Мёртвая столица (СИ) - Виланов Александр Сергеевич

— А как бы вы отреагировали, если бы вас разрубили пополам? — донеслось в ответ с пояса.

— Никак, я бы помер. Но ты-то у нас голем, а не человек. Что тебе сделается? Кровь из тебя не вытечет, боли тоже не чувствуешь. И ни звука не издал, когда я рубил тебе шею. А тут вдруг запаниковал ни с того ни с сего.

— Если вы забыли, стараниями того монстра мой каркас оказался полностью обездвижен. Собиратель лишил меня ног и повредил управляющие жилы на левой руке. Даже если бы он вдруг отступил и не стал разрушать остатки доспеха, мне бы уже не удалось никуда уйти. Я бы навсегда остался в Турте, как и мои собратья, оказавшиеся здесь в день катастрофы.

— Вот только орал ты так, будто остаёшься не в городе, а отправляешься жариться в горнах Подмирья.

— А если бы вы сами оказались лишены возможности выбраться из этих развалин? — предпринял голем ещё одну попытку.

— Помер бы, что же ещё? Ты опять забыл, что говоришь с живым человеком, а не с железкой? Без еды и воды я бы провалялся тут неделю, не больше. И это при условии, что меня ещё в первые часы не сожрал бы луркер.

— Вот именно, — произнёс голем, будто именно это и хотел услышать. — Вы умрёте. А голем умереть не может. Даже когда весь каркас развалится от времени и Порчи, моя душа продолжит лежать здесь, не имея возможности ни выбраться, ни уснуть вечным сном.

— Значит, всё не так уж плохо, — рассудил проводник. — Тебе хотя бы не придётся страдать от голода и жажды. А голод, знаешь ли, неприятная штука — в детстве я это хорошо усвоил.

— Вы не понимаете, — удручённо прогудела голова. — Скажите, господин Марей, у вас бывали дни, когда вы не знали, чем себя занять?

— Едва ли, — задумчиво протянул Линсон. — В детстве, так вообще каждый день приходилось бороться за выживание. Стащить еды, чтоб не помереть с голодухи, улизнуть от стражи. Сожрать в укромном месте, а до туда ещё пойди донеси — как ты увёл с прилавка, так и у тебя найдётся, кому отобрать. Ну а сейчас… При моей профессии, конечно, каждый день на дело выходить не приходится. Хорошо, если хоть раз в месяц клиент сыщется. Но в Эрконе и без того досуга хватает. Женщины, вина, праздники и гулянки, прогулки под солнцем и луной… К чему вообще такие вопросы?

— А теперь представьте, что всё это у вас отняли. Что заперли вас в темнице, в изоляции от всех ваших друзей и любовниц. Выкололи глаза и уши, лишив картин и звуков. Вырвали язык и нос, оставив без вкусов и запахов. Отрезали руки и ноги, отняв надежду на побег. А взамен подарили вечность. Невозможность ни уснуть, ни умереть. И отныне вы обречены провести тысячи лет в полной тишине и пустоте, отрезанные от внешнего мира. Представили?

— Примерно, — неуверенно кивнул Линсон. Милостью божьей пары ему ни разу не довелось побывать в городских казематах, и едва ли проводник, проживший не слишком длинную и далеко не скучную жизнь, смог бы достоверно представить себе картины, описанные големом.

— Именно такая участь уготована тем из нас, кто был лишён каркаса и оставлен лежать — в пустоте и безмолвии, в бесконечном ожидании и надежде, что один из собратьев вернётся за ним и вернёт связь с окружающим миром. Поверьте, господин Марей, это не отдых и не расслабление. Это пытка, способная длиться годами и веками.

— Веками? А как же этот твой маячок для поиска?

— Работа над Искателем Душ и его малыми портативными аналогами, один из которых находится в моей голове, была завершена сто двадцать лет тому назад. Только тогда, спустя более двух веков своего существования, стальной народ смог приступить к поиску тех, кто успел сгинуть за этот срок в самых разных уголках континента.

— Ты сказал: твои собратья, — заметила Сайтеми. — Тебя самого тогда ещё не было в поисковых отрядах?

Голова замолчала, собираясь с силами для ответа.

— В шестьсот семьдесят восьмом году по общему летоисчислению одна из поисковых экспедиций Сат-Харима прибыла в заснеженные долины Северных гор. В этих необжитых местах при невыясненных обстоятельствах сгинула дюжина големов, и Палата Владык была вынуждена издать запрет на посещение этих земель, до тех пор пока не будут установлены и устранены причины пропажи.

После долгих лет, потраченных на исследование местных природных явлений, стало ясно, что главной опасностью этих мест были снежные лавины, которые и погребали под собой странников из Сат-Харима. Не страшащиеся ни ветра, ни мороза, застигнутые врасплох големы оказывались бессильны выбраться из-под толщи снега.

Со временем учёные нашли способы не только прогнозировать, но и предотвращать сход лавин, и к моменту завершения Искателя Душ мой народ был полностью готов к проведению спасательных операций в горах. За последующие три года были обнаружены, раскопаны и возвращены в Сат-Харим все до единого пропавшие големы.

Одним из них был Алмейтор зен Калхуар, пропавший без вести семьдесят лет тому назад.

В наступившем молчании стал отчётливо слышен звук шагов Линсона. Сайтеми на секунду застыла на месте, но скоро пришла в себя и догнала проводника.

— И все эти семьдесят лет ты…

— Был погребён под толщей снега. Даже сил моего каркаса оказалось недостаточно, чтобы пошевелиться под давлением огромной снежной массы. Повезло уже в том, что сам доспех выдержал и не проломился под тяжестью лавины. Хотя это мало помогло. Самостоятельно выбраться наружу я всё равно не мог, а запас энергии в каркасе со временем исчерпался. Не могу сказать, на сколько в точности его хватило — не было ни часов, ни календаря.

Вскоре я осознал весь ужас своего положения. Прижатый снег не пропускал ни света, ни звуков, не давал пошевелиться. Меня похоронили заживо, и, будь я живым человеком, всё закончилось бы в считанные минуты.

Но я не мог умереть. Не мог уснуть, не мог отключиться. Я остался один, сам себе друг и собеседник. И самое страшное: не мог надеяться, что меня спасут. Искатель Душ на тот момент едва перешёл из пустых мечтаний в стадию прототипа, и на его завершение, если тому вообще суждено состояться, могли уйти годы и десятилетия.

Знаете, тогда я тоже решил заняться исследованиями. У меня не было бумаг, реквизита, расходных материалов и оборудования, как не было и коллег, чтобы посовещаться. Зато времени было в избытке. Я вытаскивал из глубин памяти всё, что знал об устройстве и работе души голема и размышлял, каким способом можно выявить и выследить активную душу с большого расстояния.

Как позже выяснилось, иные из моих догадок были не так уж далеки от истины, и, останься я в Сат-Хариме со своими коллегами, моё участие могло бы ускорить разработку Искателя на год-другой.

Хватало и безумных идей. В иные моменты я намеревался изобрести Искатель, только наоборот: научиться самостоятельно отправлять сигнал, связаться с собратьями и передать им своё местонахождение. Конечно же, ничего не вышло, и в моменты передышки между работой мысли и пустыми мечтаниями я осознавал, что от моих желаний и действий сейчас не зависело ровным счётом ничего. Всё, что мне оставалось делать — это верить в своих братьев и ждать спасения.

Со временем я прекратил попусту растрачивать энергию каркаса и полностью отключил двигательные функции. Оставил зрение и слух, но и они медленно, но верно выедали запасы энергии. Тогда я стал включать их раз в сутки, насколько мог эти самые сутки определить: не просачивается ли свет сквозь толщу снега, не слышны ли удары лопат над головой.

И всё же энергия закончилась, и с приходом очередного дня мой каркас полностью отключился. Не сказать, чтобы многое изменилось — меня в любом случае окружала тишина и непроглядная чернота. Разве что я утратил последнюю связь с окружающим миром, и больше не мог знать, что происходит вокруг.

Шло время, утратившее всякий смысл. Минуты, месяцы и годы слились воедино. Я был. Я существовал. А вокруг меня распростёрлась бескрайняя пустота, и лишь она составляла мне компанию. Я не знал, лежу ли до сих пор, погребённый под лавиной, или моя душа трясётся в кармане удачливого бродяги, раскопавшего красивый черепок после очередного схода снега. А может, миру давно пришёл конец, и мой каркас одиноко летит через бескрайние просторы вселенной.