Капитан Два Лица - Ригби Эл

Набережная тоже оживала; туда несли все больше соломы, хвороста, сухих листьев и поленьев, готовясь к ночам Отливов. Каждый старался подкинуть в общие кучи хотя бы пару веток от себя богиням в дар: обе, особенно босоногая Вирра-Варра, любили веселье. Листья складывались отдельными горками, и в них вовсю резвились дети, влюбленные, а также некоторые пьяницы.

Накрытые от дождя громады розжига вскоре почти загородили вид на море, но Дуан догадывался: хватит их в лучшем случае на пять из девяти ночей. Альраилльцы жгли слишком много костров на сэлту Большого Отлива, потому что почти никого празднества на обнажившейся гальке, с прыжками через огонь, танцами и песнями не оставляли равнодушными. Костры всегда тянулись вереницами в несколько рядов, на многие дэлетры побережья, до самых границ.

К счастью для Дуана, организация мероприятий полностью лежала на плечах соответствующего ведомства. Личное королевское участие свелось к проверке и подписи денежных запросов, утверждению дополнительных охранных нарядов и проведению предпраздничной амнистии для мелких преступников, среди которых, конечно же, оказалось много пойманных еще при Талле пиратов. Не требовалось продумывать ни досуг для столицы в целом, ни даже для дворца. «Пусть идет, как идет». Позволив себе это решение и положившись в мелочах на старшего церемониймейстера Вейга и его помощников, Дуан расслабился.

Утро Вэна — первого дня сэлты — началось съездом знатных гостей. Звуки лошадиного ржания и скрипа многочисленных колес разбудили Дуана, хотя раньше его, привычного к любому шуму, не будило во дворце ничего. Но слышимые звуки по громкости не уступали тем, с которыми команда «Ласарры» травила снасти, ставила паруса и катила пушки, а может, даже превосходили их.

Покачиваясь и зевая, Дуан вышел на свой балкон и оглядел внутренний двор. Здесь было пусто — звуки, кажется, доносились из другого, смежного, скорее всего, прямо из главного, а разбавляли их звуки из конюшенного. Дуан еще раз зевнул и сонно посмотрел вниз: там его все же привлекло почти незаметное движение.

Балконы в королевском флигеле располагались ступенчато: верхний из шести был меньше других, под ним выступал второй, под вторым — третий, и так — донизу. Нижний напоминал скорее просторную веранду, где некоторые прежние короли любили собирать вечерами гостей. Талл Воитель владел всеми этажами флигеля; так осталось даже после смерти его супруги, исчезновения сына и переселения принцессы Розинды в женское крыло. Вернувшийся Дуан облюбовал только шестой этаж, на котором жил и в детстве. Остальные пять он отдал «под лучших гостей», правда, предоставил советникам Внешнего ведомства самостоятельно определять, какие гости — лучшие. Один такой гость, по-видимому, уже обживал покои.

На балконе прямо под балконом Дуана, облокотившись на перила, полубоком стоял юноша. Он оделся довольно тепло для Альра’Иллы, по крайней мере, сине-серая рубашка была соткана из плотной ткани, а сапоги — приспособлены скорее для снегов и грязи, чем для аккуратных набережных. Кто-то из стран с длинным фииртом, не иначе, и особа знатная: одежда выглядела дорогой.

Видимо, услышав шум, незнакомый принц задрал голову и удивленно уставился на всклокоченного соседа сверху. Волосы у юноши были светлые, длинноватые и прямые, а кожа бледная, даже скорее белая, хотя и с легким здоровым румянцем на скулах, выдающим привычку к жизни на воздухе. Дуан в очередной раз зевнул, помахал рукой и, развернувшись, пошел спать дальше.

Когда он проснулся повторно, Лува поднялась еще на пару ступеней. Снаружи продолжали шуметь, и теперь шум приблизился, влившись и в королевский двор тоже. Дуан примерно догадывался, что последние гости должны прибыть не раньше, чем после обеда, а первые — учитывая известную привычку местной знати путешествовать отнюдь не налегке, — вряд ли обустроились. Поэтому он отдал распоряжение принести завтрак прямо к себе в покои. Между делом он подумал, что не отказался бы от компании Кеварро или Розинды, но советник мог вовсе не прибыть сегодня во дворец, а сестра всячески демонстрировала прохладность в последние дни и вряд ли сменила гнев на милость.

Дуан опять вышел на балкон и посмотрел вниз. Юноши там не было, да и вообще вблизи не обнаружилось никого.

— Значит, ты — мое единственное общество, — грустно сообщил Дуан Плингу.

Поросенок миролюбиво хрюкнул. Он не особенно возражал.

Громкий стук в дверь раздался, когда Дуан уже пил кофе, а Плинг вовсю уплетал кремовое пирожное. Ожидая чего, вернее, кого угодно, Дуан поднялся, прошел несколько сквозных комнат и, отодвинув длинный засов, выглянул в коридор.

— Чем я…

Никого не было, только на дальнем конце, возле лестничного спуска, как обычно виднелись силуэты часовых. Торн и Ронг одновременно повернули на голос головы.

— Что-нибудь не так, ваша светлость?

— Или что-нибудь нужно?

Небритые физиономии светились энтузиазмом. Торну и Ронгу, конечно же, льстило, что Дуан повысил их, поставив в постоянный караул на свой этаж и освободив от необходимости охранять что-либо другое, кроме своей «сиятельной персоны». Они вряд ли догадывались, что «сиятельная персона» сделала это, чтобы иметь возможность как беспрепятственно покидать покои, так и принимать гостей, которых во дворец не приглашали, если такие гости объявятся. Двое сменщиков Торна и Ронга были примерно такими же недалекими, зато такими же преданными.

— Нет, все в порядке! — отозвался Дуан, отсалютовав им. — Много гостей понаехало?

Кстати, еще «сиятельная персона» ценила в стражниках равнодушие к своей несколько замусоренной и очищаемой с большим трудом речи: обе физиономии так и остались непроницаемо радостными.

— Куча! — откликнулся Торн. — Всё провоняли своими духами.

Дуан, поколебавшись, уточнил:

— А кто живет подо мной?

Часовые переглянулись и пожали плечами.

— Какой-то принц, которого еще ваш отец хотел пригласить. Маары церемониймейстеры сочли его достаточно важным гостем, чтоб поместить тут. Вы против?

— А он тоже душится? — с любопытством поинтересовался Дуан.

— Нет, он тут один, кажется, не душится. По крайней мере, я, пока поднимался, ничего не учуял, — сказал Ронг и, сняв шлем, почесал макушку.

— Славно. — Дуан махнул им и закрыл дверь.

За несколько швэ беседы он уже почти забыл о странном стуке и только чудом, развернувшись, успел выхватить из-за пояса кинжал. Точный удар разрубил что-то, летящее прямо в голову; «что-то» оказалось небольшим яблоком, которое с хрустом распалось пополам. Плинг, учуяв еду уже по звуку ее падения, с цоканьем потрусил навстречу.

— Я просто проверял, не заплыл ли ты здесь. Но помни, в следующий раз захочу проверить это ножом.

Железный стоял в проеме между двумя комнатами и держал второе яблоко, покрупнее. Дуан в нерешительности замер с поднятым оружием; спохватившись, вынул платок и начал обтирать запачканное соком лезвие.

— Привет, Багэрон. Какая неожиданность.

Тайрэ не двигался с места, только внимательно наблюдал за каждым его движением. Дуан вчетверо сложил платок и убрал кинжал, потом наконец приблизился.

— Как ты сюда попал?

Губы дрогнули в мягкой усмешке, усмешке «сам ведь знаешь», которая Дуану очень льстила.

— Ты же для этого поставил туповатую стражу, которой достаточно одного отвлекающего шороха на лестнице? Та, что этажом ниже, не многим лучше.

— Да, но где ты прятался, когда я открыл?

А вот это была усмешка «подумай получше». Дуан вздохнул. Железный пояснил:

— Я достаточно знаю здесь каждый гобелен и каждую подвижную панель в стене. Да и вообще, проскользнуть за твоей спиной, когда ты так широко распахнул дверь, что даже часовые лицезрят лишь твою выглядывающую голову, — нетрудно. Так или иначе… здравствуй, юный Сокол. Рад видеть тебя живым, здоровым и не таким кошмарно бородатым, как в последний раз.

Теперь они стояли рядом, и Тайрэ потрепал Дуана по плечу. Вышло, как обычно, немного болезненно: пальцы были все же слишком сильными, и рассчитывать их движения Железный так и не научился. Тем не менее Дуан порадовался и такому приветствию. Он немного опасался, что вместо него будут вопросы вроде «Сколько, проклятье, еще тебя ждать?»