Шагни в Огонь. Искры (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi"

И всё же, невзирая за все попытки призвать здравомыслие, страх не оставлял Тенки до самого конца – пока они с Ллайне не покинули поле и быстрый взгляд, брошенный в зал, не сказал нинъе, что опасения его и впрямь напрасны: бойцы сбились в кучку и, похоже, вовсе не интересовались происходящим на поле.

Только тогда получилось вздохнуть спокойно и поразиться выступившему под мышками поту.

Собранные стрелы первокурсники вытерли специально предназначенными полотенцами, стряхивая влажный песок, приставший к бамбуку. Мимо метнулись два элхе – следующие наблюдатели.

– Сразу не понесём, – предупредил Эвите. – Они уже пошли на третий.

– Угу.

Они остановились в коридорчике рядом со входом в зал, уселись на скамеечку, бережно придерживая ладонями стрелы. Отсюда лучников видно не было, только мишени и вздымающееся вокруг них пламя.

– Хорошо стреляют, – отозвался о старших Эвите, – заглядеться можно.

Тенки молчал, уставившись в сторону мишеней.

– У тебя сколько рекорд? Больше всего попаданий?

– У меня? – нинъе усмехнулся. – Два.

– Из двадцати?! – Эвите вылупил глаза.

– Тише ты. Услышат – по ушам надают. Ага, из двадцати. Что, много? – Тенки откровенно смеялся.

– Мало! – Эвите то ли принял насмешку всерьёз, то ли действительно изумился настолько, что забыл о вежливости. – У меня – восемь, почти половина!

– Ну молодец, что тут скажешь, – философски ответил Тенки.

Сокурсник замолчал, словно не находя подходящих для дальнейшей беседы выражений. И вовремя – из зала выглянул старший, второкурсник.

– Тихо! – строго оглядел младших. – Ли!

Тенки невольно выпрямился. Вскинул глаза на второкурсника.

– Когда ты выскочил стрелы собирать, ты к залу спиной повернулся. Это невежливо, постарайся так больше не делать.

Мальчишка застыл. В голове заметались красочные эпитеты, подходящие к ситуации.

– Понял?

Через силу сглотнув, Тенки кивнул – иначе не отстанут.

Второкурсник исчез, скрываясь в зале. Эвите сидел как пень.

Какого хрена?! Огонь бы их всех побрал, какого хрена их не устраивает обычная человеческая задница?! Не в лицо же он им её суёт?! И всего-то мельком, небось, увидели, всё остальное время он на корточках сидел и ощущал лопатками воображаемый удар!

Идиоты... Безнадёжные эльфийские идиоты...

– Три промаха, три промаха, – шептал Эвите, провожая взглядом предпоследнюю стрелу. – Если Дени-эльви-оодиэ попадёт, три... плюс пять... плюс...

– Один, – подсказал Тенки, сам удивляясь, что помнит цифру. – Всего девять промахов.

– В прошлом году было шестьдесят восемь попаданий, – считал Эвите, – значит, двенадцать промахов... Ещё есть шанс!

Зал взревел: стрела «пепла» вонзилась в мишень.

– Жаль, не «венец», – удручённо вздохнул сокурсник. – Был бы, если б не Эвисто-оодиэ.

– Прошу подтверждения! – крикнули из зала.

Маленькая фигурка выскочила на поле:

– Произвожу подтверждение! «Великое пламя» – «венец»! «Второй всполох» – три есть! «Дым»...

– Пойдём! – велел Эвите. – Надо отнести стрелы.

Только вступая под крышу зала, темноватую после залитого солнцем поля, Тенки сообразил, что принёсшие стрелы сами вручают их бойцам – а значит, ему придётся собственноручно передать их Намари и – придурку Мурасе-Ито.

Мальчишка глянул из-под чёлки на непроницаемое лицо темноволосого элхе. После того как на поле перед мишенями на Тенки нашло временное помрачение, он ощущал себя так, словно и вправду был под угрозой, словно короткоухий и в самом деле целился в него и сжалился, убрал лук, оставляя Тенки жизнь. Словно теперь элхе окончательно признал его равным, стоящим соперником, и дал обет подождать случая встретиться лицом к лицу, не стараясь ударить в спину.

Понять придурка-старшеклассника у Тенки никогда не выйдет. Никогда, но, может быть… Может быть, короткоухий и правда окажется достоин уважения. Хотя бы за меткость. За невозмутимость. И за клятое их элхеское умение разделять личные эмоции и чувство долга.

Не ведающий о Тенкиных мыслях старшеклассник принял стрелы небрежно, но – надо же! – соблаговолил ответить снисходительным кивком. Снова четверо стрелков сбились в кучу, кулак к кулаку, затянутые в перчатки руки, крикнули громко: «Соле!». И снова пошли зажигаться мишени.

Бойцы отходили в глубь зала, ставили луки в высокие деревянные стойки, негромко переговаривались. Кажется, «дым» сокрушался о чём-то, может, просил прощения, что подвёл остальных, попал меньше всех.

Виллиэ окончил перекличку с первокурсником-наблюдающим, просматривал тонкую тетрадку на коленях: результаты боя.

Тенки невольно вытянул шею: как там, как они выступили? Перебит ли рекорд прошлого года, те впечатляющие шестьдесят восемь стрел, о которых гудел первый младший? Но отсюда, разумеется, тонкие красные каракули в тетради Виллиэ прочитать было невозможно. Да он, к тому же, наверняка писал на древнем языке, с этими их совершенно не поддающимися расшифровке иероглифами.

Старшекурсник наконец отложил тетрадку, окинул взглядом зал, младших, сидевших позади в несколько рядов, замерших впереди третьекурсников и бойцов, застывших в церемониальных стойках. Встал, сузил глаза. Ровным голосом скомандовал:

– Сбор!

Единым движением зал поднялся.

***

– Здравствуй, сестра.

– Здравствуй.

– Как родители? Здоровы ли все... дома?

– Все здоровы.

– Спасибо, что приехала. Я был рад знать, что ты смотришь.

– Вы замечательно выступили. Огонь теперь надолго будет усмирён.

– Не хватило лишь одной стрелы...

– Что ты говоришь? Вы поддержали честь школы. Продолжили славу старших. А уж тебя точно не в чем упрекнуть, больше тебя не смог бы сделать никто.

– Шестьдесят восемь стрел... ещё бы одну – и мы прославили бы третий класс.

– Друг мой, ты полон самомнения. Желание самосовершенствоваться – хорошее дело, но не стоит забывать о сохранении здравого мышления.

– Твой смех режет мне сердце.

– Твоя серьёзность заставляет меня смеяться!

– ...ты права. Я поистине смешон.

– Вот так лучше. К цвету твоих глаз подходит лёгкая самоирония. Не забывай улыбаться.

– Не буду... все ли здоровы дома?

– Ты уже спрашивал. Все здоровы.

– Прости.

– Не надо.

– Расскажи, как течёт твоя жизнь в школьных стенах? Твои соученики вытянулись за этот год и не похожи уже на тех детей, что смотрели прошлую церемонию стрельбы с открытыми ртами.

– Забавно, прошёл всего год... Прошлой весной ты произвела впечатление на Дени-эльви, он потом месяц твердил нам, что хочет подобную старшую сестру.

– Мне это очень льстит. Дени-эльви-диэ повзрослел и замечательно стреляет. И, конечно, Эвисто-диэ и Мурасе-Ито-диэ тоже.

– Последний меня беспокоит.

– Что-то случилось?

– Я сообщал вам, что в прошлом году в первый младший пришёл валиссиец.

– Юный гений? Да, я помню. С ним что-то не так?

– С ним – нет. Но он ухитрился задеть Мурасе-Ито – по незнанию. И теперь тот злится и нападает на младшего при каждой встрече.

– Вот как.

– А Орувери умело подогревает конфликт. Ослеплённый же обидой Мурасе-Ито ничего не замечает.

– Вот как...

– Ты хладнокровна. Детские раздоры ничуть тебя не беспокоят.

– Не упрекай меня. Младший Мурасе-Ито неглуп и со временем поймёт свою неправоту. Тебе не стоит беспокоиться об этом.

– Мне кажется, ты слишком просто смотришь на обстоятельства. Одно дело, если бы младший был элхе, но он – нинъе.

– И что же?

– Тебя не пугает возможный конфликт между расами?

– Ни капли. И не смотри на меня с таким ужасом. Словно я кощунствую перед Огнём.

– Но Мурасе-Ито действительно злится.

– Это пройдёт. А был ли тот мальчик на выступлении?