Дети Горного Клана (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич

ГЛАВА 2

Ноги уже давно перестали чувствовать боль от постоянно вгрызающихся в пятки острых камней и от изнурительных ежедневных переходов. Они уже привыкли к ней. Да и не только ноги...

Вран облизал пересохшие за день пути губы и с ненавистью посмотрел на вырезанный на груди знак. А затем взгляд его скользнул по другим знакам, что были вырезаны на руках, животе и ногах... Проклятый маг! Проклятое маговское племя!

Нанятый магами караван шёл уже второй месяц. И за это время многое успело произойти.

Как выяснилось, мага, что купил Врана, звали Сагер, и странность подобного имени, как он позже узнал, обуславливалась тем, что у магов отбирали имена по праву рождения, одаривая их именем одного из Пожирателей, что записаны в Храмовую Книгу. Но подобное было абсолютно не важно, поскольку Сагер не признавал никакого обращения к собственной персоне, кроме как господин. И после длительных сеансов по выбиванию дури из раба, Вран, стиснув зубы, всё-таки стал называть его "господин". И, несмотря на то, что он ежедневно корил себя за слабость, вряд ли у него был иной выход, чтобы избавиться от вездесущей боли. А той было в достатке...

Вран не сразу понял, зачем нужен был тот знак на груди, что вырезал на нём Сагер в первые секунды их знакомства. И постоянно удивлялся, видя похожие знаки на груди у других рабов, что были куплены караваном. Понимание пришло к нему позже, в первый день, когда он попытался бежать. Юноша не успел пробежать и сотни метров, как вдруг всё внутри как будто искривилось и вздыбилось, отдавшись в голове приступом уже знакомой ему Боли. Вран катался по земле и стонал, обхватив тело дрожавшими руками до тех пор, пока Сагер не подошёл к нему и, склонившись, сурово произнёс:

- Попытаешься провернуть подобное ещё раз - будет хуже.

Но он пытался каждый день. Разумеется, безрезультатно, и всегда эти попытки заканчивались одним и тем же: стоном и катанием по земле.

Этот знак был чем-то вроде ошейника с вплетённой в него магией, которая срабатывала тогда, когда этого захочет господин. А хотел он этого всякий раз, когда считал, что раб не так посмотрел в его сторону, когда тот пытался бежать, или просто нерасторопно выполнял его поручения. Никто не заковывал их в цепи, никто не связывал верёвками, не приставлял охраны. А зачем? Когда лучшей охраной и была магия...

Но одним "ошейником" дело не закончилось. Сагер купил не только Врана. Он обзавёлся многими рабами, в том числе и многочисленными рангунами, среди которых Вран не без радости обнаружил Кота. И если человек был счастлив встретить своего друга, то рангун если и был рад, то нисколько этого не показывал, а причина подобного поведения выяснилась, когда Вран наконец сумел его разговорить. Рангуны вообще были народом рассудительным и умеющим думать, что среди человеческого рода встречается отнюдь не так часто. И Кот поделился с другом своими мыслями во время одной из стоянок, когда их послали в палатку за вином:

- Ты видел, человек, сколько магов в этом караване?

- Ну... - постарался припомнить Вран. - Около дюжины?

- Пятнадцать, если быть точным. Учись запоминать как можно больше, это есть хороший урок на будущее. Но не сие есть суть. А сколько тут рабов? Если не считать наёмников, кучеров и других, что служат на благо каравана? Примерно сотня, друг Вран! И что оное означает?

- Что? - наморщил лоб Вран, и Кот недовольно зашипел, оскорблённый глупостью того, кто звался его другом.

- А оное означает, что на каждого мага приходится примерно по шесть - семь рабов. Конечно, плюс-минус, но... на какие нужды им столько? Я долго ломать над этим голову, пока не заметить, что некоторые рабы стали исчезать в палатках магов и... не выходить оттуда. И мне было невдомёк, что там с ними происходило, пока пару дней назад... не настал мой черёд. Этот Сагер чудовище, Вран. Он намного страшнее даже самых опасных тварей лесов. Те не причиняют боли по какой-то неясной прихоти. Они убивают, и только. Да и то потому, что их влести жажда крови, их такими создали Боги, а тут... Это никак нельзя оправдать, друг Вран!

- Что он сделал? - голос Врана стал до неузнаваемости глухим и жёстким, он совершенно позабыл про вино, что ему нужно было доставить, и внимательно смотрел в глаза Кота, словно пытался найти в них ответ.

Рангун вздохнул и вытянул шею так, что натянулись мышцы, немного разошлась в стороны шерсть, и Вран, приглядевшись, увидел выжженный на шее Кота знак, так похожий на тот, что украшал его собственную грудь, но немного другой, с каким-то иным, более замысловатым узором.

- Что это?

- То, что они делают в своих палатках. Я не совсем понял, но, кажется, это есть для какого-то их безбожного эксперимента, или чего-то, весьма на это похожее. И знаешь, что, человек? - Кот развёл руки в стороны. - После этого эксперимента мне почти не хочется пить. Кажется, так на меня иметь влияние этот... знак. Я не пью уже третьи сутки, а жажды всё нет и нет. Мне не ясно, для каких целей они делают это, но... Та Боль, что сопутствовала эксперименту, не сравнится ни с чем, друг мой Вран. И я думать, что новый раз мне не пережить. Для этого они набирают столько рабов, человек. На всякий случай. Вероятность смерти слишком большая. И для этого покупать столько рангунов. Мы есть хорошо переносимые боль... в большинстве своём. Но не такую, друг мой Вран! Эта Боль заставляет кости трещать и кажется, будто вот-вот, закроешь глаза, и уже не очнёшься... Думается мне, с каждым днём рабов стать всё меньше и меньше, ибо те не переживать эксперимент. Заметил, как мало здесь рабынь? Пусть они и самый ходовой товар? Думаешь, потому что здесь собрались извращенцы, любящие прелюбодействовать с мужчинами? На то есть более веская причина. Понял меня? То-то же...

Вран слушал Кота, раскрыв рот. Всё, что он сказал, что описал, было страшно и до жуткого логично. Он и сам видел, как многие рабы Сагера, да и других магов тоже, просто-напросто исчезали, а те немногие, что умудрялись возвращаться, становились какими-то замкнутыми и неразговорчивыми, и теперь он понимал, почему.

И на следующий день настал его черёд.

Сагер вызвал его к себе в палатку, предварительно несколько минут покатав его по земле и заставив вывернуть желудок наизнанку, так, чтобы был посговорчивее... В палатке он приказал ему лечь на испещрённый какими-то пентаграммами деревянный низкий стол, размеры которого были настолько велики, что даже горец не занял его весь и, прошипев под нос какие-то заковыристые слова, вознёс руку над обнажённым телом Врана и потянулся к расположенному рядом, совсем крохотному, столику.

Вран было дёрнулся, но поздно. Он не знал, что за заклинание произнёс маг, но пентаграммы, которыми был покрыт весь стол, неярко засияли и словно бы пригвоздили его к столу, так что он мог разве что только крутить головой, да и то с трудом, словно голову его держали чьи-то сильные руки.

Сагер, продолжая что-то шипеть, склонился над столиком и, двигая пальцами, словно играл на невидимом инструменте, стал деловито перебирать какие-то колбочки с разноцветными жидкостями, различные склянки, ножи с красивыми резными ручками и вставленными в рукояти сияющими алмазами и изумрудами, причём каждый - какого-то своего, не существующего в природе, неживого оттенка.

Наконец, он сделал выбор, взяв в одну руку колбу с мутно-зелёной жижей, а в другую - кривой, почти как серп, кинжал с начавшим ярко светиться, как только оказался в руке мага, фиолетовым изумрудом. И развернулся к распростёртому на столе телу, что лишь безвольно мычало, удивлённое тому, что не может даже раскрыть рта, следя за манипуляциями господина так, как, наверное, смотрит жаба за лекарем, что уже взял в руки ножик, дабы препарировать её и с расстановкой посмотреть, что же у неё, негодницы, там внутри...

- Баерос-де-разар-баер-ра... - затараторил тот громче, с каждой секундой всё увереннее и чётче проговаривая слова заклинания, одновременно с этим чуть склонив откупоренную колбу над рукой Врана и капнув тому на бицепс несколько капель.