Почтовые (СИ) - Ли Фатхи

Я молча пожала плечами и продолжила топтаться на камне. Мурзик хрюкал и требовал лакомство.

— Устала? — поинтересовался Муса Ахмедович. — Шлем уже можно снять: самая опасная часть пути пройдена. Осталось немного, скоро покажется город.

Игнат, заметив, что мы остановились, стал снижаться, нарезая широкие круги высоко в небе. Спустившись, он спрыгнул на камень и вдруг схватился за спину.

— Что-то я увлекся! — охнул он.

— Ну кто так прыгает? — укоризненно спросил Муса. — Что за лихачество?

— Ничего не могу поделать: когда я поднимаюсь вверх, то забываю про возраст.

Старик весело сощурил помолодевшие, словно налившиеся голубизной глаза. Казалось, он сбросил пару десятков лет: лицо порозовело, движения стали уверенными и резкими.

— Камень похож на яшму, — заметила я. — Неужели здесь горные породы такие же, как у нас на Земле?

— Нет, это не яшма, — покачал головой Игнат. — Названия не помню, но этот камень здесь довольно популярен и используется для изготовления украшений. А из таких крупных образцов раньше делали колонны в храме. Но это редкость. В старом разрушенном городе ты еще увидишь остатки былых исполинских колонн. Хотя… — он посмотрел на Мурзика. — Ты же на ящерице… Для того чтобы оценить их размеры, надо смотреть с высоты.

— Долго вы там беседовать собрались? — послышался сверху раздраженный голос Мусы Ахмедовича.

Он махнул нам рукой, показывая, что привал окончен и пора двигаться дальше. Я запрыгнула на Мурзика, и Муса, достав свисток, почти такой же, как у меня, с силой дунул в него. Мурзик послушно спрыгнул с камня. Всадников я так и не увидела.

Чем дальше мы продвигались, тем реже нам встречался снег. Наконец мы спустились в предгорье, кое-где еще покрытое зеленой травой и редкими кустарниками. Постепенно нам стали попадаться огромные деревья, настоящие исполины высотой до пятидесяти метров. С серо-зеленой хвоей, широкой кроной в форме зонта и темно-серой корой, они напоминали наши кедры. Древесина удивительных гигантов в разломах ствола была ярко-оранжевого цвета. Я вспомнила, что местные жители называли это дерево «кайлу» — хвост дракона. Еще я читала, что оно почти изведено, а его масло обладает антисептическими свойствами.

Тропа словно выплеснулась из ущелья и развернулась в сторону города ровной и широкой дорогой. Чем ближе мы подходили к Арзуну, тем реже нам встречались гиганты кайлу.

Туман развеялся, и вдалеке, между холмами, показался Арзун, лежавший на берегу узкой реки. Муса говорил, что в городе проживает несколько тысяч человек и даже есть военная крепость. Население занималось заготовкой древесины, добычей магических камней и земледелием, товары сплавляли по реке на баржах в Империю.

Мурзик выбежал на пригорок, с которого открывался хороший вид на Арзун.

— Захолустный сельский городишка, значит, — пробормотала я себе под нос, разглядывая открывшуюся передо мной картину. — Вижу-вижу…

Жилые дома находились на левом берегу реки, правый занимали те самые развалины, о которых рассказывал Игнат.

Насколько я знала, когда-то на месте Арзуна был крупный город. Не торговый, конечно: караваны здесь не ходили, да и торговать в горах было не с кем. Тут находилась крупная шахта, в которой добывали кристаллы. Отмеченный благосклонностью Тэнлу, или Призрачного дракона, город был украшен одним из крупнейших его храмов. Но со временем все изменилось: сначала иссякло месторождение кристаллов, а потом сильное землятресение разрушило почти все поселение и сам храм. Можно было отстроиться заново и заложить новый город, еще больше прежнего, но война изрядно проредила народ Империи, многие поселения хирели, что особенно было заметно на периферии. И чего нельзя было сказать о центральной и северной частях Империи, которые активно торговали с соседями и продолжали развиваться.

Старая, разрушенная половина города была значительно больше современного поселения. Среди груд мелкого щебня валялись огромные куски камня, которые когда-то были элементами зданий, местами на земле выступали мозаичные плиты, блестевшие и переливавшиеся в лучах солнца.

Размеры разрушенных домов поражали даже издалека. То, что уцелело, тоже впечатляло: колонны из оранжевого и темно-бордового камня не меньше двадцати метров в высоту, остатки каких-то торговых дворов с аркадами, развалины дворца, древние алтари, оборонительная насыпь и разрушенный каменный мост через реку. Кое-где виднелись расчищенные участки: вероятно, горожане выносили какие-то камни или кирпичи, которые можно было использовать для строительства нового города.

— Да тут прямо древний Рим! Неужели здесь не ведут никаких раскопок? — спросила я у Мурзика. — Сюда бы наших археологов… Хотя, наверное, тут уже все растащили. Эй, ты меня слушаешь?

Мурзик что-то жевал и равнодушно таращился вниз круглыми оранжевыми глазами.

Новый город отстроился на другом берегу реки. На склоне холма гроздьями висели домики горожан. Я присмотрелась: одноэтажные глинобитные сооружения с плоскими крышами, которые у нас назывались саклями, террасами спускались к равнине, где располагались уже более добротные каменные дома.

Двести лет назад, в период расцвета Империи, гарнизон Арзуна был форпостом западной части страны. Когда-то высокая стена, окружавшая город, теперь была частично разрушена. Ширина верхних площадок достигала не менее трех метров: надо полагать, там когда-то стояли воины с оружием. Сейчас все находилось в плачевном состоянии: стена пустовала, на ней уже давно никто не нес стражу. Видимо, не хватало людей или не было необходимости.

Мурзик стал спускаться к деревянным воротам. За городской стеной виднелись одноэтажные и двухэтажные дома из желто-коричневого или серого камня. Оранжевые и зеленые двускатные крыши с приподнятыми краями напоминали пагоды. Казалось, они парили над городом, словно птицы, распластавшие крылья.

Между домами росли деревья; кое-где листва уже пожелтела или покраснела. Издалека Арзун казался необычайно ярким. Самое высокое здание в городе — храм — безошибочно угадывалось по широкой квадратной колокольне, украшенной фигурой дракона, выточенной из какого-то ярко-голубого камня.

У ворот нас с Мурзиком уже ждали Муса Ахмедович и Игнат. Было раннее утро, никого из местных видно не было.

— Оставим животных и птицу в гарнизоне на входе. Нам отведены специальные стойла, — пояснил Муса.

— Да-а-а, — протянул Игнат, — любят вас тут. Вот в Тире вы не встретите такого хорошего отношения.

— А почему? — спросила я.

— Дела давно минувших дней! — ответил Игнат. — Лет шестьдесят назад случился в Империи голод. Тут, на западе, население небогатое, в неурожай сильно не хватало продовольствия. Короче говоря, люди начали умирать. Наши отправили в Арзун гуманитарную помощь и многих тогда спасли. Вот с того времени здесь, в Арзуне, и в окрестностях к нам особенное отношение.

Я указала на одноэтажные глинобитные сакли на склонах:

— А там кто живет?

— В основном беднота: шахтеры, наемные рабочие, разорившиеся крестьяне. Летом там неплохо, но вот в холода домишки эти сильно промерзают. Хорошо, что зимы здесь короткие, снег лежит недолго, но вот ветер… — Игнат поежился. — Гадость, в общем.

Мы подошли к городской стене. Когда-то она была защитной, но сейчас в широкой каменной кладке входной арки местами недоставало камней. В дырах зияла темнота, а кое-где я заметила застывший потрескавшийся раствор: вероятно, местные иногда все же предпринимали попытки отремонтировать крепость.

Навстречу нам вышли два тэнгуна, и я смогла наконец разглядеть первых встретившихся мне жителей Шанлу. Воины были одеты в плотно облегающие в талии темно-зеленые стеганые полукафтаны с узкими длинными рукавами и широкие темные штаны, заправленные в высокие сапоги. Из-под кафтанов выглядывали воротники синих нательных рубах. Поверх кафтанов тэнгуны носили пластинчатые доспехи до колен с разрезами спереди и сзади. Талию перехватывал оранжевый наборный пояс с саблей. Я, впервые в жизни видевшая холодное оружие, с интересом разглядывала ножны и торчащие из них рукояти, удивляясь тому, как эти кривые мечи не мешают им ходить.