— И как мы это сделаем?
— Я приготовлю тебе магический коктейль. Это займёт всего несколько минут.
— И мои шрамы останутся?
— Пока что.
— Чем я могу помочь?
— Расслабиться.
Она гладит меня по щеке, возвращается к рабочему столу и перетирает ингредиенты с помощью ступки и пестика. Я остаюсь у окна.
Видок говорит: «Что говорит Золотая Стража по поводу общения с ле диабль?».
— Ничего. Откуда им знать? Я уж точно ничего им об этом не говорил.
— Ты действительно веришь, что Люцифер может появиться в Лос-Анджелесе, а Золотая Стража совершенно не подозревает о его прибытии?
— Кому какое дело? Я его должник. Я должен пойти с ним на вечеринку, чтобы он мог похвастаться Сэндменом Слимом.
— Уверен, Аэлита отнесётся к этому так же, когда ты так просто всё объяснишь.
Я поворачиваюсь к старику. Он выглядит более озабоченным, чем я видел его с того самого дня, когда Аэлита пронзила меня пылающим мечом. С того дня, когда он перестал работать на Стражу.
— Думаешь, она знает? Уэллс рассказал мне об их магическом радаре. Который должен отслеживать Саб Роза и любое значительное худу в городе, но я никогда не встречал сборище с меньшим объёмом информации.
— Технология Стражи, в лучшем случае, противоречивая, но у них есть экстрасенсы и Таящиеся, которые на запах и вкус могут ощущать изменения в эфире. Нужно полагать, что прибытие столь могущественного ангела, как Люцифер, вызовет изрядную рябь.
— Он здесь не ради чего-то такого, что их должно беспокоить. Он здесь из-за своего эго. Он считает себя Марлоном Брандо [136].
— И это всё?
— И он хочет держаться подальше от ада. Какая бы там не шла драка, думаю, он проигрывает. Может из-за Мейсона, может, просто пришло его время. У меня такое чувство, что он ищет любой предлог, чтобы в настоящий момент не находиться дома.
— Или у него совершенно другая повестка дня.
— Какая?
Видок качает головой и ставит чашку с кофе на стол.
— Понятия не имею, но мы говорим о Люцифере. Наряду с Богом, ярчайшем свете во Вселенной. Он может и не лгать тебе, но не думай, что лишь потому, что он говорит тебе правду, ты знаешь, что происходит.
— Не начинай так говорить. У меня уже разболелась голова.
Аллегра всё ещё сосредоточенно толчёт ингредиенты. Игнорируя нас. Очень мило иметь работу и точно знать, что ты делаешь, чего от тебя ждут, и что ты можешь сделать всё сам.
— Иногда я скучаю по арене. Скучаю по тому, как мне указывают на какого-нибудь монстра и напрямую говорят: «Ты или он, маленький дрищ». Никакого выбора. Никаких мотивов. Никаких угадаек. Только кровь и пыль. А потом я выпиваю галлон [137] Царской водки и отправляюсь спать.
— А что значит «маленький дрищ»? — спрашивает Аллегра.
Наверное, всё-таки слушает.
— Дрищ — это жук, который живёт в пустыне за Пандемониумом, столицей Люцифера. Дрищи похожи на песчаных блох. Они повсюду и проникают везде. Они живут в грязи, едят и высирают ежедневно свой вес на протяжении двух дней. Затем умирают. Они откладывают яйца в своё дерьмо, и оттуда появляются молодые особи.
— Ты скучаешь по тому, чтобы тебя называли дерьмовым жуком?
— Они так называют всех смертных, — говорит Видок. — Ангелы, даже падшие, вечны. А мы, как гласит история, созданы из праха. Мы едим. Мы гадим. Мы стареем и умираем. Мы рождаемся в грязи, разлагаемся и возвращаемся в грязь. Для них мы все маленькие дрищи.
Аллегра качает головой.
— Держу пари, Старк, ты был больным на голову маленьким ребёнком. Бедная твоя мама.
— Ты даже не представляешь.
Видок спрашивает:
— Как продвигается зелье?
— Я смешала все ингредиенты. Осталось лишь выварить.
— Покажи ему, чему ты научилась.
Аллегра оборачивается ко мне и удивлённо поднимает брови. Я иду туда, где она работает за столом.
— В алхимии вываривание чего-то означает просто его приготовление. Тебе нужен Фризан Нострум [138], чтобы остановить заживление твоих шрамов, верно? Стиракс, жидкий янтарь, является основой для остальных ингредиентов. Здесь также белый кедр, кости саламандры, измельчённый морской конёк. Всё, что медленно растёт.
— А что за вот этот другой порошок?
Она бросает взгляд на Видока.
— Не знаю. Что-то таинственное в старых банках с латинскими названиями. Эжен помог мне с этой частью.
— Здорово. Меня беспокоила латинская часть.
Видок наклоняется вперёд на диване.
— Не скромничай. Покажи ему остальное.
Аллегра вываливает все ингредиенты в серебряную чашу и ставит на настольную жаровню.
— Помнишь тот фокус с огнём, который ты мне показал?
— Тот самый, который ты использовала против Паркера? Ты спасла мне жизнь, так что, да, помню.
Аллегра улыбается как девочка, у которой есть тайна.
— Смотри.
Она дует на свои пальцы так же, как я показывал ей тогда, когда она была просто ещё одним гражданским. Язычки пламени оживают на кончиках её пальцев, но она продолжает дуть, медленно описывая рукой круг перед своими губами. В считанные секунды пламя двинулось с кончиков её пальцев и охватило всю ладонь. Она помещает руку под серебряную чашу с ингредиентами. Когда она дует, пламя поднимается, и стиракс начинает кипеть. От янтаря идёт пар, наполняя комнату запахом горелой сосны. Порошок и остальные ингредиенты быстро растворяются. Она снова подносит руку к губам, слегка дует, и пламя съёживается и исчезает.
— Чёрт возьми. Я показал тебе прикол, а ты взяла его и стала профессионалом. Ты практически Ивел Книвел [139].
— Я Макгайвер [140], детка. Будь рядом. Я сделаю тебе философский камень из кукол Барби и свечей зажигания.
Видок говорит:
— Она одарённая девушка. Учится гораздо быстрее, чем я в своё время.
— Док, что мне делать с этим змеиным маслом [141]?
Она переливает густую жидкость из серебряной чаши в пивную кружку и протягивает её мне. Жидкость потемнела от янтарно-золотистой до чего-то, более напоминающего кленовый сироп.
— Махни её залпом. До последней капли.
— Уверена? Мне кажется, я до сих пор вижу, что там движется какая-то саламандра.
— Пей.
На вкус она так же хороша, как вы можете представить себе вкус ящерицы и древесной коры. Она настолько густая, что мне приходится перевернуть кружку, чтобы собрать последние остатки.
— И это всё? Я исцелён?
— Даже и близко, нет. Но это на некоторое время поддержит неизменным твоё состояние. Мы с Эженом продолжим поиски долгосрочного решения проблемы.
— Спасибо. Вам обоим. Я серьёзно.
— Если ты действительно настолько трогательно признателен, возьми меня на сегодняшнюю вечеринку в качестве своей девушки.
Видок встал и принёс ещё кофе.
— Это ты её подбил?
Он наполняет свой стакан и прислоняется к кухонной стойке.
— Аллегра теперь одна из нас. Она должна видеть всё.
— Я хочу видеть всё, — подтверждает она.
— Некоторое время тому назад Видок мог бы взять тебя на суаре [142]. Знаешь, почему он теперь этого не сделает? Потому что Саб Роза не любят меня, но его они не любят ещё больше.
Она смотрит на него.
— Потому что ты не Саб Роза?
— Потому что я вор.
— Потому что ты крадёшь их дерьмо.
— Лишь потому, что они хотят того, что есть у других, но боятся сделать это сами. Я нужен им, чтобы забрать это, а Мунинн, чтобы выкупить обратно, потому что богатые и могущественные всегда предпочитают платить более низким по положению, чтобы те совершали за них их преступления.
Аллегра снова смотрит на меня.
