Невеста без места - Сапункова Наталья

— Слышала ведь, что я ответил? Не по нашим законам все то. А вообще, я знал, что Аленья с дочкой сбежала из Лесовани, а мужа ее убили. Это еще до войны со Степью было. Оборотни тогда на одной стороне с нами воевали, а потом, на победном пиру, семнадцать лет назад, мы все спорную чашу распили, прощая друг другу все долги и недоразумения. Так положено, ведь во время войны всякое бывает. Так что еще и поэтому не может у него быть прав на Аленью, если когда и были какие. Да и, понимаешь ты, в моем городе мою дочь своей холопкой называть — это если только жизнь совсем наскучила, — отец усмехнулся.

Велька тоже улыбнулась.

— Тут уж ты, дочь, виновата, — князь посуровел лицом, — тебе бы или держаться сообразно положению, чтобы не всякий и глаза поднять смел, или сидеть тихо, как мышь в норе, если я велел. Вот как Чаянка. Бери пример с сестры. Она-то истинная княжеская дочь, ни с кем не спутаешь. Гляди на нее, как в Карияр поедешь, учись.

— Да, батюшка, — вздохнула Велька, — знаю, что виновата. Прости.

— То-то, — сказал отец мягче, — я ведь сразу за теми купцами людей послал, чтобы взяли их, — доверительно добавил он, понизив голос, — да не успели. Они, оборотни, той же ночью и уехали. А я уж решил, посидит в порубе [28] у меня этот прыткий купец, разберусь, кто таков и что за мысли дурные у него в голове засели. А он, вишь, и впрямь прыткий! Воевода обещал всю дорогу тебя беречь, глаз не спускать. Ты ему не мешай, а то знаю тебя!

— Хорошо, батюшка, — не стала спорить Велька.

Да и чем тут возразишь? Уж мешать она не станет, конечно!

— А знаешь, дочка, чего еще я не пойму? — он задумчиво покачал головой. — С условием, что матушка с волхвой придумала, кариярский боярин сразу согласился и бровью не повел. Почему? Не должно ведь князю Веренею быть безразлично, за кого из сыновей вас брать. Ну да я с ним поговорю еще, мутить не позволю…

Велька на это лишь плечами пожала. Заинтересовалась зато:

— Батюшка, а где Лесовань? Далеко от Карияра?

— Сейчас покажу, если хочешь знать, — отец встал, достал из сундука карту на коже, свернутую в трубку и продетую в серебряное кольцо.

Дорогая вещь, по краям золоченая. И рисованная цветными красками — разглядывать одно удовольствие. Развернутая, заняла весь стол.

— Вот, смотри, — палец князя скользнул по рисункам, остановился посреди большого буро-зеленого пятна, — вот Лесовань. Тут несколько княжеств, люди-рыси в них живут, медведи-берендеи, люди-волки, люди-лисы, люди-кабаны еще вроде… вот тех, говорят, мало осталось. Сами-то они свои земли Лесованью не зовут, это у нас так издавна повелось. Да и не в обиде никто. Трехречье вот, это тоже Лесной Край. А вот, ниже — Карияр. Богатая земля, — отец одобрительно кивнул, — железо у них свое, серебро, самоцветы добывают, вот здесь, в горах. Раньше они с оборотнями знай воевали, последнее время вроде замирились.

— А что за проклятье на кариярском князе, батюшка? Не от оборотней, случайно? — не удержалась Велька.

— Так от них, — кивнул князь. — Тетка лисьего князя была сильной колдуньей. Кариярцы тогда волчье княжество захватили, потом лисье. У лисьего князя вся семья полегла, вот колдунья и отомстила. Только вот что, дочка, я с Веренеем, нынешним кариярским князем, во время степной войны много знался, а проклятья никакого не видел. Ты тоже боишься проклятья, которого никому не видно?

— Не знаю, — вздохнув, честно ответила Велька. — Если есть, да не видно, значит, прячут хорошо. Но я его не сильно боюсь, батюшка. Живут же они с ним, с проклятьем.

— И хорошо, умница моя, — отец снова ласково погладил ее по волосам, к груди ее голову прижал. — Хочешь еще карту рассмотреть? Ну, смотри…

Он ушел, а Велька еще долго сидела в оружейной, разглядывая рисунки на карте и разбирая надписи, мелкими резами начертанные. Какой же маленькой казалась эта нарисованная земля, на столе уместилась, и как она велика на самом деле! Вот, от Верилога до Каменца, города, что отец старшему брату в управление отдал, пути седмица. Значит, если прикинуть по этой карте, сколько им добираться до Карияра, то седмиц семь получается. Ох и долго!

Хотя это как посмотреть. И дальше города есть.

Негромкое рычание оказалось таким неожиданным, что Велька вздрогнула. В дверях стоял Волкобой. И откуда взялся? А лучше спросить — где был, если Велька его с самого сговора не видала? Всех кариярцев встречала, потому что за стол теперь приходилось выходить хотя бы раз в день, а Волкобой пропал куда-то.

Про все забыв, она вскочила со скамьи, бросилась, обняла пса, прижалась лицом к его мохнатой шее, а он тут же лизнул ее в щеку.

— Волкобоюшка, дорогой, где же ты был?

Пес, конечно, не ответил, только заворчал тихонько.

— Тебе бы еще говорить научиться, — вздохнула Велька.

— Зачем ему? С ним и так милуются, обнимают, как любимого брата!

Велька, растерянная, вскочила: в нескольких шагах позади пса стоял Ириней.

— Здорова ли ты, княженка Велья Велеславна? — на его губах дрожала улыбка, чуть насмешливая.

— Спасибо, княжич, — склонила голову Велька, — а у тебя все ли поздорову?

— Еще бы. Ну, княженка, я вам мешать не стану, вижу, что лишний, — он повернулся, чтобы уходить.

— Постой, княжич! — воскликнула Велька. — Ты не отца ли моего искал?

— Нет. Я за ним пришел, — Ириней кивком указал на Волкобоя, — а он, наверное, тебя учуял, вот и забрел, куда гостям не полагается. Давай уведу? А то еще заметят его тут, нехорошо.

— Уведи, — вздохнула Велька, — иди, Волкобоюшка. Еще увидимся, я тебе косточку припасу, — а сама все продолжала гладить пса по холке.

— Эко ты от него оторваться не можешь, — усмехнулся княжич, — а был бы я твой жених, меня бы так встречала и провожала?

— Что ты, княжич, как можно, прилюдно-то? Да и шерсти у тебя маловато, — Велька нарочито-безмятежно улыбнулась, запустив пальцы в густой собачий мех, — а ты у сестры моей про то уже спросил?

— Что ты, княженка, как можно, — передразнил Ириней, — у меня язык не повернется, — сверкнув на Вельку глазами, он крепко взял пса за ошейник и повел через сени во двор.

Велька смотрела им вслед, кусая губы. На Чаяну Ириней вроде и не глядел, зато та глаз с него почти не сводила, все пытаясь поймать его взгляд. Княгиня право выбора ей дала, так, похоже, сестра и выбрала уже. А вот Ириней…

Ириней и на Вельку перестал глядеть, с тех пор как узнал, что она княженка. Вообще пересел за дальний конец стола, к своим кметям. Только теперь вот заговорил, да с намеками. Кстати сказать, остальные трое княжичей на Вельку тоже не особо внимания обращали, хотя поглядывали, но этак осторожно, искоса, и вроде с сомнением. Никому из них она не нравилась, похоже. Только Иринею, да и то он ее в меньшицы хотел, а теперь будто растерялся. Выходит, в своем тереме ему нужна другая хозяйка-княжна? Может, и присмотрел уже?

А другие двое, Велемил с Яробраном, наоборот, глаза скоро проглядят, княжной-красавицей любуясь. Яробран, тот, кажется, и есть при этом забывает. Но их сестра словно не видит. Третий, Горибор, от еды не отвлекается, уминает за обе щеки и все больше боярынями с боярышнями любуется.

Как непросто это. Их две невесты на четырех женихов, и в любом случае придется выбирать — и им, и парням. Как же все решится и разделится? Поговорить бы с ними, княжичами этими, и хоть немного понять, что на душе у них, чего хотят?..

В тот же день, незадолго до общего вечернего застолья, Чаяна пришла к Вельке в горницу. Нарядилась ярко, она теперь каждый день словно хотела превзойти себя вчерашнюю. Без повязки на голове, поскольку сговоренная невеста, в новой, лазоревого цвета шелковой верхице, с тремя рядами ожерелий, в которых крупный жемчуг нанизали то вперемежку с хрусталем, то с лалами, [29] кроваво горевшими на ярком шелке. И коса ее звенела хрустальными бусинами, щеки горели румянцем, а глаза блестели. Влетела в горницу, как северный ветер, посмотрела на Вельку, что сидела, почти готовая, перед раскрытой шкатулкой, скривила губы.