Саламандра (СИ) - "полевка"

— Сканд, Сканд… — Лекс потерся носом о мужа и попытался выразить словами все, что бродило сейчас в душе. Но в животе заурчало от голода, и рыжик рассмеялся от такой прозы жизни. — Я действительно обжорка, мне столько хочется тебе сказать, но в животе так пусто, что страшно открыть рот, чтобы не начать от голода кусаться…

— Пойдем, покормлю тебя, — Сканд рассмеялся, — я не против, чтобы ты меня немного покусал, но не хочется морить тебя голодом.

Сканд подхватил свое сокровище на руки и понес на кухню, а впереди прихрамывал Тиро и зычным голосом командовал, чтобы накрывали на стол для хозяев. Сканд усадил рыжика к себе на колени и попытался покормить его с рук, но Лекс был таким голодным, что пару раз прикусил его за пальцы, и муж наконец оставил его в покое, позволив сметать еду с тарелок самостоятельно. Когда наконец голод отступил, Лекс спустился с колен мужа и довольно облизал жирные после мяса пальцы. Сканд смотрел на него с таким удовольствием, как будто его хороший аппетит был его личной заслугой.

— Так что? Ты ходил в казарму? Все в порядке? — Лекс увидел, как Сканд кивнул головой и продолжил, — а правду говорят, что добыча с пиратов была такой большой, что не все сундуки влезли в сокровищницу? И несколько сундуков стоят в коридоре и их охраняют бравые военные?

— Сундуки поместились все, — Сканд ухмыльнулся, — правда, пришлось из сокровищницы вынести несколько драгоценных ваз, но ничего страшного, скоро начнутся выплаты и количество сундуков в сокровищнице значительно убавится. Кстати, тот сундук с бумагами, что так тебя заинтересовал, стоит возле моего оружия в теплой комнате.

— Пусть стоит, — милостиво кивнул рыжик, — меня пока булат интересует.

— Булат? — насторожил ушки Сканд, — что такое булат?

— Это такой металл, — улыбнулся своим мыслям рыжик, — он похож на меня. Красивый и гибкий, гнется и не ломается.

— Ты же говорил, что это металл на ножи? — удивился Сканд, — зачем ножу быть гибким?

— Увидишь… — таинственно замерцал глазами Лекс, — хотелось бы, чтобы все получилось с первого раза. Боги дали мне знания, не хотелось бы их подвести.

— Ты не подведешь!

Сканд поцеловал Лекса и хотел потискать мужа, но тот вывернулся из объятий и опять отправился в кузню. Броззи равномерно качал меха и казался скорее механизмом, чем живым человеком. Но Лекс знал, что Броззи просто так хочет научиться мастерству, что скорее упадет замертво от усталости, чем сознается, что устал. Хорошо, что рядом, на мешке с песком так и сидел Крин и поблескивал черными глазами.

— Крин, подмени Броззи, — распорядился рыжик, — будешь качать меха на счет «пять». Броззи, отправляйся кушать и отдохнуть, когда сменишь Крина, то будешь качать меха на счет «восемь». Крин, когда сменишь в очередной раз упрямца, то будешь качать меха на счет «десять», — Лекс посмотрел внимательно на рыжего ученика, — и на счет «десять» надо качать меха до утра. Броззи, постарайся отдохнуть ночью, утром мы займемся ковкой и тебе потребуются все силы, — Лекс похлопал Броззи по покатому плечу и требовательно заглянул ему в глаза, — запомни, время и температура при выплавке, это важно. И завтра обрати внимание на температуру в горне. В мастерстве мелочей не бывает. Знание мастера определяется именно знанием подобных мелочей. Главный секрет могут знать многие, но знание маленьких секретов и делает человека мастером.

Броззи старательно закивал головой, а Лекс поймал внимательный взгляд мужа и, чтобы сгладить неловкость, прижался к Сканду и лизнул его в шею.

— Я устал, — капризно пожаловался рыжий красавчик, — отнеси меня в кроватку, надо выспаться и отдохнуть. Завтра будет тяжелый день.

Сканд молча подхватил Лекса на руки, как ребенка, и понес в спальню. По дороге Лекс унюхал, что от Сканда пахнет ящерами и потом, да и от него пахло дымом и копотью. Поэтому он потребовал, чтобы его отнесли в купальню, и Сканд, проходя мимо кухни, рыкнул, чтобы для Лекса принесли тёплой воды. Лекс быстренько разделся и расплел косичку, а потом уселся на низкую скамеечку, чтобы рабыня с кувшином могла спокойно поливать его сверху. Он подхватил с мисочки жидкого мыла и плюхнул его себе на голову, а потом, вспенив его в волосах, намыливал пеной все тело. Пока Лекс смывал пену, Сканд задумчиво рассматривал мужа, совершенно одетый.

— Сканд, раздевайся и помойся! — Лекс откинул мокрые волосы с лица на спину, — от тебя ящером пахнет, смой чужой запах! Ну, чего ты там застыл?

— Чаречаши сообщил, что приедет на праздник вылупления, — Сканд смотрел тяжело, исподлобья, — до праздника осталась неделя, во дворце уже начали подготовку к празднику. Чаречаши будет в этот раз жить во дворце родителей, в гостевом крыле. Гонец передал, что твой брат недоволен, что тебя выдали замуж так быстро и без его согласия. Он привезет с собой жрецов, если те найдут в тебе божественную искру от прародительницы рода Саламандры, то, боюсь, праздник может закончиться войной. Чаречаши будет требовать твоего возвращения в пустыню, а я тебя не отдам. Вначале будет поединок между мной и твоим братом, а потом, скорее всего, начнется война.

А Лексу в первый момент полегчало, он очень переживал, что Сканд опять начнет говорить, что он — другой человек, а тут всего лишь гости приедут. И только через минуту он понял, что именно сказал муж. Эйфория сменилась тяжелыми раздумьями.

— И, конечно, они найдут во мне эту искру, — Лекс отмахнулся от рабыни и подошел к мужу.

— И даже не искру, а целый костер! — Сканд положил руки на голые бедра любимого и притянул ближе, — ты будешь очень меня ненавидеть, если я убью твоего брата? Ну, и Лейшана за компанию, — Сканд махнул головой, отгоняя неприятную мысль, как муху, — я думаю, Чаречаши вначале выставит на бой Лейшана, как кандидата в твои новые мужья, я его убью, и тогда Чаречаши сам возьмется за меч.

— А решить вопрос миром? — Лекс запутался пальцами в волосах Сканда и выдохнул ему прямо в губы, — неужели нельзя договориться? И потом, разве на арене я не стал свободен от всех предыдущих клятв и обязательств?

— Чаречаши именно поэтому и привезет жрецов Саламандры, чтобы опротестовать наши законы и выставить волю Саламандры превыше их. Ну, и конечно, такое пренебрежение к воле Матери-Ящерицы и Семизубого вызовет недовольство народа, и тогда — война…

Кажется, Сканд еще хотел что-то сказать, но Лекса просто повело, как наркомана, вблизи от мужа. Неважно, что там будет впереди, но сейчас ему было крайне необходимо утонуть в мареве этих губ и горечи тревожных взглядов. Лекс обхватил мужа за лицо и впился в губы, которые что-то пытались говорить. К чему слова, когда поцелуем можно сказать больше тысячи слов. Они оба потерялись в этом поцелуе. Сканд за бедра притянул свое рыжее счастье и принялся выцеловывать узоры на его груди, а вот руки Лекса отправились в путешествие по телу мужа. Сканд перехватил юркие руки, которые принялись расстегивать ремень на его килте, и грубо толкнул рыжика на лежанку. Лекс шало улыбнулся и широко развел ноги, демонстрируя торчащий колом член. Сканд злобно рыкнул и сам сбросил ремень вместе со складками бесполезной тряпки, и грубо навалился сверху. Прелюдия была похожа на битву, а поцелуи требовательными и грубыми, больше похожими на укусы.

— Мой! Не отдам!

У Сканда в голове окончательно помутилось, это его рыжик, самый родной, самый желанный. Он, и только он, весь мир, вся семья, начало и конец всех его желаний и стремлений. В целом мире не найти никого важнее его… такого маленького и хрупкого, с сильными руками и въедливым характером, с нежной улыбкой и дерзкими ухмылочками. Такой красивый и необыкновенный! Только его! И никто не вырвет его из рук! Он только его! И теперь остро необходимо ворваться внутрь, почувствовать, как острые коготки царапают его спину, цепляются за плечи. Рыжик выгибается и кричит, торопит и командует, требуя еще! Мой!

А Лекса разрывало на куски, на лоскуты от этой ярости, алчности и ненасытного, звериного желания. Сканд доминировал и подчинял, возводя на пьедестал и коронуя собственным вожделением. Лекс каждый раз будто впервые ощущал эту силу мощного тела, вздрагивая от голодного рыка и прижимаясь крепче, искушая и подчиняя. И можно кричать и требовать, чтобы не останавливался и дал больше, глубже, пока головокружительный оргазм не выбросит за грань понимания и здравого смысла. И только тогда расцепить скрюченные пальцы и перевести дыхание, наслаждаясь покоем в собственной душе и сладкой истомой довольного тела.