В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна

— Инорита, вы сияете, как роза в лучах утреннего солнца, — расщедрился он на комплимент. — Я помню, что обещал зайти лишь в обед, но дела… Знаете ли, дела заставляют меня отбыть из Гаэрры. Поэтому я и решил заглянуть и предупредить, что уже не срочно.

— Добрый день, инор Кремер, отчет уже готов. — Я старалась быть любезной, но улыбаться у меня не получалось. — Инор Хартман подготовил его для вас.

Я взяла со стола листок с отчетом и подала нашему единственному клиенту. Или единственному, о котором я знала. Были ли у Дитриха другие дела, не было ли ничего — этого мне так и не соизволили рассказать.

— Право слово, не стоило так торопиться, — добродушно сказал инор Кремер. — Я и зашел, чтобы сказать, что не к спеху.

Но отчет взял. Правда, просматривать не стал, сложил вчетверо и убрал во внутренний карман сюртука. Похлопал по груди — то ли проверить, не выпадет ли чего, то ли просто поперхнулся, — удовлетворился результатом и, приподняв над головой шляпу, начал прощаться.

— Я даже не надеялся на столь скорый результат, вы меня поразили, инорита. Благодарю вас и вашего мага по особым поручениям. Такой деликатный молодой инор. Хорошего вам дня. Как приеду, а это будет где-то через неделю, так и зайду за окончательным отчетом.

— Если будет окончательный отчет, инор Кремер. Вы же понимаете, в таком деле, как у нас, нельзя обещать точных сроков, — важно ответила я. — Хорошей вам поездки.

— Спасибо, инорита!

Он опять приподнял шляпу в прощальном жесте и ушел. Странное дело, вчера ему этот отчет был настолько необходим, что он даже пытался мне угрожать, глаза у него были такие нехорошие, колючие, а голос ужасно неприятный. А сегодня словно другой человек приходил — любезный, добродушный. Тот же, что и заключал договор с Дитрихом. Бедная инора Кремер, как она выдерживает такие перепады настроения мужа? Наверное, на ее месте я бы давно сбежала, если Кремер номер два — явление регулярное и неуправляемое. Но, возможно, перед прошлым своим визитом он просто был выведен чем-то или кем-то из равновесия? Скандалом с той же инорой Кремер, о которой я знаю только, что она рыжая и встречается со Штефаном по каким-то загадочным делам. Возможно, у нее такой же огненный темперамент, как и шевелюра? И тяжелая рука, регулярно бьющая мужа по голове…

— Скучаете, Линди? — Дитрих ворвался в офис, словно за ним гнались и он торопился скрыться в защищенном месте. — Читаете романы на рабочем месте?

Я захлопнула книжку и показала своему работодателю обложку, на которой было написано «Методы анализа органических пятен».

— Повышаю свою алхимическую квалификацию. Вдруг вам все же понадобится ваша лаборатория в соседнем помещении, а я уже вооружена последними методиками.

— Это хорошо, — усмехнулся Дитрих. — В нашем деле главное — постоянно быть во всеоружии. Где там отчет для Кремера? Мне в него пару строк дописать нужно.

— Отчет забрал клиент, — пояснила я. — Был он необычайно любезен и сказал, что отчет ему не очень и нужен, но если уж вы его сделали, то он, так и быть, просмотрит за ту неделю, что его в Гаэрре не будет.

— Вот как… И зачем он тогда приходил?

— Сказать, чтобы вы не торопились с отчетом.

— А потом приедет раньше и начнет возмущаться, что для него бумажка не написана, — проворчал Дитрих. — Знаем мы таких. Нет уж, чем раньше мы разделаемся с этим делом, тем лучше будет для всех.

— И для инора Кремера?

— Он же хочет получить результат вне зависимости от того, насколько он будет печальный для его семейного благополучия.

— А он будет печальный? — невольно заинтересовалась я. — Вы же говорили, что Штефана с инорой Кремер вряд ли связывают нежные отношения?

Дитрих посмотрел на меня как-то странно.

— Даже если их не связывают нежные отношения, инор Кремер уверен в существовании у его жены любовников, — заметил он.

— Но он не считает это препятствием для их семейного благополучия, — напомнила я.

— Далось вам это их благополучие…

Дитрих водрузился на мой стол, в опасной близости от фикуса, которым он собирался меня шантажировать, поднял колбу с листом, повертел зачем-то в руках. Пришлось колбу у него отобрать и поставить подальше. Очень было похоже, что вчерашнюю мою просьбу не мешать корням прорастать он благополучно пропустил мимо ушей. Еще бы — к расследованию фикусы никакого отношения не имеют, а значит, заботиться об их выживании незачем…

— Смотрю, заложник себя прекрасно чувствует, — заявил он.

— Если вы будете продолжать в том же духе, останетесь без заложника. Растения не любят, когда их все время дергают.

— Ничего, скоро мы его посадим, — оптимистично сказал Дитрих. — Никуда он от меня не денется. Горшок ему не пора присматривать?

— Присматривайте, — милостиво разрешила я. — Но пересаживать его пока рано. Корешки слишком маленькие.

— Обидно. С горшком ему будет труднее сбежать.

— Ему и без горшка трудно сбежать — у него ножек нет.

— Ничего, всегда найдется тот, кто ему поможет. — Он выразительно на меня посмотрел. — Линда, а не пойти ли нам пообедать? Я не фикус, у меня баночки с питательным раствором нет, а ваш пирог был прекрасен, но он был вчера…

Дитрих выразительно вздохнул, намекая, что он сегодня еще не ел. Соседство с театральными курсами явно пошло ему на пользу в нарабатывании нужных навыков.

— А что вам помешало позавтракать?

— Дела… — опять вздохнул он. — Вы же понимаете, Линда, когда работаешь на себя, не можешь сидеть и ждать, что на голову внезапно свалится куча золотых.

Он посмотрел на потолок, то ли опасаясь, что оттуда что-то упадет, то ли на это надеясь. Но больше — чтобы произвести на меня нужный эффект.

— Было бы неплохо, — заметила я и тоже посмотрела на потолок — а вдруг? — Куча золотых еще никому не помешала.

— Но пока у меня этой кучи нет и сверху ничего не падает, приходится крутиться.

— Дитрих, а почему вы ушли из Сыска? — спросила я. — Штефан говорил, что вас выгнали…

— Не следует верить всему, что говорит Эггер. Я ушел сам.

Дитрих замолчал, но как-то так, что стало понятно — эта тема ему неприятна. Поэтому я не стала дальше расспрашивать, хотя и подумала, что с его уходом из Сыска не все так просто. Если бы он в чем-то провинился, то вряд ли сохранил бы хорошие отношения с бывшими коллегами и не смог бы достать, к примеру, копию результата моего ментального сканирования. Дитрих оперся на руку и чуть склонился ко мне, но что он хотел сказать, я так и не узнала, поскольку стук в дверь волшебным образом согнал его с моего стола.

— Письмо из магистрата, — важно сказал вошедший инор неопределенного возраста. — Кто здесь инор Хартман?

Он переводил взгляд с меня на Дитриха и обратно, словно раздумывал, кто из нас двоих может отказаться адресатом. До этого дня я была уверена, что моя принадлежность к лицам женского пола неоспорима, но курьер из магистрата заставил меня усомниться.

— Инор Хартман — это я, — положил конец его мучениям Дитрих.

— Вам официальное письмо. Извольте расписаться в получении.

— Расписаться? Какие формальности.

— Положено, — сурово сказал курьер. — Чтобы потом не говорили, что ничего не получали и не читали. Знаем таких, проходили. Вот здесь нужно поставить подпись и еще здесь.

Почему-то я сразу уверилась, что ничего хорошего в этом письме нет — слишком неприятное было лицо у курьера, словно он уже настраивался на скандал. Но Дитрих невозмутимо расписался, получил тоненький конверт с гербом Гарма и так же невозмутимо распрощался с курьером. Вскрыл письмо, быстро пробежал глазами и сказал:

— Похоже, Линда, вы остаетесь без работы. У меня отзывают лицензию на частный сыск.

— Как отзывают? Из-за чего?

— Написано «временно, до окончания проверки». Но проверки иной раз растягиваются.

— Вы меня увольняете? — уточнила я.

— Боюсь, что в нынешнем положении дел я смогу прокормить только фикус, — ответил Дитрих. — Из наличных у меня пока только аванс от Кремера. Отработанные дни я вам оплачу, не волнуйтесь.