Страж. Тетралогия - Пехов Алексей Юрьевич
Ознакомительная версия. Доступно 77 страниц из 384
— А что Братство?
— Я скажу, что ты сбежал. Несколько наивно, но пусть они попробуют проверить.
— Тебе так просто этого не спустят, — скривился Проповедник.
Я знал это, но не хотел обсуждать. Ни к чему. И так каждому понятно, что я идиот, рискующий всем ради незнакомого человека. Впрочем, у меня была в этом своя цель — я искренне верил, что живой Хартвиг для будущего гораздо важнее, чем мертвый. А тот, кто так не считает, пусть посмотрит на останки людей после того, как на них напала одна из темных душ.
Лично я хотел бы надеяться, что в будущем темных сущностей среди нас не будет.
Лошадей удалось купить только за Вертенштайном, после того как мы полдня топали на своих двоих. Мечтать о такой роскоши, как дилижанс, не приходилось.
Мне не понравился человек, крутившийся недалеко от нас, пока я торговался с продавцом. Поймав мой взгляд, незнакомец поспешно растворился в толпе. Оставалось лишь гадать, кто это был — карманник, которого я спугнул, или соглядатай. В любом случае я решил не искушать судьбу и свернул на дикие лесные дороги, подальше от основных трактов. В одной из таких рощ Хартвиг и познакомился с Пугалом.
Оно неподвижно стояло возле рябины, надвинув соломенную шляпу на глаза, и казалось форменным разбойником, поджидающим одинокого путника. Увидев его, мой спутник чуть не свалился с лошади.
— Господи, что это?! — вскричал он. — Ты его видишь, Людвиг?!
— Вижу. Знакомься, это Пугало. Оно иногда путешествует со мной.
Оно выдержало мой взгляд. Я удовлетворенно вздохнул — никаких жертв во время своего отсутствия страшилище не нашло. Оно соблюдало наши негласные договоренности.
— Оно темное. Чернее ночи. Там, внутри, — сказал Хартвиг.
— Никогда не встречался с одушевленными? — негромко спросил я.
— Одушевленный? Он? Не знал, что они так же, как души, могут быть невидимы для обычных людей.
— У некоторых одушевленных есть такая способность, — подтвердил я, глядя, как Пугало вышло на дорогу и поплелось следом за нашими лошадьми. — Если, конечно, у них достаточно сил для этого. Тогда они могут покидать предмет, в котором зародились, и гулять где пожелают. Но время от времени им следует возвращаться в свою оболочку, чтобы отдохнуть. Так что иногда Пугало отправляется на свое ненавистное ржаное поле.
— Всегда хотел узнать, как в предмете зарождается душа.
— Никто не знает. Теологи, ученые, клирики и профессора просвещенных университетов спорят до сих пор. В Библии об этом ни слова, но, как ты знаешь, Святое Писание трактуют кто во что горазд. — Я с намеком посмотрел на Проповедника. Он любитель искажать содержимое молитв и библейских цитат. — Иногда предметы становятся одушевленными, и их сущность либо светла, либо темна.
В большинстве своем им нет дела до людей, но порой случаются и исключения. Как с Пугалом.
— Я мог бы попытаться очистить его от тьмы, — предложил Хартвиг.
Услышав это, Проповедник расхохотался, а страшило взялось за серп. Я успокоил его жестом, сказав спутнику:
— Не думаю, чтобы ему было интересно потерять свою сущность.
— Ты ведь страж, что тебя может связывать с таким темным существом?
— Мое мировоззрение говорит мне, что ни одно зарождение души не происходит без причины, какой бы та ни была. И не всегда темная сущность, даже такая опасная, как наш общий друг, причиняет вред людям.
— Он — причиняет.
— В прошлом — да. Но теперь у него есть шанс исправиться и направить свою кровожадность на добрые дела.
Хартвиг посмотрел на меня так, словно я его разыгрываю. Впрочем, он близок к истине. Пугало опасно, я сознаю это. И, на мой взгляд, лучше, чтобы оно было со мной, чем осталось на том поле, совершенно без присмотра. Я в состоянии сделать так, что оно пожалеет, если его серп коснется невинных жертв. А убивать… Я уверен, что выйду из поединка победителем, но не уверен, насколько целым, чтобы насладиться победой.
Убийство — не выход, а всего лишь следствие наших поступков. Если его можно избежать, я только «за».
— Я слышал разговоры о том, что, если в зародившейся душе царит тьма, винить за это следует бесов. Вроде как они вселяются в предметы, точно в людей.
— Ну, тогда в Пугале сидит что-то покрупнее рядового беса, — осклабился Проповедник. — Какой-нибудь Бегемот или Асмодей, никак не меньше.
— Заткнись! — прорычал я. — Скоро ночь. Накликаешь на наши головы, старая ворона!
Он обиделся, но чушь пороть перестал. Мы с Хартвигом выехали из рощи, остановившись на границе большого необработанного поля. Далеко-далеко впереди, в лучах вечернего солнца сверкала гладь Етлацких озер. Мы медленно направились в их сторону, не желая подгонять уставших лошадей.
Несмотря на ранний вечер, все еще припекало, и горячий, густой, точно патока, воздух сильно пах разнотравьем. Хартвиг закатал рукава рубахи и невинно поинтересовался:
— Могу я задать вопрос?
— Попробуй.
— Сколько душ ты уничтожил?
— Знаешь, я не имею такой привычки считать сделанную мною работу. Много.
— Достаточно много для того, чтобы прожить лишний год? Или два?
Я небрежно пожал плечами. И вправду не знаю, сколько из них забрал мой кинжал.
— Многие стражей не любят. — Хартвиг говорил небрежно, но от меня не укрылось, что его интересует этот вопрос— Считают, что вы получаете незаслуженно дополнительные дни жизни.
— Все верно. В Ровалии, Витильска и Прогансу мы вне закона. Да и в некоторых других местах тоже. Поэтому я не спешу носить кинжал на всеобщее обозрение.
— Каково это — иметь такой дар, Людвиг?
— Я могу то же самое спросить тебя о твоем. Иногда от этого устаешь, иногда нет. Многие умирают от зависти из-за того, что мы способны немного продлить свою жизнь.
Хартвиг рассмеялся:
— Извини, страж, но смерть одной души от твоего кинжала добавляет половину дня к жизни, дарованной тебе Создателем, — это не немного. Чем больше душ уничтожишь, тем дольше проживешь. Я слышал, некоторым из ваших магистров давно перевалило за сотню лет, притом что стариками они отнюдь не выглядят.
— Можно накопить сколько угодно дней жизни, но в итоге умереть из-за того, что упал с лошади. Или в тебя воткнули стилет. Или ты просто-напросто простыл и помер от горячки. Так что всякое накопление может закончиться ничем.
— Но ведь если повезет — это шанс прожить гораздо дольше, чем тебе отпущено при рождении, к тому же не слишком-то старея.
— Не спорю, — дипломатично ответил я.
— Знаешь, когда я был маленьким, то мечтал стать таким, как ты. Все время ждал, что в дверь постучит страж и заберет меня в свою школу. Но он не пришел, и сейчас я начинаю понимать — хорошо, что так получилось. Я желал лишь жить долго, а не помогать другим.
— Жить долго — естественное желание любого разумного человека. Поверь мертвецу, — скрипучим голосом сказал Проповедник.
— Скажи, Хартвиг, что с моей душой? — спросил я. — Много ли на ней пятен?
— Я думал, ты никогда не спросишь, — улыбнулся он. — Они есть, впрочем, как и у всех людей. Кто из нас безгрешен? Но ничего такого, чего тебе стоило бы бояться. Хочешь, я очищу ее в два счета?
— Благодарю, но не стоит.
— Интересно почему? — Он склонил голову набок.
— Мои грехи — только мои. Мне за них и отвечать. Не желаю, чтобы кто-то вмешивался в мою душу. Извини, если обидел.
— Да нет. Не обидел. Я прекрасно тебя понимаю.
— Я считаю, то, что ты делаешь — жульничество, — безапелляционно заявил Проповедник. — Это все равно что держать в рукаве несколько фараонов [22] во время карточной игры. Конечно, неплохо прийти к святому Петру чистеньким и уверенным в том, что он распахнет перед тобой райские врата. Но это…
Они начали диспут и спорили до тех пор, пока мы не подъехали к озерам. За ними начинались бесконечные деревушки, растянутые вдоль границы княжества.
22
Фараон — старое карточное название короля.
Ознакомительная версия. Доступно 77 страниц из 384
Похожие книги на "Страж. Тетралогия", Пехов Алексей Юрьевич
Пехов Алексей Юрьевич читать все книги автора по порядку
Пехов Алексей Юрьевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.