Проклятый Лекарь (СИ) - Молотов Виктор

— И какое же? — с интересом спросил он.

— Осознание того, что она не больна, и небольшую дозу лести, — ответил я. — Иногда это работает лучше любых препаратов.

— Вы циник, Пирогов, — Сомов усмехнулся. — Мне это нравится. Хорошо, можете быть свободны.

— Благодарю, — я кивнул. — Если больше ничего нет, я отправлюсь на своё основное место работы. У меня по расписанию вскрытие.

Я произнёс это намеренно буднично, наблюдая за его реакцией. На его лице на мгновение промелькнула тень досады — он понимал, что талантливый диагност сейчас пойдёт ковыряться в трупах. Но он лишь махнул рукой.

— Идите, Пирогов, — кивнул Сомов. — Уговор есть уговор.

Я вышел из кабинета и направился к лифту, ведущему в подвал. Моя работа в мире живых на сегодня была закончена. Пора было возвращаться в царство мёртвых.

Спустился в свой подвальный домен. Прохладный, пахнущий формалином воздух морга приятно остудил кожу после суеты и интриг верхних этажей.

Доктор Мёртвый, склонившись над секционным столом, препарировал какой-то орган, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Увидев меня, он поднял голову.

— А, блудный сын вернулся из мира живых, — сказал он, не отрываясь от работы. — Ну как там? Солнце всё ещё светит? Люди всё ещё суетятся по пустякам?

Этот старый ворон видит больше, чем говорит. Его слова — не просто стёб, а проверка. Он пытается понять, изменило ли меня соприкосновение с нормальной работой.

— Пока терпимо, — ответил я, надевая свой прорезиненный фартук.

— Терапия вас испортит, — предупредил он, аккуратно отделяя скальпелем одну ткань от другой. — Живые постоянно врут и притворяются. То они больные, когда на самом деле здоровы, то здоровые, когда уже стоят одной ногой в могиле.

— Мёртвые честнее, — согласился я. — Но, к сожалению, менее благодарны.

— Не всегда, Пирогов, — он хмыкнул, и его плечи едва заметно вздрогнули. — Иногда мёртвые благодарят куда щедрее живых.

Он произнёс это с едва заметной, загадочной улыбкой, не глядя на меня.

— Это как? — заинтересовался я.

— Со временем поймёте, — ответил он. — Если проживёте достаточно долго.

Он знает что-то, чего не знаю я? Что-то о природе смерти в этом мире, что отличается от всего, к чему я привык? Это я обязательно выясню.

Остаток дня прошёл в рутинной, но такой знакомой и успокаивающей работе.

Два вскрытия. Первое — пожилая женщина с обширным геморрагическим инсультом. Второе — мужчина средних лет с последней стадией цирроза. Его печень была похожа на старый, сморщенный камень.

К вечеру, перед уходом, я подвёл итоги дня. Сосуд показывал девятнадцать процентов. Я начал день с девятнадцати, потратил три на существование, получил три за диагностику матери и дочери.

Вышел в ноль. Но рост некро-силы… это был интересный побочный эффект. Мои руки становились твёрже, зрение — острее. Теперь я мог чувствовать остаточную энергию смерти на расстоянии пары метров, а не только при прямом контакте.

Возможно, ключ к решению проблемы лежит не только в Живе. Возможно, я ищу выход не в той плоскости. Что, если я смогу найти способ конвертировать одно в другое? Превратить силу смерти в топливо для жизни…

Эта мысль была новой. И опасной. Но мне уже не терпелось проверить свою догадку.

В метро было душно и многолюдно. Вечерний час пик выгнал на улицы всех офисных работников, и вагон был набит плотно, как банка с консервами.

Я почувствовал его раньше, чем увидел. Ощущение чужого, пристального взгляда на затылке. Не любопытного, не враждебного. Профессионального. Холодного. Я медленно обвёл взглядом вагон, скользя по лицам. И нашёл его.

Мужчина в сером, ничем не примечательном плаще, сидел в углу и слишком внимательно изучал газету. Слишком внимательно для того, кто едет уже четвёртую станцию и ни разу не перевернул страницу. Его лицо было серым, незапоминающимся, одежда — такой же. Идеальная униформа для того, чтобы раствориться в толпе. Профессионал. От Морозова, надо полагать.

Что ж, пусть следят. Пока что я примерный сотрудник, который просто едет домой с работы. С двух работ.

Но вот где именно я живу, его начальству знать совершенно необязательно.

На следующей станции, когда двери начали закрываться, я сделал то, чего он точно не ожидал. В последнюю секунду я выскользнул из вагона на платформу. Двери с шипением закрылись прямо перед его носом. Я видел, как он вскочил, но было уже поздно. Поезд тронулся.

Я постоял на платформе, дождался следующего состава и поехал. Мелочь, но пусть побегает. Терять хвост — полезный навык в любом мире.

У моего дома царила непривычная суета, которая резко контрастировала с респектабельной тишиной района. Во дворе стояли две машины с открытыми багажниками, из которых виднелись какие-то свёртки.

Вокруг сновали люди, их голоса были приглушёнными и нервными. Несколько человек сидели прямо на ступеньках подъезда, прижимая к себе окровавленные тряпки и глухо постанывая. В воздухе висел слабый, но отчётливый запах пороха и свежей крови.

— Ах да, — вспомнил я. — Стрелка же. Совсем забыл.

— Док! — окликнул меня Митька-Косой, заметив меня. — Наконец-то!

Двое бандитов, один из которых был Митька, бросились ко мне, явно намереваясь схватить под руки и потащить наверх. Я сделал лёгкий, почти ленивый шаг в сторону, и они пролетели мимо, едва не столкнувшись друг с другом.

— Не советую, — мой голос прозвучал холодно и веско.

— Док, некогда! — взмолился второй, незнакомый мне парень. — Там пацаны кровью истекают!

— Помните, что было в прошлый раз, когда вы пытались вести себя бесцеремонно? — спокойно напомнил я, глядя прямо на Митьку.

Они переглянулись.

— Помним, — Митька поморщился, потирая плечо. — Ты тогда Косте руку вывернул так, что он неделю не то что ложку — стакан держать не мог. Мы потом его к трём костоправам возили, никто не понял, как ты это сделал.

— Вот и славно, — кивнул я. — Ведите спокойно, и я спокойно пойду.

Квартира на третьем этаже была наспех превращена в лазарет. Запах крови, дешёвого антисептика и страха ударил в нос. На полу валялись окровавленные бинты. На диване, покрытом грязной простынёй, лежали стонущие раненые.

Я не стал метаться. Быстрый, чёткий триаж — сортировка по степени тяжести.

Первый — царапина на плече, жить будет. Второй — сломанные рёбра, больно, но не смертельно, пусть ждёт. Третий — пуля в ноге, нужно извлечь, но артерия не задета, тоже терпит. А вот четвёртый…

Я наклонился над ним. Он лежал на полу, на расстеленном пальто. Бледный, как полотно, дыхание поверхностное, едва уловимое, пульс на сонной артерии — нитевидный.

Пулевое ранение в живот, большая кровопотеря. Классика жанра. Без немедленной лапаротомии и переливания крови не выживет.

— Где Паша? — спросил я, накладывая жгут на бедро третьему раненому, чтобы остановить кровотечение.

— Сейчас придёт, — ответил Митька, нервно переминаясь с ноги на ногу.

И словно в ответ на его слова дверь распахнулась. В комнату ворвался незнакомый мне бандит с перекошенным от злости и страха лицом. В руке он сжимал массивный пистолет.

— Ты слишком долго! — рявкнул он не раздумывая, направляя ствол мне в голову. — Из-за тебя Серый может сдохнуть!

Холодный металл упёрся мне в висок. Я почувствовал резкий запах оружейного масла. Палец стрелка на спусковом крючке дрогнул. Не от страха. От ярости и неуверенности. Самый опасный тип стрелка.

— Убери пушку, идиот! — громовой голос прогремел от двери, заставив замолчать даже стонущих раненых. — Это НАШ врач!

Паша Чёрный Пёс вошёл в комнату. Массивный, под два метра ростом, с лицом, которое, казалось, видело всё и давно разучилось чему-либо удивляться. В его присутствии даже воздух стал тяжелее.

Но бандит с пистолетом не опустил оружие.

— Наш? Или ИХ? — он злобно посмотрел на Пашу. — Что-то долго он шёл! Я его в окно видел, он с Митькой внизу лясы точил, пока Серый тут подыхал! Может, он специально время тянул⁈