Кембрия. Трилогия (СИ) - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович

– Будете в Кер–Сиди, подтвердите победу! Яхта «Бригита», клан О'Десси, на шестинедельной службе республике… Вам ничего не стоит, а нам за спасение торговца платят больше, чем за пиратский киль! Передайте в Жилую башню это… На нем арфа – наш знак!

Палуба вздрогнула: в нее врезался дротик. Маленький, зато со свинцовым грузом.

– В какую башню?

– Увидите… С моря ее далеко видно!

Плеск волн о нос – даже не поцарапан, скрип талей – поднимают остроносую гирю, чтобы была готова ударить пирата, если еще попадутся. Кормчий, чтобы не выказывать радость слишком уж явно, ворчит под нос:

– Откуда у ирландцев такие корабли? Сколько помню, всегда на кожаных вонючках ходили… Видно, слухи не врут: начались в Камбрии чудеса, и закончатся не скоро.

Анастасия молчит. Улыбается. Не зря сестра дала слово… Вот, спасла – второй раз! Скоро будет можно ее обнять, и поплакать, и рассказать, как было плохо одной и хорошо вместе… Только ветер стихает, и часы превращаются в ночь. С утра – туманное марево. Холод охватывает руки злыми рукавицами, норовит залезть за ворот. Сквозь туман проглянула скудная зелень берега – от сердца отлегло. Дубравы, овцы – никак не хуже страны франков. Очередной холм уходит назад и вбок, открывает устье полноводной реки. Не Дунай, зато над серо–стылой блестящей, как масло, водой – город.

Сердце сжалось от вида ровных улиц, что разбегаются вниз с высокого холма. От вида желто–бурых стен, увенчанных прямоугольными башнями. У каждой наверху крылья, как руки, и эти руки машут, приветствуют подходящий к устью корабль. Моря зеленых и тростниковых крыш – дома не сбиваются в беспорядочную тесную кучу в тесном укреплении – стоят ровно и достойно, как гвардейцы–доместики на смотру. У подножия – длинные и округлые валы ипподрома. Муравейники строек выдают назначение, когда корабль огибает город на пути к речной пристани. У каменного здания стены лежат крестом? Собор! Легкие своды поддерживают крышу над открытой всем ветрам мостовой? Форум! И, скорее всего, рынок. Утро, а там толчея.

Главное – на вершине. И башней не назовешь, так велика, а в лесах. Еще растет! К небу. На мгновение душу царапнуло – Вавилон! Нет, чуточку скромней. Продли чуть склоненные линии стен – сойдутся ниже рваных облаков. Предел, отпущенный человеку.

– Прошлым летом был дикий лес, – говорит корабельщик, – холм, на котором кричал демон. А теперь так!

Встал гордо, будто сам строил – город. Нет, неверно! Правильно: Город.

На причале встречают воины, ничем не отличимые от солдат с Родоса. Клепаные шлемы, щиты, равно округлые со всех сторон, лишь узор на рубахах иной, да короткие копья загнуты крючком. Тут же – безусое лицо, широкий подол с десятком вставок, светлая коса поверх пестрой накидки – и уши у нее островатые! Но и у девушки – такое же копье и щит. Разве к поясу привешен не топор на длинной рукояти – железный клюв. Легче, наверное.

– Здравия вам, гости, – греческий у нее старомоден и витиеват, – на земле республики Глентуи!

Кланяется слегка – и теперь говорит мужчина. Все привычно: портовый сбор, пошлина. Есть и новое! Ни на Дунае, ни на Рейне, такого слышать не приходилось!

– Если вы не собираетесь торговать в Кер–Сиди, а желаете подняться выше по реке, например, в Кер–Мирддин, пошлину платить не обязательно. Тогда вам опечатают трюм. Сорвете печати до отплытия – штраф. Если желаете пока прицениться, советую выбрать печати. Надумаете торговать у нас – оплатите пошлину, печати снимем… Не надумаете – серебро при вас останется.

Баян сразу согласился на печати. У одного из воинов с собой оказалась маленькая жаровня. Маленькая, но хитрая: внизу деревянная чаша с водой, выше железный противень с углем, над тем глиняная чашка для воска. Девица сунула руку в прорезь широкой юбки, достала палочку воска. Увидела, какими глазами глядит Анастасия.

– Карман, – пояснила на грубой латыни. – К разрезу изнутри небольшой мешок пришит. Очень удобно…

Вояки и купцы отправились обходить люки. Печати должны лечь как следует. Потом появились дела на берегу – отдать тот же дротик… Баян отправился притворяться с ними, экономить истертый медяк, оставив талант золота под присмотром обычной охраны, «служанок» с саблями на боку. В степи женщина может оказаться правительницей: регентшей при сыне, единственной наследницей отца, молодой вдовой без детей… Правление – это война, не только в степи. То–то сестра «Стратегикон» учила старательней Псалтири! На самом деле охранницы вполне достойны августы, все из хороших родов. Жаль, больно суровы. Пока рекой шли – ни на палубу лишний раз выглянуть, ни поговорить с кем. «Тебе нельзя!» А поболтать после молчания в башне так хочется!

Воительница осталась на корабле – ждать своих, присматривать за чужими. Оперлась на копье. Спросила:

– А кто вы будете? Я таких нарядов ни разу не видывала… А нравятся! Где такое носят?

По всей степи, неведомо какое столетие подряд. Ничего необычного. Аварский наряд в империи привычен, разве не на девицах. Камбрийка – рассматривает, и мелет, мелет языком. Глаза уставились мимо – на охрану. Купеческая дочь ей не интересна!

– Длинная куртка – хорошо, но рукав шнуровать? Нет уж, лучше … – тут она замялась, не нашла латинского слова – а, увидите. И спереди на одном поясе держится! Не дело. Штаны – хорошо, а то в порту сыростью поддувает. Но всего одна рубашка? Послушайте совета, добавьте еще хотя бы по одной, не то пальцем на вас показывать будут… А вышивки у вас какие!

В ответ – тишина. Для общения с восточными римлянами и торговли большинству авар вполне хватает греческого. На западном краю державы знают и латынь, но таких в охране не оказалось. Анастасия подумала – и вступилась за честь чужого народа.

– Этот язык здесь понимаю только я… Но раз ты знаешь греческий, говори на нем, и тебе ответят.

– Ой, привет тебе! Я вас греческим встретила, но эти несколько слов месяц учила! Глупая я, языки не даются. Ты кто?

Пришлось врать. Заодно объяснить, что мир большой, и менять наряды в угоду обитателям любой его части – полотна не хватит. Не говоря про лен и шелк. Камбрийке мало:

– А чего с отцом не отправилась? Новый город смотреть интереснее, чем топтаться по надоевшим за дорогу доскам! У меня–то служба, хоть и дешевая: за стол, наряд и угол. Я же не в дружине хранительницы, служу городу. Стража… как это… слово старое… О! Муниципальная!

По старым понятиям, выходит, она вигил. Сторожить тюрьмы, тушить пожары, собирать для Церкви десятину, порядок поддерживать – не имперская забота, городская. Занятие вполне почетное… Церберы смотрят, но латыни не знают. Выговаривать за болтовню будут позже, с глазу на глаз.

– Уйти без спроса? – как–то такая мысль и в голову не приходила. – Нельзя. Меня и так, видишь, охраняют!

– Так прикажи охране! Или тебя с корабля не выпускают? Боятся, что в чужом городе что нехорошее случится?

Анастасия кивнула.

– Варвары… Значит, ты вещь? Или просто трусиха?

– Я свободная и достойная девица! – дочери купца как раз, – а варварка ты. Ну, не римлянка же!

– Римлянка, – отрезала воительница, – клан Монтови, мы все от солдат из холмовых фортов, тех, что не ушли с Максеном Магном…

В истории императора Феодосия его соперника звали не Максеном, а Максимом, но перекрученные имена оказались такими же понятными, как и перекрученные слова местной латыни:

– Значит, я варварка, а ты достойная? А если обидят, защитить себя сумеешь? Или прятаться станешь – за отца, за брата, за мужа? Если брякнешь честное, но злое слово – защитишь право говорить, как думаешь?

Вспомнилось: заполнивший площадь сброд кричит матери, коронованной августе: «Ты не царица! Ты лишь мать императоров…» Мать тогда не смогла сделать ничего! Повернулась, ушла. А, правда, хорошо бы: вытащить крикуна из–за спин трусливой толпы, поставить в круг, нацелить смерть в глаза… Хороший обычай у варваров. Нет! У римлян. Рим никогда не стеснялся перенимать полезные обычаи соседей. Значит…