Сорви с меня маску - Васина Екатерина

Кажется, мой смех услышали самые дальние дома. Явно гордый тем, как пошутил, Хан все же дотянулся до меня, еще раз провел рукой по щеке и буквально растворился в ночи.

И вот что тут думать? Разум твердил, что незачем заводить шашни с человеком, который не сегодня завтра улетит домой. Ну а женская интуиция и сердце орали, что я хочу целоваться с Ханом. Кажется, меня просто разорвет от противоречий.

А насчет бабули я не шутила. С нее сталось бы сказать такое.

Хану практически никогда не снились сны, где его уносило в прошлое. Но тут сказалась прогулка. Он словно вернулся в беззаботные школьные годы. Когда Орден казался чем-то вроде волшебной школы Хогвартс. И не было той циничности, которая появилась с возрастом.

Эта Ева, от которой умопомрачительно пахло чем-то свежим и волнующим, а глаза блестели ведьминым огнем, сумела задеть тайные струны в душе.

Последний год обучения в школе. Весна. Время, когда запах свежей зелени смешивается с бурлящими гормонами и образует опасную смесь. В такое время сложно находиться в стенах школы. Каменные своды давят, требуют убраться куда-то, где свобода и девочки.

Увы, реальность же была такова, что Хан с Богданом сидели за партой в огромной комнатес французскими окнами и слушали нудный голос учителя Гарнета. Они уже договорились, что на выпускной обязательно сделают ему каверзу. Ну как можно быть таким занудой? Гарнет даже о женщинах рассказывал так, что челюсти начинало сводить от зевоты.

Слушая вполуха бубнеж учителя, Хан написал кое-что на листке бумаги и подвинул Богдану. Тот прочитал и заухмылялся, прикрыв рот рукой. Тайком показал поднятый вверх большой палец. Хан молча смял записку и сунул в карман темно-серой рубашки. Строгой формы, в школе не было, но предписывалось носить неяркие цвета и классические брюки с рубашками. Никаких пирсингов, татуировок или диких причесок.

Начался беззвучный спор. Большей частью происходивший на пальцах и с помощью мимики. Наконец Богдан согласился и выпрямился с явным предвкушением чего-то. А Хан поднял руку.

— Учитель Гарнет, можно вопрос?

— Надеюсь, по делу, Зегерс? — Интонация, с которой учитель произнес фамилию Хана, давала понять, что парень у него в любимчиках не ходит.

— Абсолютно, — с самым серьезным видом сообщил Хан.

Класс затаился, предвкушая новую каверзу.

— Скажите, учитель Гарнет, вот вещи Бафомета обретают силу в руках женщин. И одновременно совращают их на путь пособников Дьявола.

— Все верно.

— Мм-м, но у меня тут возник вопрос, — задумчиво протянул Хан. — А что будет, если вещь попадет к гею?

В классе наступила такая тишина, что смолкли даже одуревшие от жары мухи. Лицо Гарнета медленно вытягивалось и зеленело. Тогда как ученики принялись старательно отводить взгляды и странно похрюкивать.

— К кому попадет? — тихо переспросил учитель.

— Ну гей. Причем этот… который в пассиве, который считает себя женщиной. Вещь Бафомета тоже будет считать его женщиной или запутается и самоуничтожится?

Хан вздрогнул, вырываясь из оков сна. Оторвав голову от подушки, настороженно прислушался, пытаясь понять, что его разбудило.

Негромкий стук в дверь. Вот оно что. Гадая, кому он мог понадобиться в девять утра, Зегерс накинул халат и подошел к двери. Прислушался, потом осторожно глянул в глазок и… распахнул дверь, не уверенный, что проснулся.

Его буквально снесло с порога обратно в номер. Снесло вихрем из светлых длинных волос, летящего пальто и радостных воплей:

— Ура! Я тут! Ты рад? Скажи, что рад! Получился сюрприз? Получился?

Ирен повисла у него на шее и слезать оттуда отказывалась. Верещала от радости, болтала ногами и заглядывала Хану в глаза, чтобы убедиться — ей рады.

Глава 8

Хан на мгновение опешил. Ирен он не ожидал увидеть здесь от слова «вообще». По-хорошему, ей сейчас следовало сидеть дома и помогать матери с благотворительностью. Чем занимались все жены и родственницы членов Ордена. Благотворительность, воспитание детей, обустройство дома.

С другой стороны, это же Ирен. От нее можно ожидать чего угодно. Удивительно, что пан Ковальский — ее отец — допускал столь вольное поведение. Впрочем, Хан не раз уже замечал подобное за ним. Строгий к Богдану и жене, он порой спускал дочери такое, за что в другой семье давно бы уже наказали. Причем жестко.

— Ирен, — он кое-как отцепил сестру Богдана, — ты меня чуть не задушила, принцесса. Вот это сюрприз! Как ты здесь… что… черт, реально, как тебя отпустили?

Она звонко рассмеялась и захлопала в ладоши:

— Ты бы видел свое лицо, Хан, а-ха-ха-ха! Все просто: мне до ужаса надоела вся эта возня по дому и с благотворительными обедами. Я подлизалась к папеньке, он был в хорошем настроении и разрешил повидать Богдана. Но братец оказался слишком занят. Зато намекнул, что у тебя здесь отвратительная погода и ты скучаешь.

Хан едва не скрипнул зубами. Спасибо, Богдан, удружил.

— Ты мне не рад? — забеспокоилась Ирен. Разрумянившаяся, с блестящими глазами цвета летнего неба, с разметавшимися по плечам светлыми волосами — она выглядела такой милой, что злиться на нее просто не получалось.

— Я тебе очень рад, Ирен, ты же моя маленькая принцесса. Где ты остановилась?

— Этажом ниже. Ты сегодня вечером покажешь мне город?

Хан едва не застонал: сегодня вечером он планировал обольщать Еву. Еще вчера, после свидания, появились кое-какие мысли относительно нее.

Ирен могла все испортить. Ужасно не хотелось ее расстраивать. Ирен была и оставалась для Хана миленькой маленькой сестренкой, которую надо опекать. По большей части именно это чувство вынудило Хана в свое время предложить ей стать его невестой.

— Ирен, сегодня вечером я занят. У меня же здесь рабочая командировка. Но завтра с утра я до обеда буду весь твой.

— Предлагаешь мне сидеть до завтра в четырех стенах?

— Что тебе помешает погулять одной?

Ирен топнула ногой в изящном замшевом ботинке:

— Все мешает! Папенька приставил пару своих громил. Ждут сейчас в коридоре. Таскаются за мной и пыхтят! Шаг влево, шаг вправо — тут же докладывают отцу! Как я с ними гулять пойду?

— И что ты мне предлагаешь? — спросил Хан. — Я же не могу забить на работу. Даже ради тебя, принцесса.

— Пару часов можешь мне выделить?

— Ирен, ты знаешь, что я всегда выделяю тебе время. Но сегодня у меня все расписано. Поэтому не капризничай. Хочешь прогуляться — иди и не обращай внимания на охрану. Не хочешь — сиди в номере и жди, когда я освобожусь. Это ты приехала ко мне, зная, что я в командировке и не всегда могу быть свободен. Какие могут быть претензии?

Ирен сверкнула глазами, явно оскорбленная несколько раздраженным тоном Хана. Но ответила на удивление спокойно:

— Хорошо, я подумаю, как мне провести время до того, как ты снизойдешь до меня.

— Ирен, прекрати…

— Удачного дня! — С таким пожеланием сестра Богдана развернулась и буквально выбежала из номера. Хлопнула дверь, из коридора донесся звонкий голос Ирен: — Ну что, за мной, мои солдаты. Не боитесь, что я сигану через окно?

Хан выдохнул и взъерошил и без того взлохмаченные после сна волосы. Как всегда, после общения с Ирен у него осталось однозначное чувство: здесь только что промчалось торнадо.

Выругавшись на латыни, он отыскал мобильник и набрал номер Богдана. У друга сейчас был вечер. Ну сейчас он ему скажет «спасибо» за такой сюрприз.

Хан дождался, когда Богдан ответит, и несколько зловеще произнес:

— Ну привет. Как ты там? Ничего не мучает?

— Хан, ты немного не вовремя, — послышался чуть усталый голос друга.

— Да-а-а? — мягко переспросил Хан. — Тебе сказать, кто сегодня утром прибыл немного не вовремя? И ладно я спал один!

— Как будто ты бы ее удивил. Какие проблемы? Ты не рад? Тебе даже не пришлось в аэропорт ехать.