Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

Только теперь Тилия понимает всю безысходность своего положения. Как бы она не боялась тех, кто её теперь окружает, но взаимодействовать с ними придётся. Ей не выжить, если не следовать всем тем правилам, что были придуманы задолго до её появления в Долине.

А ведь и все те, кто живут в Башне точно такие же — не способные существовать в тех условиях, что предлагает внешний мир. Они просто не смогут делать обыденных вещей: развести огонь без помощи парафиновых спичек, как это прошлым вечером сделала её новая соседка или оградить себя от инфекций и болезней, которых хватит на каждого. Им не под силу убежать от опасности, подстерегающей на каждом углу, как в Долине, так и в Пекле. Они — жители верхнего Вавилона — словно гости на этой истерзанной войнами планете, добровольно запертые в своём многоуровневом каменном коконе и не способные адаптироваться к жизни вне стен Башни.

И лишь волею Совета она оказалась выброшенной из привычной для неё среды обитания. Нет больше ни крыши над головой, ни мягкой постели, ни завтраков, обедов и ужинов по расписанию. Ничего больше нет. Есть только Долина с её обитателями. И если она не хочет сгинуть в этом проклятом месте навсегда, придётся хотя бы на время стать одной из них. Облучённой…

Стоит только Тилии пройтись по хижине и немного размяться, как обожжённая спина тут же вспыхивает адским пламенем. Ей срочно нужно то чудодейственное лекарство, без которого она просто не переживёт новый день. В остальном всё также плохо: тело ломит, кожа головы ещё побаливает от вчерашней встречи с сетью, во рту гадкий привкус и хочется почистить зубы, но судя по состоянию зубов местных, они не слишком заморачиваются по этому поводу. Чувствуется лёгкий запах пота от одежды, и Тилия с ностальгией вспоминает прохладу водоёма, к которому её вчера водила Вара. Вот то место, где ей хочется побывать в первую очередь!

«Но сначала нужно решить проблему с ожогами», — напоминает себе Тилия.

Неожиданностью для неё становится и то, что кроме спины начинает беспокоить ещё и лицо. «Надо же было так по-глупому обгореть на солнце!» — ругает она себя, неуклюже спускаясь по лестнице. Каждая мышца в теле отзывается ноющей болью. Со ступнями дело обстоит ещё хуже: вчера ей следовало бы подумать, прежде чем устраивать такие продолжительные пешие прогулки. Парочку мозолей она себе точно заработала.

Наконец, оказавшись внизу, Тилия озирается по сторонам в поисках Вары. Появилось несколько новых лиц, а на них и новых изъянов, вызывающих дискомфорт и чувство вины за свою «нормальность». Рядом крутиться уже знакомый ей Блоха. Чуть в стороне, словно не чувствуя исходящего от костра жара, на бревне в пол-оборота сидит её не слишком дружелюбная соседка. При свете дня её лицо кажется, ещё более необычным и на мгновенье Тилия забывает про увечье гоминидки, думая, что встреться они в стенах Башни, могли бы даже поладить. Подругами, конечно, не стали бы, но…

— Как спалось?

Задумавшись, она не замечает, подошедшей сзади Вары.

— Моя спина, — проигнорировав вопрос, отзывается Тилия, не способная сейчас на любезности. — Подумала, что ты можешь помочь.

Та с готовностью кивнув, спешит по направлению самой большой хижине в лагере. Тилии ничего не остаётся, как ждать, томясь под любопытными взглядами гоминидов. Но ожидание стоит того, вернувшись, Вара протягивает ей плотно завёрнутый лист неизвестного растения.

— Сама справишься?

Кивнув и поблагодарив, Тилия возвращается в хижину, меньше всего желая, чтобы остальные прознали про её метку. Она помнит наставления Вары о том, что будет лучше, если об этом никто не узнает. Развернув лист и зачерпнув в ладонь густой зелёной кашицы со слабым запахом — неужели мяты! — она с шипением обнажает плечо. Рубцы на ощупь кажутся просто огромными, а ещё вчера нежная кожа вокруг раны воспалилась, потеряв чувствительность.

«Как власти могли такое сделать со мной!» — думает про себя Тилия, но слёз обиды уже нет, лишь слепая ненависть к тем, кто сотворил с ней такое.

Подождав немного, чтобы лекарство впиталось, она снова натягивает верхнюю часть комбинезона, после чего смазывает тонким слоем лицо.

«Зеркало бы сейчас не помешало», — усмехается про себя, почти сразу же чувствуя действие целебных трав. Завернув остатки мази в лист, и постояв немного в нерешительности — куда бы спрятать поднесённый Варой дар, — только теперь замечает едва различимые глазу вертикальные насечки на противоположной стене. На подсчёт уходит время, но Тилию это не останавливает.

«Триста семьдесят одна», — выдыхает она. Примерно столько же она была адептом. Поморщившись от навеянных воспоминаний, поспешно отворачивается, вдруг почувствовав себя преступницей, бесцеремонно вторгшейся в чужое пространство.

Когда с тяжёлыми мыслями она, наконец, оставляет прохладу хижины, вокруг костра уже собирается, судя по всему, большая часть лагеря. Гоминиды разделились: одни сидят на брёвнах, неторопливо уплетая скудный завтрак, другие цепочкой выстроились вдоль длинного, грубо сколоченного стола, заставленного наполненными до краёв деревянными кружками и такими же тарелками с остатками вчерашнего мяса и свежими фруктами.

Пристроившись в самом хвосте и стараясь быть как можно незаметнее, Тилия каждую секунду напряжённо ожидает, что вот сейчас кто-нибудь повернётся, что-нибудь скажет, может даже толкнёт или ударит. Ведь именно о таком с самого детства предостерегали в Башне. Но её опасения напрасны: интерес со стороны облучённых ограничивается лишь короткими, подчас лишёнными всяких эмоций, взглядами.

Когда очередь, наконец, доходит до Тилии, она молча берёт кружку с водой, пару красных плодов и поспешно отходит в сторону. Незнакомый ей сладкий фрукт, по вкусу отдалённо напоминающий геномо-яблоко, тут же наполняет рот сладостью, и она съедает его без остатка, надеясь небольшой порцией хоть как-то насытить свой истощённый голодом организм. Если так пойдёт и дальше, от неё останутся лишь кожа да кости.

На еженедельную жеребьёвку, о которой ещё вчера упомянула Вара, и которая прошла за пару дней до её появления в Долине, она не попала. Рука тоже не потрудилась объяснить, в чём состоят её обязанности, поэтому она решает начать с уборки хижины. Всё лучше, чем оставаться среди облучённых.

За работой время летит незаметно. И вот когда солнце уже пересекает небо над головой и скрывается за западной стеной, Тилия, взмыленная, но довольная собой, отдуваясь, волочит по земле огромный тюк тряпья, утирая солёный пот со лба. В Долине по-настоящему жарко! Словно и не было бессонной ночи, и она не тряслась от дикого холода под ворохом грязного белья.

На встречу то и дело попадаются местные, с недоумением поглядывая на новенькую. Один раз её обгоняет шумная стайка малышни, тыча в неё пальцами и строя смешные рожицы, отчего губы Тилии сами собой расплываются в улыбке. Для них она словно пришелец с другой планеты.

Добравшись до Первой Лужи, она изнеможённо опускается на траву, давая себе время передохнуть и понаблюдать, как ребятня с шумом резвится на пологом, илистом берегу. Вот один из малышей, весь вымазанный в грязи, ловко карабкаясь, взбирается по искривлённому стволу дерева, и, раскачиваясь на обрывке милитарийской сети, со счастливым визгом летит в воду, создавая вокруг себя фонтан брызг. Остальные, пихая друг друга локтями и острыми коленками, не отстают, с нетерпением ожидая своей очереди.

В Башне у неё тоже была своя Лужа — огромный бассейн для тренировок милитарийцев. Попасть туда можно было только по пропускам, но, не смотря на запреты, она с самого детства была там постоянным гостем. Когда ей ещё не было и десяти, Станум время от времени стал брать её и Врана с собой. Там он учил их плавать, словно они были одними из милитарийских новобранцев. «В жизни всё может пригодиться», — так он говорил. С тех пор бассейн стал её любимым местом и их общим секретом. Брат отца ради племянников не раз нарушал негласные правила Нового Вавилона, рискуя собственной жизнью.