Механик её Величества - Иващенко Валерий В.

К чёрту!

Не решившись тратить свои с таким трудом заработанные кредитки на такси или как оно тут называется, механик не без волнения шагнул вперёд - за ту невидимую, но столь явственно ощущаемую черту большого города. А вот ногами пройтись, пешком! Померять шагами эту неведомую и сладостную свободу…

Добираться оказалось далековато. От станции общественных нуль-порталов ещё полчаса езды в настолько раздолбанном монорельсе, что Александр чуть ли не с ностальгией припомнил родной российский трамвай. А спрыгнув с платформы и выспросив у вполне патриархального вида дедка со зверушкой на поводке, где тут то-то и то-то, не без удовольствия зашагал по едва заметной в высокой траве тропочке.

Надо же, какая прелесть! Отчего-то он думал, что при нынешнем весьма развитом обществе Фиолко такие уголки навряд ли и возможны. Но оказалось, что отнюдь не весь мир покрыт одним гигантским мегаполисом, и возвращение практически домой почти состоялось. Если ещё не обращать внимание на здешнее голубое, но с отчётливо заметной медной прозеленью небо, то казалось, что идёшь где-нибудь по до жути родной российской глубинке. Ну пусть тот дед пасёт не козу, а свилта. Пусть вместо жигулей и камазов по удаляющемуся шоссе иногда проносятся ховеркрафты, рейсовые гиперы и прочие изыски здешнего научного прогресса. Главное вот оно - тишина и безмятежность.

Свернув у ручья налево, как и советовал тот дедуган с козой, он бодро зашагал дальше, благо из всего багажа оказался только заплечный, военного покроя вещмешок, хозяйственно прихваченный Александром у незадачливых вербовщиков. И в нём модуль с Альфой, ещё пара сувениров на память да на прощание подаренное Мартой её собственное, усовершенствованное долото. А сама расстроганная донельзя бригадирша, всё ещё неуютно чувствующая себя без ошейника, чуть ли не благоговейно приняла в натруженные ладони его, механика, инструмент…

Некоторое время он в тишине стоял у просёлочной дороги, разглядывая покосившийся столбик, из вершины коего лазерный светодиод отозвался тотчас же опознанным недрёманой Альфой кодом: "Собственность Изельды Фирр". Хотя, что тут можно называть собственностью? Хороший шмат земли до горизонта, да какие-то обломки невдалеке, буйно заросшие вполне земного вида бурьяном. Да нечто вроде развалин на том месте, где на полученном в справочной плане числится энергоузел хозяйства. М-да!

А ведь вчера, когда выйдя из оказавшимся донельзя скучного подобия придорожной закусочной, именно вчера решивший погуляться по Фиолко Александр и понял, что заскучал. По правде говоря, бесконечные джунгли металла и пластика утомили его. Шум, грязь, засилье рекламы, затравленные взгляды рабов и развязное поведение тех, кто понаглее. Ясное дело, что негоже лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но если не нравится, что делать?..

Ещё раз не без вздоха осмотрев раскинувшуюся перед ним унылую картину, Александр решительно направился прочь от дороги. Утопая где по колени, а где и по пояс в царапучей высокой траве, спотыкаясь о валяющиеся обломки, он проложил путь в то место, где угадывалось некое подобие развалин. Тем более что вскоре обнаружилась протоптанная тропинка туда же. И в конце концов тропочка привела к старому автомобилю, вставшему на вечный прикол и превратившемуся в жилище. Правда, несколько смущал тот факт, что колёс у этого длинного сооружения решительно не наблюдалось. Но то, что сие сооружение некогда было именно средством передвижения, механик готов был прозакладывать голову.

В по-летнему жарком воздухе порхали букашки, буйно цветущий куст какого-то жёлтого растения разливал приторно-сладкий аромат. На привязанной от покосившегося столба до угла машины верёвке лениво полоскались в слабом ветерке пара ярко-полосатых детских носков да штопаный-перештопаный сарафан. А у конца упирающейся в борт колымаги тропинки на солнышке грелся… ну, пусть это называется кот. Что ж, всё это зрелище русскому человеку насквозь знакомо и донельзя привычно.

В большом, наверняка от роду не мытом окне мелькнула тень. С лёгким шорохом отъехала в сторону незамеченная прежде дверь, и с порожка спрыгнуло загорелое, белобрысое и худущее существо лет десяти с поцарапанными коленками. Оно подняло мордашку с выгоревшими ресницами и чуть заметными веснушками, присмотрелось и, сделав одни только ей известные выводы, шагнуло поближе.

– Мамы нету, по делам отправилась, - заявило существо, нахально и не без восторга уставясь на вдвое более высокого великана - причём безо всякой острастки.

– Знаю, - ответил парень и, чуть подумав, протянул ладонь. - Я Алекс. А ты Мирна?

Из врождённой вредности подумав столько же времени, девчонка слегка вытерла о себя замурзанную ладошку и протянула в ответ.

– Да, я Мирна Фирр. Только, жрать у нас дома нечего…

От дороги донёсся шум. Обернувшись, Алекс увидел, как из подъехавшей чёрной с жёлтой полосой машины блюстителей порядка осторожно выбралась Изельда. Обернулась, растерянно и покорно кивнула в ответ кому-то внутри. Зябко обхватила себя руками, провожая взглядом тотчас же отъехавший транспорт. Вздохнула, покачала головой своим неизвестным думам - и медленно направилась по тропинке к дому. Вернее, к жилищу. А ещё вернее - к подобию оного.

Признаться, Алекс видал такую нищету, а уж в кино про африканскую или южноамериканскую глубинку - там такие условия вообще показались бы чуть ли не зажиточными. Ничего, побачимо, как говаривал Батя…

Знает кошка, чьё сало съела! Ибо трясущаяся от безотчётного страха и боящаяся взглянуть в глаза Изельда оказалась настолько подавленной и опустошённой после наверняка нелицеприятного разговора с облечённым немалой властью гражданином Неронко, что пришлось Александру общаться с Мирной. Благо юная нахалка, как оказалось, в силу малого возраста и природной жизнерадостности просто ещё не соображала, в какую неприятную ситуацию попала их махонькая семья. А посему непоседливая девчонка, скачущая по зарослям здоровенной крапивы и сонных лопухов с ловкостью бабы-Маниной козы, безо всяких комплексов заполучила в ладошку пару кредитных жетонов.

Отворила дверцу в кормовой части, вывела оттуда свой мопед на воздушной подушке, который "мама клятвенно обещалась не продавать". Уселась на потёртое сиденье и рванула прямиком к дороге - да так, что бурьян зелёными ошметьями разлетался по сторонам. А выбравшись на полотно, понеслась в торговый комплекс с такой резвостью, что даже сюда донёсся свист рассекаемого воздуха.

– Ох и бедовая девчонка, вся в маменьку, - покачал головой Алекс и отправился искать себе уголок. Ибо мысль найти себе пристанище внутри вросшего в землю сооружения была отброшена сразу. Эдак оттуда и все разбегутся…

К его удивлению, энергоцентр развалился не совсем. От верхней части остались вполне киношного вида живописные развалины - зато подземная часть, куда мудро была упрятана сама установка, оказалась на удивление хорошо сохранившейся. Мельком посмотрев на едва живые приборы и усмехнувшись, он покачал головой. Не то чтобы совсем знакомая модель… но и столь беглого осмотра хватило, чтобы понять - питание дышит на ладан.

А потому, быстро умолотив приготовленный тихой и упрямо молчащей Изельдой обед, приготовленный из доставленной любопытно стреляющей глазёнками Мирной продуктов, он принялся устраиваться - со всей обстоятельностью человека не то чтобы бывалого, но умелого и знающего себе цену.

Вечернее солнце удивлённо смотрело на затерянный в лесостепи кусочек земли, не в силах даже проморгаться от увиденной картины. И вряд ли оно догадывалось, что сонное царство кончилось. Грядут перемены, дамы и дамочки - не будь я потомственный русский офицер!

На мопеде, у которого Александр к нижнему валу наскоро приварганил заточенную полосу металла и таким образом превратил девчонкин транспорт в диковинную газонокосилку, по полю с восторженным визгом носилась Мирна, бросаясь на заросли бурьянов лихими кавалерийскими наскоками. От воя винта и насилуемого на высоких оборотах движка, от треска разлетающихся во все стороны растений буквально закладывало уши. Раскрасневшаяся от гордости девчушка чуть свысока посматривала на стайку примчавшихся поглазеть соседских сорванцов. Пусть у них коняшки и поновее да получше - однако на лицах тех виднелась такая неприкрытая зависть, что Александр усмехнулся.