След менестреля (СИ) - Астахов Андрей Львович

— Браво, — сказал Маргулис. — Ваша наблюдательность делает вам честь.

— Благодарю. Второе озарение снизошло на меня в тот момент, когда я узнал о необычном растении, которое тут называют купина ши. Мне удалось добыть это растение, и это вызвало массу вопросов у самых разных людей, включая вашего приятеля, Лёца из Виссинга. Или я ошибаюсь, и вы не знакомы с этим господином?

— И что же купина ши? Чем она вас так поразила?

— Ее запах, очень характерный, надо сказать, заставил меня вспомнить одно, казалось бы, забытое событие из моего детства. Моего отца и лечебный отвар, которым он меня напоил, когда я болел.

— Ну, вот видите, — Маргулис с улыбкой развел руками. — Наша память хранит решительно все.

— Вот именно, Александр Михайлович. Но не суть. Спрашивается: как купина ши могла попасть к моему отцу? Сначала я думал, что и в нашем мире есть это растение, просто называется по-другому. Однако потом один эльф-вампир, Григг, в подземельях Арк-Альдора сказал мне, что купина ши — элодрианский эндемик. Растение, созданное магией ши, следовательно, в нашем с вами мире быть его просто не может. И тогда пришло третье озарение. Верно ли, что ваш отец, Михаил Иосифович, был ведущим научным сотрудником в Н-ском КБ «Пламя»?

— Совершенно верно.

— Но и мой отец, Сергей Москвитин, там работал. Правда, чуть позже, в семидесятые и начале восьмидесятых. Но теоретически — подчеркиваю, только теоретически! — они могли быть связаны с одной и той же темой исследований?

— Мой отец был идеалистом, — сказал Маргулис. — Хорошим, добрым, до мозга костей советским человеком. Конец пятидесятых, физики, лирики, наука как смысл жизни. Люди с упоением смотрят фильмы о физиках, все эти «Девять дней одного года», «Иду на грозу» и прочие. Вечера поэзии в ДК, бардовские песни под гитару, туристические походы, Окуджава и Евтушенко, студенческие «КВН» ы, портрет Хемингуэя на стене и напечатанный от руки «самиздатовский» Солженицын в ящике стола. Папа был и физиком, и лириком одновременно. Он был помешан на ЭВМ, и у него было увлечение — нумерология. Он переводил древние тексты в цифры и искал в них закономерности. Я был совсем малышом, но помню, как он сидел допоздна за столом над своими тетрадками — спина колесом, круглые очки на носу, пишет, пишет, пишет…Я не знаю, удалось ли доказать папе существование Бога через матан священных текстов, или совершить еще какое-нибудь подобное открытие. Похоже, он просто тратил время впустую. До той поры, пока к нему не попали копии Черной и Белой книги Азарра. Той самой, написанной в четырнадцатом веке Уильямом де Клерком.

— Вы же говорили, что эти книги утрачены?

— Подлинники — да. Но я, кажется, упомянул при нашей первой встрече в моем доме, что в 18 веке лорд Холдернесс подарил эти книги библиотеке Оксфордского университета. Позже эти книги исчезли, — я понял по выражению лица Маргулиса, что он прекрасно знает, что случилось с этими книгами, — но сохранились скверные копии, сделанные на допотопном гектографе в конце 19 века. Мой прадед купил их на каком-то аукционе, и они несколько десятилетий лежали среди его бумаг. Отец нашел их, подверг нумерологическому анализу и был поражен: он безошибочно определил, что эти тексты совершенно отличны от всех прочих священных текстов человечества. Он понял, что эти тексты создавались в другом мире и совершенно непонятным образом оказались в нашем. И попытался проверить свои выводы экспериментально.

— Интересно. Это что-нибудь дало?

— Меня всегда удивляло, как отцу удалось убедить начальство дать ему карт-бланш на подобные исследования. Думаю, папа был очень красноречив. Насколько я знаю, КБ «Пламя» занималось оборонными исследованиями, связанными с ракетостроением. Наверняка отец заинтересовал их какой-нибудь перспективной технологией доставки боеголовок к цели через пространственно-временные порталы. Я не знаю, каковы были итоги его исследований, честно говорю. Знаю лишь, что в конце 1961 года проект был закрыт «сверху», и папа этого не пережил — у него случился инфаркт, от которого он так и не оправился. Инфаркт в 40 лет, понимаете? А за полгода до закрытия проекта в лаборатории отца появился новый молодой сотрудник по фамилии Москвитин.

— Александр Михайлович, полно вам! Да неужто пришелец из другого мира смог бы вот так запросто получить работу в советском режимном учреждении? КГБ в то время работало на совесть.

— Вспомните, как вы сами оказались в этом мире, и все поймете. Вы в начале своего пути были Эрилом Греганом. Так и Вильям де Клерк оказался в нашем мире в облике Сергея Москвитина.

Я не нашелся, что ответить. Маргулис был прав, абсолютно прав, при всей невероятности того, что он говорил.

— Значит, вы наняли меня потому, что знали о связи моего отца с Элодрианом? — спросил я.

— Мир тесен, однако, — изрек Маргулис и почему-то побледнел. — И мы с вами знаем, что мой отец, Михаил Иосифович Маргулис, все-таки сумел открыть портал в Элодриан, которым и воспользовался де Клерк для своего очередного возвращения в наш мир.

— Почему де Клерк столько раз пытался покинуть Элодриан?

— Вероятно, понимал, что его присутствие создает для этого мира большие проблемы. Но он был обречен возвращаться сюда снова и снова.

— Почему?

— Кто знает? — Маргулис пожал плечами. — Возможно, какой-то пространственно-временной парадокс, как любят говорить в фантастических романах. Или еще что-то. Но это совершенно неважно. Он не покинет Элодриан никогда. И только поэтому вы, Кирилл Сергеевич, до сих пор живы.

— А поподробнее?

— Признаться, у меня в отношении вас были немного другие планы, но вы их спутали своей… гиперактивностью. На настоящий момент ваша роль в этом мире определилась. Вас выгодно держать в качестве опасного врага. Империя Вальгард на пике своего могущества. Король Готлих Восьмой — настоящий правитель авторитарного типа. Харизматичный, умный, безжалостный, но при этом очень дальновидный и хороший государственник. У него сорокапятитысячная армия, вооруженная не только холодным, но и огнестрельным оружием, и Звездный Орден, который прекрасно справляется с ролью контрразведки и идеологического управления. Кто ему противостоит? Кучка титулованных шалопаев вроде вашего приятеля Джарли, и остатки ши, окопавшиеся в Саратхане и на границе Вокланских пустошей. Разрозненные шайки с луками и стрелами. Много ли чести победить их? Вальгардская армия дойдет до Нильгерда, даже не заметив этого. Основные ее силы уже покинули Набискум, и направляются к Рискингу. Маршал Тило Хаген собирает ударный кулак, и очень скоро этот кулак раздавит мятежников. А Готлиху нужна легенда, которая сделает его величайшим королем Вальгарда, новым Хлогьярдом, если хотите. Легенда о могущественном Повелителе кошек, последнем защитнике старого мира колдовства и суеверий, которого он сокрушил — или же привлек на свое сторону. Тут уж как получится, — Маргулис усмехнулся. — Я ясно излагаю?

— Яснее ясного. («Надо запомнить, что вальгардцы вышли из Набискума, это очень полезная информация».) А что будет потом, Александр Михайлович? Билль о правах? Ост-Индская компания? Железная дорога Блиболах-Набискум? Королевская армия с винтовками и пулеметами? Охота с вертолетов на гаттьен? Или, — тут я помолчал, — газовые камеры для саратханских эльфов?

— Бог ты мой, какой вздор вы несете! Я думал, вы умнее.

— Я вижу то, что происходит сейчас. По дороге сюда я побывал на хуторе, который посетили бравые солдаты вашего просвещенного короля Готлиха. Жаль, что вы не видели лица женщин, которых эти буревестники нового миропорядка изнасиловали и повесили на дереве.

— Войны были и будут всегда. К тому же повешенными тут никого не удивишь. Что мужчинами, что женщинами.

— И вас тоже, не так ли?

— Что вы сказали?

— Я про повешенных, Александр Михайлович. Ведь это вы убили Владимира Сайкина. — Я встретился с Маргулисом взглядом, но глаз не отвел. — Это было нетрудно, верно? И кто бы заподозрил добропорядочного бизнесмена Александра Маргулиса, который находился за несколько тысяч километров? Стопудовое, стальное, гранитное алиби. Как вы его убили — просто придушили и потом сымитировали самоповешение, или же использовали запечатывание руной «Сафр»?