Удача игрока - МакКенна Джульет Энн

Глаза у Джиррана стали свирепыми от предвкушения мести. Тейриол провел своей бочарной клепкой по ладоням, с ухмылкой взвешивая деревяшку.

– Оставь накидку здесь и завяжи чем-нибудь лицо. – Подкрепляя свои слова делом, Джирран выдернул рубаху из штанов и оторвал широкую полосу от подола. – Все, что они смогут утверждать, так это что их отделали горцы, а если кто привяжется к нам, мы поклянемся, что это были те двое, которых мы видели. Когда войдем, запрешь дверь на засов.

Тупик был не длинным, но мрачным в двойной тени от городской стены и домов, возвышающихся с обеих сторон. Посредине громоздилась высокая куча мусора: выброшенные мешки, ящики и домашний хлам, смешанные со старыми костями, какими-то очистками и разлагающимся навозом, зловонная липкая жижа сочилась по грубому водостоку, прорытому в голой земле. Тейриол и Джирран бесшумно двинулись вперед, не сводя глаз с двери конюшни, приоткрытой на сломанных петлях. Джирран поднял свою бочарную клепку и кивнул Тейриолу; юноша сделал то же самое. Они застыли по обе стороны двери, но стоны удовольствия Виго и опытные ответы шлюхи могли заглушить любые шаги.

Джирран ринулся внутрь, Тейриол – на шаг позади него, ногой захлопывая дверь. Та угрожающе стукнула, и Нэт обернулся. Жадное нетерпение на его покрасневшем лице сменилось ужасом, когда клепка Джиррана долбанула его под ухо. От удара он пошатнулся на Рифа, и тот растерянно обхватил напарника. Прыгнув вперед, Тейриол обрушил свою деревяшку на незащищенный бок Рифа. Мускулы, закаленные горами, ударили мужчину прямо в почки, исторгнув из него крик боли. Нэт еще не очухался, но Риф отбросил его и кинулся на Тейриола. Это был неразумный поступок, ибо горец встретил его безжалостным ударом в живот.

Вновь замахнувшись на Нэта, Джирран огрел его по колену. Стражник запрыгал боком. Джирран отбросил доску и пошел на него, руками в перчатках молотя Нэта по лицу, ребрам, животу и паху. Под градом беспощадных ударов стражник быстро слабел, кровь из раны под ухом заливала рубаху и куртку.

– Что за… – Оставив шлюху, Виго вскарабкался на ноги и, бессильно ругаясь, стал натягивать штаны.

За спиной у Рифа теперь было стойло. Стражник качался с ноги на ногу, сжимая кулаки, но Тейриол лишь усмехнулся и ткнул его своей доской сначала в один бок, затем в другой. Риф был вынужден отступить к расколотому дереву, болезненные удары сыпались на плечи и бедра. Он сгорбился в тщетной попытке защититься, плюнул в Тейриола и схватил висящий ремень от сбруи. Быстрым движением Тейриол взмахнул затвердевшей от старости клепкой и со всей силы ударил стражника по руке.

Крик Рифа смешался с треском кости. Но его перекрыл негодующий рев Виго, бросившегося на спину Джиррана, пока Нэт, вялый и беспомощный, лежал в кровавой грязи. Стражник хотел обхватить своими лапищами толстую шею горца, но Джирран оказался проворнее. Он прижал подбородок к груди, сгорбил плечи, затем шагнул вперед и вбок и одним плавным движением бросил ничего не подозревающего Виго через голову прямо в грязь конюшенного стока.

Толстяк обалдело разевал рот у ног Тейриола, стараясь вдохнуть. Юноша пнул его раз, потом другой, потом еще и еще, тяжелые сапоги, подбитые металлом, жестко ударяли по тучному телу, оставляя отпечатки гвоздей на рубахе Виго, его полузашнурованных бриджах, руках и лодыжках, разрезая до крови щеку. Стражник мог только перекатываться да извиваться в навозе, не в силах спастись от истязаний, свертываясь в комок после пинка в живот, только чтобы выгнуть от боли спину после удара в копчик.

Риф попытался вмешаться со своей бесполезно висящей рукой, но Джирран врезал ему железным кулаком под ребра и схватил Тейриола за руку. Быстрое дыхание юноши рвалось из-под ткани, закрывающей лицо, его пинки становились все более твердыми и жестокими.

– Хватит. Ты же не хочешь его убить, а только вывести из строя. Отец что, не учил тебя драться?

Не находя ответа, Тейриол наклонился, чтобы плюнуть прямо в лицо Виго, теперь превратившееся в кровавую грязную маску.

Джирран с удовлетворением кивнул. Риф задыхался, сгорбившись на коленях. Нэт свалился в углу, слезы размазывали кровь, которая текла по его сломанному сопливому носу.

– А как быть с ней? – Тейриол указал на шлюху, съежившуюся в своих нижних юбках на куче затхлого сена. Дерзость боролась с отвращением на лице юноши, и он неуверенно облизал губы.

Помертвев от ужаса, девица попыталась улыбнуться, но вместо улыбки вышла жуткая гримаса.

– Вы получите удовольствие бесплатно, только не бейте меня, – взмолилась она, трясущимися руками стаскивая блузку.

Джирран сморщил нос.

– Я бы не прикоснулся к гниющей шлюхе вроде тебя даже поленом! – Он подобрал свою бочарную клепку и угрожающе шагнул вперед. – Но, возможно, я приду, найду тебя и угощу вот этим, если кто-то вдруг станет нас искать. Ты – единственная, кто все видел, и единственная, кто может все рассказать. Только сделай это, я вернусь и попорчу твою мордашку, ты слышишь меня?

Девица залепетала сквозь слезы, обещая молчать.

– Пошли! – Джирран с усилием оттащил дверь конюшни. Он вытолкал Тейриола наружу, снова закрыл дверь и заклинил ее доской. Запихнув испачканные перчатки в карман, надел накидку и застегнул ее, чтобы скрыть кровь на рубахе. Потом осторожно выглянул из тупика. – Надо быстрей убираться отсюда.

Тейриол поднял свою накидку и остановился, чтобы ополоснуть сапоги в воде, скопившейся в ямке на месте вырытых булыжников.

– Это покажет Харкуасу, что мы не шутим, – заметил он с удовлетворением. – И можно сказать Кейсилу, что я полностью расплатился с его долгами.

– Ты ничего не скажешь ни ему, ни Эйриз, ни единого словечка! – рявкнул Джирран. – Да и вряд ли тут есть чем похвастаться. Они называют этих стражников крутыми? На руднике они бы не протянули и трех дней! – Его взгляд задержался на борцах, все еще ведущих жаркие схватки. – Мы уйдем быстро, но спокойно и не оглядываясь назад. Мы пришли, чтобы посмотреть борьбу, но не нашли ничего интересного и теперь возвращаемся в пансион. Это то, что мы скажем Эйриз, и Кейси, и любому, кто спросит. Ты понял?

– Конечно. – Уходя, Тейриол все же оглянулся. – Так что теперь?

– Приведем себя в порядок, пока наши не вернулись. Съедим то, что эта воровка-хозяйка называет ужином за четыре марки, а потом вы с Кейсилом отправитесь развлекаться, куда пожелаете. Мы с Эйриз заслужили тихий вечер в пансионе, только мы вдвоем. – Глаза Джиррана блестели от предвкушения. – Пора ей наконец выразить мне толику признательности.

Наконец-то руны покатились по-моему, когда я добралась до «Серебристой Ивы» – опрятного ресторанчика на углу Каретной улицы. Звучная песня лютни плыла в открытые ставни, пробуждая воспоминания детства, и, толкнув дверь, я очутилась в уютном зале, где респектабельные мужи развлекали жен и дочерей за роскошными пирожными и дорогими винами. Прошло несколько мгновений, прежде чем слуги заметили меня, все взоры были обращены к менестрелю, сидевшему у лестницы, а тот, закрыв глаза, весь погрузился в мелодию.

Это был не новоявленный скиталец, только что вышедший из Леса и жаждущий приключений. Насколько я могла судить, этот человек шагал по дорогам, что связывали вместе Старую Империю, в течение почти целого поколения. Ростом он был чуть ниже среднего, с обветренным угловатым лицом, короткими волосами уже не цвета осенних листьев, а блеклого янтаря, посыпанного серебром, и лысиной на макушке. Его руки были костлявы, пальцы – длинны, они ловко щипали струны на Лесной манер, а те, что лежали на ладах, приобрели утолщенные ногти и мозолистые кончики от целой жизни игры. Его голос имел богатый тембр двойной тростниковой флейты и глубину тысячи лиг опыта. Его неприметная по цвету и покрою одежда, потертая на локтях и коленях, стоила когда-то немалых денег, заплаченных искусному портному. Он, несомненно, был из Народа, но за долгую жизнь набрался достаточно мудрости, чтобы проводить зимы там, где трактиры предлагают теплую постель и горячую еду, возвращаясь лишь тогда, когда леса зазеленеют, – любо жить на приволье в плодородные дни лета. На тяжелой золотой цепи вокруг его шеи висела горсть колец, каждое ухо было проколото несколько раз, и отблески свечей играли на драгоценных камнях. Лесной Народ, как сороки, обожает все блестящее.