Сквозь божественную ложь (СИ) - "Lt Colonel"

— Предлагаю не делать новых дырок, которые придётся штопать.

Болела нога серьёзно. Гончая смерти порядком потрепала её, прежде чем я прикончил настырную псину. Честно говоря, не особо хотелось рассматривать, во что челюсти зверюги превратили мышцы. Тихий голосок в закоулках разума подсказывал, что результаты трудов нежити не порадуют.

Настойчивость в голосе сделала своё дело. Ашура недовольно вздохнула, но не ударилась в споры. Снова осмотрела искалеченную ногу и очертила пальцем поражённую область. Не надавливала, но и не нежничала.

— Полегче, коновал, — прошипел я.

— В курсе, что тут приличный ожог? Он частично поджарил мясо, поэтому натекло с тебя куда меньше, чем могло бы. Хотя корочка во многих местах лопнула, пока ты развлекался с другими гончими.

Рассуждала Энель с деловитостью шеф-повара, оценивающего приготовленный стейк. Меня же её слова укрепили во мнении, что я отлично проживу и без зрелища истерзанной, прожаренной конечности.

— Если повезёт, будет шрам, — заключила она.

— Потому что шрамы украшают мужчину?

Ашура наградила меня скептическим взглядом.

— Потому что если не повезёт, исцелить этот бардак до конца не получится. Я чудесами не промышляю. Кроме того, на итоге может сказаться…

Она облизнулась, и я пересмотрел решение насчёт шеи. Чёрт с ними, с новыми дырками. Тут бы ноги не лишиться. Однако оповестить Энель о смене плана я не успел. Она наклонилась и без церемоний впилась в голень.

Чтобы не заорать, я закусил запястье. В глазах вспыхнули красные круги, тело затряслось в корчах. Это была не боль — полноценная пытка. Спазмом выгнуло позвоночник. Я ощущал губы ашуры, крепко прижатые к коже, тёплый напор её языка, что усиливал мучения. В книгах и кино укусы вампира зачастую наполняют эротизмом. Однако в этом кормлении не было ни капли эротичности.

Когда Энель с неохотой оторвалась от меня, сил едва хватало на то, чтобы дышать. С лица градом катил пот, и вряд ли только он — в глазах скопилось немало влаги. Но я выдержал и даже не закричал.

Кровь щедро пятнала мордашку Энель: алые брызги на губах, красные потёки на подбородке, одинокая клякса на кончике носа. Ашура тщательно облизалась, дотянувшись до неё языком. Называл бы это достижение впечатляющим, если бы не тот факт, что кровь была моей.

Краткая передышка позволила прийти в себя. Небеса услышали безмолвные молитвы, и мука закончилась — точнее, перешла в терпимую стадию, от которой не тянуло выцарапать себе глаза.

— Вкусный, — похвалила Энель. — Сработаемся.

Перспектива не прельщала, но ашура была чересчур полезной. Знать бы ещё рамки контракта …

— А сейчас к сложной части, — предупредила она и потёрла ладони, как хирург перед операцией.

— Сложной для кого?

— Для нас обоих. Я буду вспоминать, как исцелять людей, а ты… ты будешь терпеть. Восстановление пойдёт за счёт сил твоего тела. Не самый изящный способ, но другим я не училась вообще.

Пока я силился представить, что ожидает впереди, ашура сбегала к дереву на краю поляны и отломила у него ветку. Вернулась ко мне и протянула, сказав:

— Открой рот.

Будь я менее догадливым, спросил бы зачем. А так — подчинился и зажал палку зубами.

Если повезёт, останется шрам.

Хоть бы повезло.

Над лесом плыло одинокое облако, серое, потрёпанное. Я сосредоточился на нём — на рваных краях, на тёмном подбрюшье. Не помогло. Когда накрыла вторая волна боли, ничего не помогло.

Лечение оставило меня разбитым. Сил не было даже на то, чтобы перекатиться на бок.

Энель же осталась довольна полученным результатом. Заявила, лучась гордостью, что убрала и ожог, после чего натянула мне разодранные и опаленные штаны и подложила под голову какое-то тряпьё. Я понадеялся, что это не одежда мёртвого некромага.

— Спи, — посоветовала Энель. — После исцеления лучше поспать.

Мозг отключился до того, как она договорила. Может, последние слова и вовсе приснились.

Короткий тревожный сон не принёс облегчения. Когда я открыл глаза, навалилась усталость — будто я всего лишь зажмурился на миг. Но небеса потемнели, на них высыпали первые звёзды.

Скоро Ползучужас Мглы выйдет на охоту. Или нет? Он же забрался в развалины, куда его прежде не пускали. Обустраивался в них, выпивал из земли жизнь, прежде защищённую присутствием Аскалона.

Рядом послышалось тихое сопение. Скосив взгляд, я обнаружил, что под боком устроилась Энель. Накрыла нас заплесневелым одеялом, позаимствованным у сумасшедшего кота.

Перед тем как разбудить Энель, я открыл интерфейс. Он порадовал парочкой системных сообщений. Боевая Концентрация достигла уровня Новичок (II), а Меткость вплотную подобралась к рангу Хороший (V). Больше ничего я за бой не вынес, хотя и другие навыки набрали опыта. Негусто, но ведь и сделал я не так уж и много.

Кроме этих мелких, но важных улучшений, я получил ещё один навык — Сопротивляемость Боли. И едва ли это произошло на поле битвы… Меня передёрнуло, когда я вспомнил о пытке, которую ашура выдавала за исцеление. Опасливо пошевелил ногой. Она не отозвалась болью. Хороший знак.

Подвигался я чуть-чуть, этого хватило, чтобы проснулась Энель. Она села и сладко потянулась, точно почивала на мягчайшей постели.

Таиться было поздно, и я скинул одеяло. Потёр пострадавшую голень и убедился, что она в порядке. Под пальцами бугрился неровный шрам, однако он-то и служил доказательством успеха.

— Скоро ночь, — отметил я и встал. Перенёс вес на исцелённую ногу. Выдержала.

— Переживаешь, как бы нас не навестил Ползучужас? — с полунамёка поняла мысль Энель. — Я немного осмотрелась, пока ты валялся, и пришла к выводу, что убежище некромага находится на границе проклятия. Чтобы Ползучужас сюда добрался, его надо замотивировать чем-нибудь вкусным. Куда более вкусным, чем парочка разумных.

— То есть мы в безопасности?

— Волки освободились от контроля некромага. И кое-какие другие звери, изуродованные проклятием, пробегали неподалёку. Но по большей части — да, мы в безопасности. Не надо злоупотреблять ей. Ты давно не ел, а мне важно, чтобы ты поправил здоровье как можно скорее.

И она улыбнулась — открыто, широко. Клыков не было.

— Так что ты нашла такого интересного на кошаке?

Ухмылка ашуры угасла. Она вскочила и поманила за собой. Остановилась у трупа некромага. Вблизи он казался ещё более хрупким, чем издалека. Низкий и худосочный, как подросток, избегающий спорта. Смерть иссушила его, натянула кожу на скелет так, словно он мумифицировался.

Кроме того, некромаг лишился одежды и одной руки. Рука валялась в полуметре, отброшенная, как надоевшая детская игрушка.

— Проверяла, пригодна ли его кровь, — пояснила Энель. — Стухла напрочь.

Вокруг оторванной конечности темнели пятна густой слизи. Если это она бежала в венах мага, брезгливость ашуры можно было понять.

— А раздела зачем?

— Искала артефакты. Не нашла ничего стоящего, один хлам. Лучше взгляни сюда, — и Энель указала носком ботинка на ключицу.

Я наклонился, поборов слабую тошноту. Пахло тело преотвратно, и дыра в груди не делала его краше. Над ключицей чернел маленький символ.

Схематичное изображение глаза, обвитое змеями.

— И что это значит? — спросил я, прочистив горло. Интонации вышли что надо: слабая заинтересованность, не более.

Но внутри натянулась тугая пружина. Символ Милиам обещал неприятности — нет, кричал о них. Так легко угодить в сети божественных замыслов… Я всего-то желал научиться магии, воплотить в жизнь давнюю мечту и пуститься в приключения, свободный, как ветер. Но кто сказал, что у Эмилии нет на меня иных планов?

— Альянс истребил не всех сторонников ночи, вот что это значит, — потёрла переносицу Энель. — И среди них водятся представители солярных рас. Практикующие некромагию, не меньше! Раньше фелины и прочие териантропы её избегали. Гончие смерти — это третий круг, но непосредственное управление и усиление через эссенцию смерти… Четвёртый. Серьёзный практик по меркам смертных.