Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп

А вот спросить совета, что делать, отнюдь не помешало бы, и девушка нашла в поясном кошеле литую серебряную черепашку.

— Мастер Феликсефонтий, я прошу прощения за беспокойство, но вы срочно нужны мне здесь.

Раздался вздох, и прямо из воздуха в комнату шагнул мастер-архимаг в серой хламиде.

— Ну-с, я вас слушаю.

Жозефина молча развернула кожу. От ушана так и хлынуло тщетно сдерживаемое изумление и — радость пополам с сожалением. Морщинистая лапка взяла камень, ощупала, ушан внимательно всмотрелся в непроницаемую поверхность и, казалось, даже прислушался к творящемуся в его недрах.

— Итак, я объявляю наш второй урок, и он будет стоить десять серебряных. В этот раз я принужден изменить своим принципам и попросить деньги вперед. — Он принял мгновенно и молча отсчитанные монеты и продолжил: — Эта, с позволения сказать, вещь называется Яйцом Сущности, и я обязан немедленно доложить Кругу магов и самому королевскому осведомителю об этой находке.

Не требовалось быть эмпатом, чтобы разглядеть в серых глазах заплескавшийся страх: ничего хорошего общение с Кругом магов Жозефине не грозило, да еще и по такому поводу. Она не знала, что это, но название было вполне красноречивым — оттуда должно было появиться некое существо, и вряд ли оно будет особенно мирным. Мастеру-архимагу явно можно было доверить Яйцо куда вернее, чем совершенно неопытной в прочих областях магии юной целительнице, и хотя девушке жаль было отдавать очередную тайну, желание отделаться от нее было куда сильнее — тем паче что одно покушение уже свершилось, унеся жизнь того, кого она должна была защитить.

Вот только вряд ли Круг магов или Алая палата поступят с ней милосерднее разбойников…

— Посему я вынужден отлучиться для доклада, но, пожалуй, по пути я зайду к парочке родичей, да и другие дела у меня имеются.

Они прекрасно поняли друг друга: Феликсефонтий, связанный долгом и сам находящийся на королевском крючке, никак не мог замолчать подобный случай — в конце концов, найдутся иные маги, услышавшие грохот и почувствовавшие эманацию, — но он мог дать Жозефине время на то, чтобы собраться и оказаться подальше от города в тот момент, когда маги всполошатся.

— Благодарю! — горячо сказала девушка.

— Доброй вам дороги, — кивнул ушан и пропал во Вратах.

Первым делом Жозефина позвала Каталин. Пока воительница поднималась, девушка отчаянно соображала, что, кого и сколько брать с собой.

— Госпожа? — постучавшись, Каталин вошла в комнату и остановилась на пороге.

— Каталин, я спешно уезжаю. Возможно, будет погоня или меня попытаются найти иными средствами.

— Мы едем с вами, — без раздумий заявила та.

— Я не могу оставить поместье без охраны. Здесь… здесь останутся четыре бойца.

— Это разумно, — кивнула она.

— Подготовьте лошадей. Выезжаем сразу, как соберемся.

— Да, госпожа, — и она без лишних слов отправилась исполнять сказанное.

Через мастер-браслет Жозефина оповестила Мартина об отъезде и попросила собрать еды для шестерых на неделю; Серж получил просьбу оседлать ей кобылу, и девушка бросилась к столу — написать необходимые письма. Одно предназначалось дяде и извещало его о скором приезде племянницы с охраной; второе же было для Меченого — она ощущала необходимость сообщить о том, что покидает город, единственному человеку, которому могла доверять, за исключением собственных домочадцев. Но письма медленны, а маг, возможно, мог дать ей какой-нибудь совет — и, в конце концов, она просто хотела увидеть его на прощанье, не зная, когда сможет вернуться сюда.

Пластинка талисмана потеплела в ладони, и прямо на кровать Жозефины вывалился из крохотных Врат отчаянно зевающий Меченый, явно выдернутый из собственной постели, одетый только в полотняную рубаху до колен — видимо, ночь у государственного мага выдалась сложной, и он все еще отсыпался после трудов.

— Приветствую, — выдавила Жозефина: она чувствовала себя крайне неловко оттого, что разбудила, в общем-то, едва знакомого человека, у которого и без нее хватало забот.

— И вам, — отозвался тот, пытаясь подавить очередной зевок.

— Кофе? — участливо поинтересовалась девушка.

— Не помешает, — кивнул маг, то ли приглаживая, то ли взъерошивая волосы.

Она коснулась мастер-браслета и попросила Маленькую Аду сварить кружку крепкого кофе, но кровь, разогнанная необходимостью спешно уезжать в неизвестность, стучала в висках, и Жозефине казалось, что Ады нет слишком долго — хотя в действительности та со всей расторопностью любящей служанки бросилась исполнять сказанное. Ища действия во вдруг замедлившемся мире, Жозефина вспомнила про лежавшие в матушкиной шкатулке шоколадки и протянула одну магу:

— Это тоже поможет проснуться.

— Благодарствую, — неловкими со сна пальцами он развернул бумагу, откусил кусок и, едва прожевав его, накренился с края кровати и свалился на пол — так, как не положено живому дышащему телу.

Жозефину охватил безумный страх: а вдруг в шоколаде был яд — не зря же матушка хранила его в шкатулке, которую не мог открыть никто другой?.. Неужели она собственными руками погубила Меченого, своего единственного друга?..

Все эти мысли и чувства вспыхивали внутри, ускоряя и без того бешеный ток крови. Страшным усилием воли девушка заставила себя успокоиться, отодвинуть прочь все, что смущало разум, и бросила ладони на грудь мага, к вздрагивающему сердцу, направляя через них поток Жизненной Силы — удержать, не отпустить, вернуть…

Тщетно. Дыхание мага становилось все слабее, дрожь в груди затихала, кровь отлила от лица и губ.

Человек, которого она считала почти другом, умирал на полу ее спальни, в доме, где матушка вылечила столько людей.

— Феликсефонтий!.. — почти крикнула Жозефина в серебряную черепашку и увидела архимага, сидящего за столом в каком-то гостеприимном доме.

— Слушаю, — скрипуче отозвался тот.

— Приходите, прошу!

— Подвиньтесь, — и он вновь оказался в комнате, которую покинул совсем недавно. Складки сморщенного личика разгладились, во все стороны от него ударило беспокойство, и ушан немедля упал на колени рядом с телом мага:

— Что с ним?

— Шоколадку дала… — прошептала девушка.

— Шоколад прекрасно экранирует магию, — бросил Феликсефонтий через плечо и всецело сосредоточился на Меченом, выплетая крохотными руками пассы. Его бормотание было удивительно нежным и немного суровым — чтобы спрятать огромное беспокойство. — Опять всякую дрянь в рот тянешь, а я тебе говорил: внимательней, Лео, с этой твоей службой так и помереть можно, если кушать раз в три дня, а потом слопать все, что плохо лежит…

Плетение архимага опустилось на Узор Потоков Меченого, и он наконец задышал, а следом забилось и сердце, но в сознание мужчина так и не пришел. Феликсефонтий еще посидел над ним, накидывая новые плетения, Жозефина же замерла в шаге от него, безотрывно глядя на мага и не дыша.

— Жить будет, — вынес вердикт ушан, и девушка наконец выдохнула так, будто ее саму только что выдернули из-за смертной черты. — У вас есть тут где его положить? Полный покой, ведро рядом с кроватью, как очнется — простокваша и сухари. Я потом его заберу.

— Б-благодарю… — Она смотрела на бледное, но живое лицо, и только понятие о приличиях и девичья стыдливость сдерживали ее от того, чтобы дотянуться до лба, стереть покрывшие его бисерины пота, поправить щекочущие ухо волосы…

— И, раз уж вы собрались уезжать, заберите с собой эту штуку. Оно не должно пропасть в королевских запасниках. — Он протянул ей Яйцо Сущности. — И не почтите за труд взять с собой одного спутника. Юноше давно пора посмотреть жизнь за пределами библиотеки.

Он даже не шевелился — просто его Узор Потоков, чуть сместившись, выхлестнул Силой, и рядом появился еще один ушан. Ростом он был с Феликсефонтия — то есть по плечо невысокой Жозефине — и одет по-дорожному, а на плече нес сумку, в которой явно таились книги. Глаза его светились любопытством и живым умом, свойственными любому ушану.