Нефрит. Огонь. Золото - Тан Джун Ч. Л.

Чжао Ан. Это имя эхом отдается у меня в ушах.

В течение многих лет я походила на свое имя. Ан. Одинокая, отрезанная от всех. Без прошлого, без истории, без семьи. Я не помню, что происходило в первые шесть лет моей жизни. В голове пустота, где живет только одно воспоминание: голос и расплывчатое лицо.

И этот голос говорит со мной сейчас. Я смотрю на главного министра, не вполне веря, что он настоящий.

Не вполне веря, что мой отец жив.

Наконец я киваю и делаю глубокий вдох.

– Папа.

Это единственное слетевшее с моих губ слово потрясает нас обоих. В груди что-то сжимается, мне трудно дышать. Отец сидит неподвижно. В его глазах мелькают эмоции, взор снова обращается к перстню моей матери. Он касается его пальцем и вздрагивает, как будто обжегшись о пламя. Затем отворачивается со странной, грустной улыбкой и начинает свой рассказ. Я слушаю, затаив дыхание.

– Ты родилась в день зимнего солнцестояния шестнадцать лет назад. Когда ты была маленькой, твоим любимым фруктом были красные яблоки, ты хотела есть свинину и пампушки с луком, которые твоя няня делала к каждой трапезе. Ты очень любила синий цвет и настаивала на том, чтобы носить только синие халаты, синие туфли и синие ленты в волосах. Тебя баловали… и любили.

Его улыбка становится печальной. Интересно, что еще он сейчас вспоминает?

– Этот шрам на твоем лице. – Я подношу руку к левой щеке, провожу по старому следу. – Тебе было пять, и ты играла одна во дворе нашего дома. Тогда я был генералом, и мы жили в западном районе столицы. Няня куда-то отлучилась, а когда вернулась, ты плакала, и твое лицо было в крови. Ты сказала, что с неба спустилась птица и напала на тебя. Я пришел в ярость и отослал няню, а ты не разговаривала со мной две недели, пока ее не вернули обратно. Ты была упрямым ребенком, – смеется он, но тут же резко замолкает и снова смотрит на мой перстень. – Эту черту ты унаследовала от матери.

– Что с ней случилось? – спрашиваю я. Кажется, сердце колотится у меня прямо в горле. – Я ее не помню. Меня нашли в Шамо одну.

– Она ушла. – В его голосе отчетливо слышится боль. – В тебе стали проявляться признаки магии, и даже несмотря на то, что император Рен Лун снял запрет на любую магию, многие тайно выступали против него. Мать боялась за твою жизнь, поэтому взяла дело в свои руки. Мне удалось выследить ее до Синьчжу, но прежде чем я успел туда добраться, Рен Лун оказался убит, и началась война с Хонгуоди. Мне следовало снова послужить своей стране. Позже я узнал, что она вскоре уехала из Синьчжу, но куда, выяснить так и не удалось. Я был опустошен, но во мне нуждались мои люди.

Он делает паузу и берет меня за руку. На этот раз я не отодвигаюсь. С блестящими от слез глазами он снова смотрит на меня.

– Семья прежде себя самого, страна прежде семьи. Такой образ жизни считается достойным.

Боль по утраченной матери становится сильнее.

– Хотела бы я знать, что с ней случилось.

– Я тоже. Ни на секунду не поверю, что она оставила бы тебя, если бы в ее силах было помочь. – Он тяжело вздыхает. – Сяо Ан, она любила тебя и сделала то, что считала лучшим для тебя.

Боль в груди усиливается, отвратительное чувство вины буквально душит меня. Я не могу сдержать слез.

– Это из-за меня мама покинула нас. Если бы я не родилась с магией, ничего бы этого не случилось. Мы были бы семьей. Она…

– Магия может быть даром, Ан. Ты ни в чем не виновата. Замыслы богов непостижимы, и мы можем только подчиняться их желаниям.

– На нас напали по дороге сюда. Там был человек, который пытался меня убить. Он назвал меня Похитительницей Жизни.

– Тяньсай… – Отец замолкает, нахмурив брови. – Они мятежны, вредят нашей империи и народу. Не позволяй им своими бессмысленными убеждениями отравлять твои суждения. Я рад, что ты пережила их нападение, иначе не случилось бы нашего воссоединения.

– Меня спас Сима Лейе, – признаюсь я. – Ты его знаешь?

– Мне стало известно, что священники нашли девушку твоего возраста, обладающую необыкновенной магией, и я послал за тобой лейтенанта Бао. Я надеялся, что это окажешься ты. Я в большом долгу перед Лейе. Он умный и честолюбивый молодой человек. Жаль, что только седьмой сын и незаконнорожденный, поэтому не получит ничего, кроме имени и статуса своего отца.

– Не понимаю, что это значит.

– Некоторые традиции аристократии несправедливы, и Лейе придется самому зарабатывать себе состояние, потому что на обширное поместье наместника и его армию заявили права его братья. Я был рад, что он присоединился к священникам Дийе, ведь такой талант не должен пропадать даром. Но, – мой отец похлопывает меня по руке, – мы здесь не для того, чтобы говорить о нем.

– Я думала, Лейе отвезет меня к священникам, – признаюсь я чуть слышно, – чтобы они казнили меня.

– Я главный министр и в состоянии справиться со священниками.

– Но я обладаю магией. – У меня снова учащается сердцебиение. Рассказать ему, что я убила двух человек? Признаться, как меня пугает собственная магия? Поведать о злом голосе у меня в голове, который подстрекает использовать ее?

Если я это сделаю, отец наверняка отречется от меня.

– Тебе стоит понять кое-что. Во-первых, я никому больше не позволю забрать тебя у меня, как и не позволю тебе страдать от лишений. С этого дня ты будешь жить здесь, в столице, со мной, и я смогу тебя защитить. Во-вторых, я хорошо осведомлен о природе твоей магии, которая так напугала твою мать…

– И ведь было чего бояться!

– Ан. Послушай меня, – произносит отец, повышая голос. – Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться, ты в безопасности. Лейе ничего не рассказывал тебе о мече?

Я вздрагиваю.

– Он думает, что я способна отыскать какой-то сказочный меч, который не позволит пустыне уничтожить нашу землю.

– Понимаю. – Несколько мгновений отец молчит. – Этого вопроса мы сегодня касаться не будем.

Он не вдается в подробности, но начинает расспрашивать о последних десяти годах моей жизни. Я рассказываю ему о своей деревушке, о Шамо и об аме. Он слушает молча, держа мою руку так, словно вообще не хочет отпускать, и гладит ее всякий раз, когда на глаза мне наворачиваются слезы. Мою грудь наполняет неведомое прежде тепло. Похоже, боги все-таки ответили на мои молитвы. Но, вспомнив, кого мне пришлось оставить, я быстро грустнею.

– Как насчет моей бабушки? Ты можешь что-нибудь для нее сделать?

– Что бы ты хотела предпринять?

– Привези ее сюда. Она будет жить со мной и не станет никому докучать. Я позабочусь о ней, – с жаром уверяю я.

Отец замолкает, обдумывая мою просьбу.

Я сжимаю его руки в своих.

– Пожалуйста!

– Как пожелаешь, – наконец соглашается он. – Мне следует вернуть ей долг благодарности за то, что она растила тебя все эти годы.

Я испытываю такое облегчение и радость от его ответа, что едва снова не рыдаю. Отец поворачивается, чтобы посмотреть на что-то позади меня. К нам осторожно приближается слуга. Отец кивает, разрешая ему подойти ближе. Мужчина шепчет что-то ему на ухо и уходит.

Отец встает.

– Боюсь, кое-что случилось, и мое присутствие требуется во Внутреннем дворе. Ты, наверное, устала и хочешь отдохнуть.

Он протягивает руку, а я принимаю ее. Мы возвращаемся в гостиную, где впервые встретились, и служанка провожает меня в мою комнату, заверяя, что отец пошлет за мной позже.

Оставшись одна, я растягиваюсь на кровати с балдахином и начинаю кататься по ней туда-сюда, хихикая над роскошным убранством комнаты. Кто бы мог подумать, что я – дочь одного из самых могущественных людей в Империи Ши?

«Золото тянется за тобой».

Я сочла мошенницей ту ярмарочную предсказательницу, но вот теперь здесь, в императорском дворце. А вдруг в ее словах все же имелась некая странная правда? Но это означало бы, что все ее слова о моем имени тоже могут оказаться истиной.

«В зависимости от начертания оно может означать мир… или тьму».