Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Дождь шумел в листве. Уже можно было различить слова песенки. Веселой песенки, казавшейся в этой панораме войны и смерти чем-то чуждым, неестественным и совершенно неуместным.
Гляньте, там в бору-борочке
Да волчишко пляшет,
Зубья щерит, резво скачет
И хвостишком машет.
Ты чего такой веселый, бестия лесная?
Иль жены не подыскалось?
Не нашлась такая?
Ум-та, ум-та, у-ху-ха!
Лютик вдруг рассмеялся, вытащил из-под мокрого плаща лютню, не обращая внимания на шипение ведьмака и Мильвы, рванул струны и подхватил во весь голос:
Гляньте, серый волк патлатый
Стонет под горою,
Морда в землю, хвост под брюхом
И слеза рекою.
Ты чего такой унылый, бестия лесная?
Ох, женился я по дури!
Ох, судьбина злая!
– Ум-та, ум-та, у-ху-ха! – подхватили совсем близко многочисленные голоса.
Раздался дружный смех, кто-то пронзительно засвистел на пальцах, и из-за поворота показалась удивительно живописная, идущая гуськом компания, разбрызгивающая грязь ритмичными ударами тяжелых сапожищ.
– Краснолюды, – вполголоса отметила Мильва. – Но не из белок. Бороды не заплетены.
Их было шестеро. В коротких, переливающихся всеми оттенками серого и коричневого плащах с капюшонами, какие краснолюды обычно носят во время ненастья. Геральт знал, что такие плащи совершенно не пропускали воды, поскольку из года в год они пропитывались дегтем, покрывались дорожной пылью и остатками жирной пищи. Практически такая одежда переходила от отца к старшему сыну, поэтому пользовались ею, как правило, исключительно краснолюды зрелого возраста. А зрелости краснолюд достигал тогда, когда борода доходила ему до пояса, что обычно случалось годам к пятидесяти.
Ни один из приближающихся на молодого не походил. Но и на старого тоже.
– Людей ведут, – буркнула Мильва, движением головы указывая Геральту на группу, выходящую из леса вслед за шестеркой краснолюдов. – Не иначе, как беженцев, глянь, все поклажей увешены.
– Да и сами тоже неплохо нагружены, – заметил Лютик.
Действительно, каждый краснолюд тащил груз, под которым запросто свалился бы не только человек, но и конь, что послабее. Кроме обычных наспинных мешков и котомок, Геральт заметил небольшие туески, солидный медный котел и что-то вроде маленького сундука с ящиками. Один нес на плече колесо от телеги.
Передний шел налегке. За пояс у него был засунут небольшой топорик, за спиной – длинный меч в ножнах, обернутых полосатыми кошачьими шкурками, на плече зеленый, мокрый взъерошенный попугай. Именно передний с ними и поздоровался.
– Приветствую! – рявкнул он, останавливаясь посередь дороги и упираясь руками в бока. – Времена такие, что лучше волка повстречать в бору, чем человека, а если уж выпало человека, то сподручней встречного стрелой из самострела попотчевать, чем добрым словом поприветствовать! Но кто песней здоровкается, кто музыкой представляется, тот, видать, свой мужик. А может, и своя баба, прошу прощения у милой дамы! Приветствую. Я – Золтан Хивай.
– Я – Геральт, – представился после недолгого колебания ведьмак. – Пел Лютик. А это – Мильва.
– Крррва мать! – проскрипел попугай.
– Захлопни клюв! – буркнул на птицу Золтан Хивай. – Прощения прошу. Мудрая эта заморская птица, но невоспитанная. Десять талеров за чудака отдал. Фельдмаршал Дуб зовется. А это остальная моя компания: Мунро Бруйс, Язон Варда, Калеб Страттон, Фиггис Мерлуццо и Персиваль Шуттенбах.
Персиваль Шуттенбах был не краснолюд. Вместо всклокоченной бороды из-под мокрого капюшона выступал длинный и острый нос, безошибочно указывающий на принадлежность владельца старой и благородной расе гномов.
– Эти, – указал Золтан Хивай на сбившихся неподалеку в кучку людей, – беженцы из Кернова. Одни бабы с ребятней. Больше их было, но Нильфгаард окружил их три дня тому, вырезал и рассеял. Мы наткнулись на них в лесах и теперь вот сообща идем.
– Смело идете, – позволил себе заметить ведьмак. – По дороге с песнями.
– Не думаю, – тряхнул бородой краснолюд, – что топать с плачем было бы лучше. От Диллингена шли лесами, тихо и скрытно, а когда войска прошли, выбрались на тракт, чтобы время нагнать. – Он осекся, глянув на побоище.
– К таким картинкам, – указал он на трупы, – мы уже попривыкли. От самого Диллингена, от Яруги на трактах одна смерть… Вы из этих?
– Нет. Купцов нильфгаардцы вырезали.
– Нет. Не нильфгаардцы, – покрутил головой краснолюд, равнодушно глядя на убитых. – Скоя'таэли. Регулярное войско не тратит времени на то, чтобы стрелы из трупов вытаскивать. А хорошая стрела полкроны стоит.
– Ишь, разбирается, – буркнула Мильва.
– Куда идете?
– На юг, – тут же ответил Геральт.
– Не советую. – Золтан Хивай снова покачал головой. – Там сплошь ад, огонь и гибель. Диллинген уже наверняка захвачен, все крупные силы Черных переходят Яругу, того и гляди зальют всю долину на правом берегу. Сами видите, они уже перед нами, на севере, идут на город Бругге. Стало быть, единственно разумное направление бегства – восток.
Мильва многозначительно глянула на ведьмака, а ведьмак воздержался от комментариев.
– Мы, к примеру, на восток направляемся, – продолжал Золтан Хивай. – Единственный шанс – это спрятаться за фронт, а с востока, от реки Ины, в конце концов двинутся темерские войска. Думаем идти туда лесными просеками до Холмов Турлуга, потом Старой Дорогой до Соддена, до реки Хотли, что в Ину впадает. Хотите, пойдемте вместе. Если не помешает, что медленно идем. У вас кони, а нас беженцы задерживают здорово.
– Вам, гляжу, – проговорила Мильва, проницательно глядя на него, – это вроде бы не мешает. Краснолюд даже с грузом тридцать верст в день может отмахать без малого, сколь и конный человек. Я знаю Старую Дорогу. Без беженцев вы бы у Хотли за три дня были.
– Это ж бабы с детяками. – Золтан Хивай выставил бороду и живот. – Мы их на милость судьбы не кинем. Иль посоветуете что другое? Э?
