения о захворавших ссыльных тоже приукрашены, на твой взгляд?

— Увы, нет. Я видела всё своими глазами.

— Значит, Элатар теперь может подхватить недуг Пропасти?!

— Может, — подтвердила Тиарэ. — Удивлена, что ты так часто меняешь своё мнение. Когда ты зашла сюда, ты упрямо отрекалась от сына и даже говорила, что у тебя его нет!

— Давай смотреть на вещи объективно, — вздохнула Анацеа, снова отпивая из стакана. Горячий пар заструился вокруг лица, обдавая щёки крошечными капельками. — Элатара больше нет со мной. Он отрёкся от клана и семьи, когда произнёс последнее слово. Значит он — предатель. Как я должна относиться к нему?!

— Нет ничего страшного, если тебе больно, — Тиарэ тепло улыбнулась. — И то, что ты волнуешься за Элатара — нормальное явление. Кровные узы не разорвать. А память будет объединять вас даже тогда, когда ты будешь меньше всего этого желать.

Анацеа не нашла ответа. Аргументов она не припасла — не до этого было. Да и Тиарэ замолчала, не желая нагнетать ситуацию. Жареным в комнате запахло уже давно… Глоток за глотком, Анацеа осушила стакан, оставив лишь едва заметную лужицу на донышке. Последний оказался самым горьким и невыносимым. Словно в сухую пустыню горла лился не тёплый успокаивающий отвар, а слёзы.

— Как там Длань? — поинтересовалась Тиарэ, когда всхлипы Анацеа прекратились, и кухню заполонила звенящая тишина.

— Никак, — Анацеа с пренебрежением фыркнула. — Всё больше убеждаюсь в том, что девочка не та, которую мы ищем.

— А если я скажу, что та? — Тиарэ едва заметно усмехнулась.

— Миа — стихийница, — промолвила Анацеа утомлённо. — Ты сама прекрасно видела, как она чуть нас не спалила заживо.

— В Устоях есть глава о стигмах, — продолжала гнуть свою линию Тиарэ. — Помнишь её всю?

— Сейчас уже и не вспомню… Наставня далеко за плечами. Давно дело было.

— А зря, — Тиарэ вздохнула. — Для того Покровители и заставляют нас постоянно перечитывать Устои. Я прочла на днях, что разноглазие изредка даёт владение двумя потоками. И двух Покровителей соответственно.

— Изредка, — Анацеа почувствовала, что раздражение снова бурлит в груди. — Чувствуешь, что это за слово?

— «Редко» не значит «никогда». Девочка ведь сама говорила, что умеет открывать порталы. И, кстати: ты видела это своими глазами и не можешь отрицать!

— Я не верю, — отчеканила Анацеа. — Не могу объяснить, почему, но очень сильно сомневаюсь. Интуиция.

— Откуда он тогда взялся?! — продолжала негодовать Тиарэ. — Из воздуха?

— Может быть, Миа — ось? — высказалась Анацеа. — Как ты сама. Как Кантимир. Об этом ты не подумала?!

— Почему же девочка тогда не рассказала про вторую ипостась? Ось всегда знает о ней с первого контакта!

— А то, что она просто решила промолчать, тебе не приходило в голову?!

— Ты видела в окне её дубля, Анацеа? — Тиарэ неожиданно снизила голос на пару тонов и опустилась около подруги на корточки, взяв её за руки. — Просто скажи: да или нет.

Анацеа напряжённо мотнула головой. Разговор грозил перерасти в ссору, и рациональная её часть понимала, что лучше оставить эту тему, если не хочет потерять подругу. Но интуиция настойчиво насвистывала в уши, что Тиарэ не права. Она, как всегда, не желает копать вглубь и видит лишь то, что желает видеть.

— Тиарэ, — произнесла Анацеа после долгих, растянутых до предела секунд молчания. — Если ты так уверена, что Миа — Длань, то почему ты не возьмёшься учить её основам? Глядишь, она уже подтянула бы навык.

— Я просто не думала, — Тиарэ вскинула на подругу влажные глаза. — Но к такому повороту готова. Потому что несколько лет назад мне и самой нужна была помощь, помнишь?

— Как тут не помнить, — Анацеа ощутила, как по губам скользит усмешка. — Тебе тогда досталось…

— Ей тоже досталось, — оборвала Тиарэ. — Не обижай девочку. У меня появился план, который я хочу вынести на обсуждение. И Миа может нам помочь. Если подтянет навык, конечно.

— Помочь?

— Скажу больше: возможно, она — наша единственная надежда, — Тиарэ повела глазами. — Помнишь о скрытом сердце?

— Да, конечно. Но при чём тут это? — не поняла Анацеа. — Вот уже много годовых циклов на скрытую землю не ступала нога человека. Это священное место, которое не подобает осквернять.

— Покровители оставили эту землю нам, чтобы спастись, — отрезала Тиарэ. — Длань может перенести туда заражённых и изолировать их. Временно. Пока хворь не отступит.

— Это недопустимо! — возмутилась Анацеа.

— А допустимо ли вести Девятый Холм к верной погибели?!

— Погоди. Рано бить в колокола. Ещё не всё потеряно. Возможно, недуг не пройдёт наверх.

— Нужно к худшему готовиться, — Тиарэ невесело улыбнулась. — Жрецы научились ставить защиту на здоровых, да и только. Недуг исцелить пока невозможно. И он заразен.

У Анацеа не хватило сил, чтобы возразить. Её вообще ничего не интересовало, кроме одного… Подобно кораблю, попавшему в эпицентр бури, она наткнулась на риф и колотилась кормой о камни. Мысли, блуждая по замкнутому кругу, возвращались к затёртой точке преткновения. К точке, которую хотелось уничтожить, как пятно дурной крови.

К Элатару.

Но воспоминания — это не кровь. И не огонь. Их нельзя затереть и погасить даже самым мощным волевым порывом. Даже сотней годовых циклов и тысячей сезонов, переплетённых перехватами межсезоний.

И Анацеа презирала себя за это.

2

— Огонь, говоришь? — глаза Кантаны хищно блеснули. — Ну-ка, покажи скорее!

Искорёженные яблони убегали назад. Изломанные ветки, покрытые инеем, сплелись в коридор над головами. Холодало. Северный ветер нёс колючки измороси. Скоро на Девятый Холм явится настоящая зима: терпкая и едкая, как замороженный ликёр. Здесь это время называют Первым Сезоном. Но, как ни окрести зловещую пору, суть не изменится. Незачем подбирать пёстрые названия, которые всё равно не замаскируют чёрно-белой истины. Зима — это остановка. Гибернация. Смерть. И бесконечная, прозрачная, как стылый воздух, печаль.

Но, как ни странно, Мии стало жарко от просьб. Даже на холодном ветру. Наледь на ресницах внезапно растаяла, превратившись в блестящие капли. Утерев щёки, она с сомнением покачала головой.

— Извини, Кантана.

— Что тут такого? — уголки рта Кантаны поползли вверх.

Миа с пренебрежением фыркнула. Удивительная же особь эта Кантана Бессамори! Её родного брата изгнали часом ранее, а она смеётся, словно жизнь подбросила ей чизкейк со взбитыми соевыми сливками. И не притворяется ведь! Кантана хорошо умеет вешать лапшу на уши, но на этот раз её воодушевление слишком очевидно. Инцидент с Элатаром, похоже, зарядил её на полную. Миа, конечно, могла оправдать чувства Кантаны, но делать этого и не хотелось. Она и сама не пережила бы, если бы её брата с позором лишили жизни на глазах у толпы, под заунывные песнопения. Уж лучше ссылка. Тюрьма. Да даже Мельница!

Только вот брата у неё не было. Но всё же, если представить гипотетически…