Владыка Нового Мира (СИ) - Злобин Максим

— Владыка!

В кои-то веки первым меня встретил не Додерик, а вождь, — супружеская пара отморозков куда-то подевалась.

— Лови, — я кинул первому попавшемуся гоблину вилы.

«Гоблину», а не «в гоблина». Не на поражение, ага. Не зубьями вперёд, то есть, а нормально. Зеленокожий уродец поймал инструмент, осмотрел его с благоговейным трепетом, и даже попробовал остроту на палец. А я скинул с плеч рюкзак, сказал Жабычу:

— Принимай, — и передал арсенал.

Жабыч, понятное дело, не ожидал что рюкзак будет весить СТОЛЬКО, и тут же уронил его себе на ногу. Вида что больно не подал, тут же подключил свою магию, и поднял его на вытянутой руке, мол, я тоже так могу.

— Раздай клану оружие, — велел я, и тут мой взгляд наткнулся на синие волосы Шампуреллы. — Ах, да, точно! Поставь его на землю уже! Сильный, сильный, вижу, молодец…

Затем я подозвал гоблиншу, расстегнул рюкзак и принялся шарить по нему в поисках подарочка. Одарённых у нас в клане всего двое, и надо бы мне их холить и лелеять. А потому часть бюджета я не пожалел слить на дополнительное оружие для Шампуреллы.

— Держи, — улыбнулся я и протянул гоблинше пневматический гвоздомёт. — Знаешь, как пользоваться?

Нет! Понятное дело, что с шампуром по убойности оно не сравнится! Но возьмём хотя бы вчерашний день: битва с Родильным Ведром длилась от силы полторы минуты, а наша охотница успела израсходовать почти весь колчан. И что ей делать дальше, если её начнут окружать?

Так что это как в шутерах: отстрелял основную пушку, хватайся за пистолет.

Пиу! Пиу! Пиу! — початки рогоза в десяти метрах от нас взорвались пухом. Снайперша, едрить его так-сяк! И то ли ещё будет на старших уровнях!

— Здо-о-о-орово, — протянула Шампурелла. — Спасибо большое, Владыка.

— Ты только просто так не балуйся, — сказал я. — У тебя есть примерно двести выстрелов, а потом либо гвозди кончатся, либо воздух. А у вас тут ни компрессора, сама понимаешь, ни того, к чему можно было бы компрессор присобачить.

— Поняла вас, Владыка, — кивнула гоблинша. — Обещаю, я не подведу.

И кстати! Интересная она барышня. В том плане, что в отличии от всего остального клана у неё очень чистое произношение. И слова она не коверкает, и вообще держится не как все… даже в носу не ковыряет. Городская что ли?

Ладно, потом узнается. Будет ещё время.

— Так, — я обвёл глазами болото.

Внезапно, вокруг моего трона появилась какая-то первобытная инфраструктура. Назвать это «постройками» язык не поворачивается; скорее уж это были какие-то гнёзда. И в некоторых гнёздах, будто собаки в лежанках, валялись гоблины.

Дикари, блин… с одной стороны! А с другой, заполучив молотки всего лишь несколько минут назад, некоторые из них уже вбивали в трясину заострённые колья, что как бы подразумевает — со стройкой товарищи знакомы.

И вот я понять не могу: они тупые или всё-таки не тупые?

— Жабыч? — спросил я, почесав в затылке. — А у вас дома́ вообще есть?

— Нету никаких дома́, — просто ответил вождь. — На кой-нам дома́? Ходить-то как?

— Куда ходить?

— Ну как? Сегодня жаба тут, завтра жаба там. Клюкву тут собрал, новой уже не будет. Грибы тоже поджидать надо. А жрать-то хочется кажный день!

— Вы кочуете, что ли?

Жабыч задумался. Слово «кочует» явно было для него в новинку.

— Туда-сюда по болоту ходите?

— Ага, — кивнул вождь.

— Погоди… а как вы в таком случае зимой выживаете?

— Да никак, — пожал плечами Жабыч. — Не живём мы зимой. Спим.

Я аж чуть не поперхнулся. Это получается, что гоблины — анабиозники, что ли? Не знал, не знал… да и не узнавал, по правде говоря. Но это многое объясняет! Я бы тоже не блистал умом и сообразительностью, если бы у меня мозги треть жизни были заморожены в лёд. Да и развиваться в такой ситуации… зачем оно вообще надо? Зимой спишь, летом ловишь жабу. Ну или дерёшься с соседними кланами за кусок болота, где жаба пожирней. Всё.

И потому-то городские гоблины так разительно отличаются от диких. Им-то в тёплых квартирках спячка ни к чему. Вот у них головушка-то и светлеет, вот и тянет их ко всяким механизмам со страшной силой.

Хм-м-м… ну! Город надо строить, чо? Ведь рано или поздно всё к этому и придёт, верно? Вот только город на болоте… надо бы изучить механику осушения. Насколько я знаю, как правило воду отводят дренажными каналами. И ещё растительность всякую высаживают, у которой пожизненный сушняк, — типа бамбука там или эвкалипта.

Но! Мир-то магический, а стихийники попадаются часто, так что можно придумать что-то более простое и быстрое.

Будем посмотреть.

— Так-так-так, — я ещё раз обвёл взглядом гоблинов, вставших в очередь за оружием. — А куда мой верный жрец-то подевался? Где сэр Додерик?

— Жертву приносит, — буднично ответил Жабыч и выдал радостному бойцу напильник по металлу.

— Ха! — усмехнулся я. — Мне что ли?

— Тебе, Владыка. Кому ж ещё?

Ну кайф! И даже просить не пришлось! Посмотрим, как под это дело пребывает божественная энергия.

— А что он там придумал в жертву мне принести?

— Э-э-э, — отмахнулся вождь. — Человечку какую-то…

— ЧО⁈

— Человечку.

— ГДЕ⁈

— Тудой, — Жабыч махнул рукой на ближайшие кусты и только сейчас я понял, что всё это время действительно слышал какое-то глухое мычание.

— СТОЯТЬ!!! — заорал я. — ДОДЯ, СТОЙ!!! — и сорвался с места.

Лосём я ломанулся по кочкам, на берег, затем с разбега продрался сквозь кусты багульника, выскочил на небольшую поляну, освещённую факелами, а там…

— Владыка! — расплылся в улыбке сэр Додерик.

Придурок стоял рядом со здоровенным плоским валуном. В одной руке он держал что-то типа глиняной кружки, в которую макал два пальца другой руки, а затем рисовал ими кроваво-красные узоры. На чём рисовал? На голой сиське! И ведь не на своей, блин! И даже не на сиське жены!

На камне лежала молодая красивая девчуля. Совершенно голая, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту и судя по томному взгляду напрочь обессиленная. В другой ситуации я бы, наверное, залип, — девка-то действительно ой как хороша, — но сейчас…

— А ну стоять! — заорал я на Розочку, которая уже занесла над ней дубину.

Розочка сперва посмотрела на меня с неподдельным удивлением, а затем обиделась.

— Придурки, млять! Вы где её нашли⁈

Глава 8

Ночь. Луна. Стрёкот болотных насекомых, влажная дымка по ногам и подрагивающий свет факелов.

— Ну Влады-ы-ы-ыка! — ныл Додя. — Ну пожалуйста!

А Розочка вообще ушла на край поляны. Демонстративно села задницей на голую землю спиной ко мне, скрестила руки на груди и засопела погромче, так чтобы всем было слышно.

— Владыка, ну мы же в твою честь! Ну давай пырнём жертвенную бабу, а⁈

— Нет!

— Ну чуть-чуть пырнём! Совсем немножко!

— Нет, я сказал!

— Ну мы же так старались!

Додя с досады выкинул в кусты свою чашку с краской, которой рисовал на девушке ритуальные узоры. И которая на поверку оказалась густым клюквенным соком, — об этом я чуть ли не в первую очередь справился. Подумал сперва, что это кровь, но вот ведь — пронесло.

— Мы как лучше хотели!

— Ох дебилы, — выдохнул я и ещё раз оглядел поляну. — Где её одежда?

Словами не передать, как мой взор радовала нагота «жертвенной бабы», и как манила её молодость. Самый, блин, сок, и ни одного изъяна. Грудь — наливная, попа — широкая, ноги — длинные и стройные; талия — на месте. И мордашка смазливая, даже несмотря на торчащий во рту кляп. Голубоглазая такая пепельная блондиночка, вот только не деланная типовая кукла, а очень даже своеобразная. И чертами лица своеобразная, и общим каким-то… м-м-м-м… вайбом?

А ещё она мне как будто бы кого-то напоминает. Вот только кого?

Короче! Хватит пялиться! Как бы приятно оно не было, валяться связанной и обнажённой на камне посередь болота — есть унижение. А она чем такое заслужила? Правильно, ничем.